Злодей не моего романа

— Не твое дело, собака. Твое дело — тихо сдохнуть на глазах у хозяина.

Я презрительно фыркнула. На тихо не надейся, сволочь!

В этот момент в комнате количество лиц увеличилось ровно на два. Совсем юный парень, больше похожий на нескладного худого прыщавого подростка, мертвой хваткой держал моего отчаянно зло рычащего Беса. Внешний вид Рика оставлял желать лучшего, да что там, на окровавленном лице только и виден был оскаленный рот, одежда изорвана, а древнему Максимилиану с обликом пубертатного молокососа — хоть бы хны. Я обозлилась и сорвалась к своему панку. Меня очень некультурно и довольно болезненно дернули назад за волосы. Я стиснула зубы, попыталась вывернуться. Не получилось. Силы были явно не равны.

— Да чтоб ты... чтоб тебя... — от собственной бесполезности я принялась выстраивать замысловатые дома в адрес обоих уродов. Максимилиан перевел на меня безразличные пустые глаза.

— Замолчи.

— Да пошел ты! Козел! — зло выплюнула я и взвизгнула от боли, когда меня в довесок к волосам еще и дернули за руку. Внутри что-то подозрительно хрустнуло.

Физиономия подростка приобрела выражение любопытства. Интересно, давно ему хоть что-то в этой жизни было любопытно? Я застонала, перед глазами плясали желтые точки. Рик рванулся, и я с ужасом увидела, как именно он получил многочисленные увечья. Максимилиан раздирал его ногтями. Вся абсурдность происходящего заключалась в том, что я боялась за Рика, а он — за меня, и в голову не шло ни единой здравой мысли. Причем, по-видимому, не мне одной. По шее пробежала волна боли. Нечто теплое стало попадать на кожу. В глазах окончательно потемнело.

— Смотришь? Смотри, — слова принадлежали, кажется, Арону. Дальше я рухнула на пол, тело обрело невероятную легкость. Кто-то гладил меня по голове, плечам, осторожно касался сломанной руки.

— Лена. Маленькая моя, хрупкая. Открой глаза! Это приказ! Слышишь?

Слышу, дружок, еще как. Тебя вообще не услышать сложно.

Сделав огромное усилие над собой, я приоткрыла веки. Шевелиться не хотелось. Было так легко, хорошо. Я умирала, знала это, и меня не заботило.

— Эрик, неси ее в больницу. Ей кровь нужна.

Я распахнула веки, вняв мелодичному голоску Ангелины. Пришла все-таки бабушка, значит. Помогла. Только как нести? Ему самому помощь нужна. Я уставилась в родное искалеченное лицо, попыталась сказать, язык отказался шевелиться. Рик легко поднял меня на руки и побежал. В скорой он умудрился устроить крупномасштабный переполох, явив нас двоих с улицы и согнав чуть ли не всех врачей к моей кровати. Причем я с удивлением поняла, что делает он это без помощи своих замечательных умений. На слух людей волшебно действовала сама фамилия Рика. Нам выделили отдельную палату, уложили под капельницу (само собой, только меня). В разгар суеты я окончательно устала держать глаза открытыми. Прости, хороший мой, больше не могу. Я блаженно опустила тяжелые веки, на сознание нашло забытье.

Из сна меня вырвал тихий разговор.

— Эрик, ты должен, — я узнала Ангелину. — Тех, кто выступил против, я перебила, часть разбежалась. Ты хочешь заставить меня их ловить?

Ответом была тишина.

— Эрик, с ней все хорошо. Я послежу.

Снова тишина.

— Ой, Эрик. Так нельзя. Она рано или поздно умрет.

Мне захотелось оттоптать ногу древней эксцентричной бабушке. Разве так можно? Он и без того боится. Снова тишина.

— Эрик!

Молчание. Я ощутила легкое дуновение на коже. Открывать глаза не хотелось. Да и так понятно. Ангелина ничего не добилась. Рик, он же как скала, в том смысле, если оно ему не надо, с места не сдвинешь. Руки коснулось дыхание.

— Маленькая, ты мне нужна, — прошептал он, замолчал, прижался губами к ладони. — Ты обещала всю свою жизнь.

Приоткрыла один глаз. Сейчас Бес выглядел целым и невредимым. Тихо порадовалась этому факту.

— И обещания всегда выполняю.

Силы иссякли, я вернулась в исходное положение. Рик осторожно, не задевая торчащих из моей кожи игл и наложенного на руку гипса, пересадил к себе на колени, прижался подбородком к виску и стал тихо напевать нечто мягкое, мелодичное, успокаивающее. Завороженная звуком его и без того поразительного голоса, и услышанного-таки признания, я задремала. Умирать, понятное дело, уже передумала. Оказывается, излишняя потеря крови действует на психику как наркотик и склоняет к пофигизму. Интересно, это только со мной так?

Из забытья выдернул замечательный родной голос.

— Кого "отдай"? Меня "отдай"? Ты оборзела совсем?! Давно по тыкве не получала?!

Сознания коснулся тревожный звоночек, хватило мгновения, чтобы он перерос в колокольный гул. Я, наконец, сообразила, что именно не так. Источала праведный гнев Катенька, а по тыкве настучать обещала, скорее всего, всесильной древней бабушке. Ну кто еще здесь мог сказать: "Отдай"? Я резко выпрямилась в руках Рика.

— Катерина! Если ты не закроешь свой дырявый рот, я оторву тебе твои дырявые уши!

— Леночка! — сестренка облепила меня, не обращая никакого внимания на присутствие Беса. Тоненькие плечи дернулись, девушка всхлипнула. — Я испугалась! — она отстранилась, потерла глаза, шмыгнула носом. Я протянула здоровую руку и обняла ее, прижав голову к груди. Катенька не выдержала, заревела.

Взглянула поверх ее головы на Гришу. Он обеспокоено изучал хрупкую фигурку, теперь уже обернутую в джинсы и просторную футболку, готовый в любое мгновение броситься на ее защиту. Чуть справа, возле телевизора, расположилась Ангелина и с любопытством изучала нас четверых.

— Значит, куколок две?

— Да, — тихо ответила я на вопрос древней.

— И куколки не принадлежат нашей земле.

— Нет, — опередил меня Рик.

— И как погляжу, Георгу досталась не самая покорная.

— Чего? — начала приходить в себя Катенька. Я поспешно зажала ей рот ладонью, за что получила укус. Отдернула руку, потрясла ей. Сестренка сверкнула на меня злющими глазами, я ответила ей тем же взглядом.

— Лен, да что за фигня такая? Кто эта полоумная? Сначала спой ей, потом отдай ей. Я чего, мартышка, что ли?

— Милая, — тихо начала я, погладив по волосам. — В каком-то смысле — да.

Катеринка замолчала, весь гнев испарился. Она испуганно изучала мое лицо. И надо отметить — не одна она. И Гриша, и сама Ангелина не сводили с меня глаз. Рик склонился к моему уху.

— Маленькая, — нежно предостерегающе прошептал он. Я откинулась на теплое плечо. Говорить было все еще трудновато, набрала в грудь побольше воздуха.

— Рик, ненавижу врать самой себе и окружающим. Ты завел меня себе, запретил уйти, одеваешь, кормишь, покупаешь вещи... Выходит, я вроде добровольного домашнего зверька. Не совсем то, но отчасти... И я — блаженная, потому что меня все устраивает.

— Умная куколка, — рассмеялась от стены Ангелина.

— Знаю, — окончательно разоткровенничалась я. — И Гриша намерен сделать тоже с Катенькой. Только она — не я. Ее это не устроит. И я очень надеюсь, уважаемая бессмертная бабушка, что ее нежелание не будет стоить ей жизни или здоровья. А еще обезболивающее — наркота. Потому что если б не оно, черта с два я бы все это сейчас сказала...

В больнице я провела больше суток. За это время Рик не отходил от меня ни на шаг. И поделать с этим фактом не могли ничего ни медперсонал, благоговейно, с уважением или желанием (зависело от пола и возраста) поглядывающий в сторону Беса, ни брат, ни Ангелина. А я... я радовалась, что он рядом, быть без него хоть минуту не хотелось. Катенька наотрез отказалась уезжать и спала где-то в холле у Гриши на руках. Я запретила колоть себе замечательный препарат, что столь опрометчиво развязал мне язык, ну и еще думать забыла про розовую леди. И, как выяснилось, совершенно напрасно, ибо она обо мне не забыла.

Рик сидел в кресле, устроив меня на себе. Больничная рубашка едва доходила до колен и ничего не скрывала, он завернул меня в простыню, ласково касался губами волос, виска. Блаженно мурлыкала в теплых объятиях.

— Леночка! — я подпрыгнула от неожиданности. Тявкнул пес. Яркие небесные глаза пристально изучали мое лицо. — Мы вернулись за тобой.

Лихорадочно соображала, с чего бы начать. Сразу с крика: "Не хочу", — или с рассудительного: "Давайте это обговорим". Кажется, женщина слышит мои мысли, иначе с чего это она так улыбается? В прошлый раз слышала.

Бес обнял меня сильнее, поцеловал в висок, медленно провел носом по затылку, вдыхая, затем встал, усадил в кресло и отошел к окну. Я оторопело уставилась на белый затылок. В душе лавиной росло дикое, всепоглощающее чувство страха и отчаяния.

— Рик, — тихо позвала я и вздрогнула от резкого звука. Под его ладонью хрустнул подоконник. Мне не верилось в реальность происходящего. Он отпускает меня. Вот так. Принял решение и отпускает. Из кресла я видела, как он с силой сжимает зубы. Сознание затопила его боль и собственная нежность к этому мужчине. Я улыбнулась, потом засмеялась, кое-как, скинув простыню, выбралась из кресла, подошла к нему и обняла, прижавшись к груди. Он задышал глубоко, часто, глаза горели бездонной чернотой.

— Я не хочу, — одними губами прошептала я. Он опустил веки, скрывая от моего взора свои эмоции.

— Ну, понятно, — мелодично проворковала за спиной женщина. — Твои мысли мне ясны, Леночка. Значит, Катеньку я домой отправляю. С Георгом она разберется сама. Ты остаешься? Ты уверена?

Абсолютно.

— Нет, мальчик. Увы. Ты не можешь пойти вслед за ней. Если до этого Георг мог справиться и заменить тебя, то теперь не сможет.

Я пристально изучала лицо Рика.

— Теперь слушай внимательно, зверь. Мы с Аполлошей решили сделать большую глупость, о которой, скорее всего, пожалеем. Ну да ладно. Вы мне нравитесь. Оба. Жить девочка будет до тех пор, пока на спине ее есть ты.

Я ошалело вытаращилась на тетеньку. Она пожала плечами и оперлась на свой зонтик-трость.

— Когда она татуировку делала, я подумала, а почему бы и нет? Пусть Леночка остается неизменно такой же милой, молодой... Так как? Сможешь сохранить свою бессмертную смертную? — насмешливо обратилась к Рику женщина и начала растворяться. — Потому что если не сможешь, я ее заберу и найду того, кто сможет.

Бес зарычал, подхватил меня на руки и прижал к себе. Дыхание со свистом иссякло.

— Ой! — пискнула я, на собственной шкуре проверяя выражение "задушить в объятиях".

— Маленькая, — шептал Рик. — Моя... моя, — немного ослабил хватку. Зарылся пальцами в волосы, зачем-то обвел языком контур уха. Я поежилась, по спине пробежали мурашки. Нечто в его поведении и впрямь напоминало звериное, он терся об меня лицом, не открывая глаз, вдыхал запах, еле слышно говорил что-то неразборчивое. Прижималась к нему и старалась не мешать. Наконец, он немного успокоился. Вновь увидела родные серо-желтые глаза.

— И давно ты это решил?

Он отрицательно покачал головой. Я догадалась. Язык — враг вместе с обезболивающим. Хороший мой! Не только меня штопали нитками к нему, его прокалывали той же иглой. Он наступил на горло собственным инстинктам, желаниям, собственному страху. Уткнулась носом в его грудь.

— Рик, больше никогда так не делай, ладно?

Он не ответил. Мне и не требовалось. Знала, что не сделает.

ЧАСТЬ 2

Глава 27

— Эрик! — взволнованный мелодичный голос Ангелины неожиданно зазвучал прямо над ухом. — Георг пропал! Растворился прямо передо мной в воздухе! Велел передать, что он убил не всех. Эрик, что это значит? Что происходит?...

Дальнейший текст пришлось удалить. Договор с издательством.