Бортовой

— Правда? — Коля отхлебнул напиток. — А я уж подумал, что-то случилось.

— С какой стороны посмотреть... Почему ты не отразил в анкете, что в свободное от основной работы время являешься бета-тестером игровых симуляторов?

— Блин... Я не думал, что это имеет отношение к делу.

— Имеет, Коля, имеет. Это раньше я был профаном по части игрушек, а теперь, когда я сам компьютер, а Том запускает свою "Вторую Мировую" на моём квантовом ядре, поневоле стал спецом... Ага, ты уже понял, к чему я клоню.

Я улыбался, но Ник чувствовал себя неуютно. Человека он бы ещё попытался переубедить, но как переубедить тот самый комп, у которого абсолютная память?

— Да я так, подшутить над ним хотел, — сознался он.

— Игру в многопользовательский режим переводил, — подсказал я. — Или играл за ведомого и тупил сам, или персонаж ведомого, не получая команд от тебя, работал по самому примитивному сценарию... Ник, зачем тебе это?

— Потому что он меня достал, — признался земляк. — Сколько его ни проси не вонять кофием на весь корабль, как горохом об стенку. Натуральный реднек. Он забывает, что на борту не один. Приходится иногда напоминать.

— Плиту на камбузе ты подкручиваешь?

— Кто же ещё...

— Коля, — негромко сказал я. — Мне не нужны конфликты на борту. Даже такие. Договоритесь. Монетку бросьте. Устройте виртуальную дуэль, наконец. Готов быть судьёй в вашем поединке. Я не приказываю — по-человечески прошу: прекратите оба впадать в детство. Разберитесь между собой и живите спокойно по новым правилам.

Кажется, на Ника больше всего произвели впечатление мои слова "по-человечески прошу". Он явно оценил.

— Хорошо, — кивнул земляк. — Разберёмся.

Очень на это надеюсь. Иначе "Арго" превратится в подобие Мадридского двора с его интригами и заговорами. Мне такое сомнительное счастье ни к чему.

День уходил за днём, как песчинки в древних песочных часах. Я делал расчёты, Том составлял подробные карты и прокладывал курс, учёные изучали образцы и результаты сканирования, Вуур обнаружил пару новых видов микроорганизмов в пробах воды с третьей планеты, а технари незаметно делали свою работу. "Арго" жил своей обычной космической жизнью.

Наконец всё было готово, и я отдал команду "все по местам". Мы уходили ко второй планете, для более глубокого изучения её спутников. Там и вправду наблюдалось нечто любопытное, хотелось бы рассмотреть поближе.

Расстояния между орбитами планет красного карлика несерьёзные. Планеты не только красочно выглядят в небе друг друга, но даже вызывают приливные волны. Тяжёлая, в пятнадцать с чем-то земных масс, вторая планета поднимала на третьей волну ненамного меньших габаритов, чем звезда. От постоянных катастроф Глизе 581-три спасало отсутствие суши. Толстая водная оболочка медленно вращавшейся планеты лишь приподнималась и опускалась под воздействием гравитации, почти не беспокоя растительный мир. Вторая же планета, с реденькой горячей атмосферой, не вращалась вовсе, хотя была втрое массивнее и, по идее, должна была сохранить момент вращения. Сторона, обращённая к звезде, напоминала дантов ад: раскалённая каменистая пустыня с озёрами и реками лавы в центральной области. Там даже один из моих ботов сгорел, пытаясь взять образец. Попал под лавовый выплеск. Несколько других сумели зафиксировать температуру поверхности около двух тысяч градусов. То есть камень там кипел и испарялся, образуя подобие облаков, которые при удалении от адского центра конденсировались и выпадали в виде огненно-каменного дождя. Дождь из лавы и раскалённых камней — представляете? Жители древней Помпеи, те бы хорошо представили. На терминаторе наблюдались более-менее сносные условия, там теоретически можно было бы установить автоматическую станцию. А ночная сторона "радовала" температурами, близкими к абсолютному нулю. Тонкая ледяная корочка в области, противоположной огненному аду, состояла не из воды, а из замёрзших газов жалких остатков атмосферы. Их основа — метан и аммиак — давала однозначный ответ на вопрос о происхождении второй планеты. Это были останки древнего газового гиганта, втянутого звездой во внутренний пояс. Миллионы лет он, разогревшись до экстремальных температур, терял свою атмосферную "шубу", пока не осталось голое скалистое ядро. Удивительно, как планета сумела удержать спутники. Вероятно, это тоже руины некогда величественной системы. То немногое, что сохранилось от прежнего великолепия.

На первую планету мы даже ботов не посылали. Она вращалась уже в пределах звёздной "короны", а это означало суперэкстремальные условия. Нет, нам там делать нечего.

Уравняв скорость "Арго" со скоростью крупнейшего спутника планеты — по классификации он числился как Глизе 581-2-2 — я выпустил два роя ботов-разведчиков и принялся ждать результаты. Заодно позабавил экипаж, поймав обрывки земного сигнала двадцатилетней давности. Его посылали в направлениях, считавшихся перспективными, с периодичностью в полгода ещё до первой исследовательской экспедиции. Цикл начали почти сразу после более-менее успешного завершения хебеарской войны. Программу свернули, как только в "гражданку" ушли секретные до того военные станции связи нового поколения, позволявшие не зависеть от скорости света. Но сигналы разлетелись по космосу, и время от времени те или иные корабли ловили их, порой в самых неожиданных сочетаниях и с забавными искажениями.

Надо признаться, я не ждал ничего необычного в докладах ботов-разведчиков. Потому-то был, мягко говоря, ошарашен.

Они нашли на спутнике хорошие, перспективные залежи редкоземельных металлов. Довольно компактные, и близко распложенные к поверхности. Из-за полного отсутствия атмосферы этим довольно активным металлам не с чем особо было реагировать, и потому большая часть залежей представляла собой практически чистые металлы или их смеси в окружении горных пород. Но, во-первых, их уже кто-то разрабатывал. А во-вторых, этот "кто-то" копался там совсем недавно, буквально за месяц-другой перед нашим прилётом... М-да. Мы не одиноки во вселенной, это факт. Но на картах Содружества эта система числилась как неосвоенная. То ли кто-то из наших союзников занимается тайной добычей — что вряд ли, редкоземельные элементы не тот куш, ради которого можно рисковать судом и гигантскими штрафами — то ли мы наткнулись на следы деятельности неизвестной расы.

Ну, да. Неизвестная раса. На спутнике, лишённом атмосферы. Около планеты, половина которой — раскалённая печка, а другая половина — колоссальный морозильник. Растения третьей планеты в качестве кандидатов даже не рассматриваются. Значит, это такие же пришельцы, как и мы.

Ситуация с обнаружением следов деятельности иной цивилизации учтена в уставе. Сейчас я должен собрать экипаж, изложить факты и послушать, что скажут спецы.

— Это совершенно бесспорные данные, или нужны дополнительные исследования? — скепсис Щербакова был понятен: он в силу возраста и врождённой осторожности никогда не бросался в авантюры.

— Автоматы обнаружили на породах свежие следы работы горнодобывающего оборудования, — сказал я, выведя на экран крупные трёхмерные снимки поверхности того, что можно было назвать шахтой. — Сечение — идеальный круг. Очень похоже на ультразвуковое сверление, но диаметр этого сверла, гм, несколько нестандартный. У нас просто нет роботов, которые могли бы пробить в скале ход диаметром более пяти метров. А чуть в стороне — отвалы. Пустая порода. То есть совершенно пустая, без признаков содержания добываемых элементов.

— Выходит, некто явился сюда, добыл пару тонн неодима, убрал оборудование и улетел? — спросил Эрнест. — Почему не поставил завод-автомат и не занялся постоянной добычей?

— Это было бы логично для людей и для нас, — возразил Вуур. — Мы тоже поставили бы завод по обогащению добытой руды и не переносили бы его до истощения залежи. Но что мы знаем о логике этой неизвестной расы? Быть может, это были путешественники, которым понадобились конкретные элементы для починки бортового оборудования. Они получили ровно столько, сколько требовалось, отремонтировались и ушли.

— А я бы ещё проверил, нет ли здесь более старых выработок, — подал голос Том, созерцавший карту поверхности спутника. — Мало ли.

— Хорошая мысль, — поддержал его Щербаков, сдвинув очки выше лба. — Капитан?

— Я запущу ещё два роя, пусть покружат, посмотрят, — мысль и вправду дельная. — Может, действительно эту планетку кто-то использует как сырьевой склад. Пришёл, взял, сколько надо, ушёл.

— Тогда они либо живут поблизости, либо у них невероятно дешёвые движки, — хмыкнул Ник. Технари тоже присутствовали на совете — они спецы в своей области, и часто могли заметить то, что ускользало от внимания учёных.

И эта мысль дельная. Стоит проверить эфир на предмет модулированных сигналов... если, конечно, подтвердится, что разработка здесь ведётся периодически. Но почему на моей компьютерной душе кошки скребут? В чём дело? Предчувствие?

Не знаю. Я и вправду всё ещё человек, если неизвестное по-прежнему заставляет меня настораживаться.

И снова рутина. Повседневная кропотливая работа незаметно съедала минуты, часы, дни... Мы вертелись около второго спутника второй планеты, изучая его "сырьевые склады" и разыскивая следы чужих разработок. Идея Тома поискать их дала результат: буквально на второй день мы нашли ещё четыре шахты. В отличие от первой, они были наполовину забиты пылью с поверхности и основательно разрушены приливными силами, вызываемыми близостью к тяжёлой планете и к звезде. Конечно, этому планетоиду было далеко до Ио, спутника Юпитера, где приливные подъёмы коры составляли десятки метров и вызывали многочисленные извержения вулканов, но для обрушения сводов круглых шахт много и не требовалось. Последив за поведением коры спутника и замерив параметры приливов, приблизительно определили время создания этих шахт. Выходило что-то около десятка лет.

Дальнейшее изучение спутника не дало ничего нового. Он был набит редкоземельными металлами, на нём обнаружили явные следы разработки — свеженькую шахту в районе залегания неодима, и четыре туннеля десятилетней давности на месторождении лютеция. Всё. Больше никаких признаков разумной деятельности. Но это должно было заинтересовать Землю. Неизвестно, когда неизвестный разум снова посетит эту систему, и посетит ли вообще, но автоматическую станцию с информацией о нас оставить можно. Даже нужно. О результатах исследований и принятом решении сообщили в отчёте, и теперь отдыхали в ожидании ответа со станции.

Ответили нам, на удивление, с задержкой в сутки. Сообщили, что месторождения редкоземелов — это очень даже неплохо, а станция на предмет контакта с неизвестной расой не помешает. Координаты Земли и так известны всем, кому это было интересно, хоть союзникам, хоть врагам. А человечество на то и содержит сильный военно-космический флот, чтобы недружелюбно настроенные инопланетяне много раз подумали, прежде чем ходить к нам с мечом. Так что и станцию одобрили, и обещали добыть финансирование на отправку горнодобывающего оборудования в эту систему.

Наша миссия здесь окончена. Выбор следующей цели — снова за нами. Хотя и меня, и Тома, и Эрнеста слегка насторожила настойчивость координатора, дважды поинтересовавшегося, куда именно мы намерены отправиться. Раньше у нас был заранее утверждённый план. Теперь выбор курса оставлен на наше усмотрение, и можно было бы понять беспокойство руководства станции. Мол, случись что с нами, они должны знать хотя бы приблизительные координаты поиска. Но в том-то и дело, что запрос исходил не от руководства, и моя приобретённая паранойя разыгралась с новой силой. Полковник настоятельно рекомендовал такие вопросы решать только лично с ним, и никак иначе. Всякие частные расспросы подлежали игнорированию с одной стороны и тщательной фиксации с другой. Посовещавшись с Томом, я выдал координатору параметры двух систем, куда мы не особо планировали заглядывать, попутно сбросив шифрованный "пакетик" на одному мне известный адрес. Если наши ...оппоненты настолько неосторожны, что решились задействовать агентуру на станции, значит, приближается время действовать. Ну, а если я ошибся, и всё дело в излишнем любопытстве отдельно взятого хомо сапиенса, то ему пропишут таблетку от оного. В виде дисциплинарного взыскания.

— У нас пара дней на выбор и новый курс, — Том был бы рад, если бы я снова дал ему возможность выбирать самому, но, получив дружный втык, больше не рисковал разводить самодеятельность. — Что скажешь?

— У нас пара дней на то, чтобы получить ответ... на мой личный запрос. А там уже решим, — произнёс я, появившись на экране в повседневном образе — уставшим после смены пилотом. Хотя я действительно устал, как это ни странно. — Три дня туда-сюда в нашем случае роли не играют, мы вольные птицы.

— В определённых рамках.

— Это да. Но своим временем распоряжаемся сами.

— Ладно. Пойду кофейку сварю.

— Том.

— Что, Майк?

— Как у тебя с артериальным давлением?

— В пределах нормы, — бодро ответил Том. — С чего это вдруг тебя заинтересовало моё артериальное давление?

— С того, дружище, что оно у тебя хоть и в пределах нормы, но около верхней планки. Ещё годик-другой, и придётся делать выбор между кофе и штурвалом... А если не угомонишься, — добавил я, заметив его недовольную гримасу, — то доиграешься до варианта "ни кофе, ни штурвала". Лично меня это не устраивает. Я к тебе, засранцу, привык.

— Какой трогательный эгоизм, — едко заметил Том. — Ну, ладно, ладно, не дуйся. Обязуюсь выпивать в день на пару чашек меньше.

— И включать вентиляцию, — подсказал я.

— И включать вентиляцию, — кивнул Том, мысленно уже предвкушая аромат чёрного кофе. То есть мысленно он был уже не со мной, а на камбузе. — Вы, блин, как сговорились все... заботиться о моём здоровье.

— Нормальный инстинкт самосохранения, — я позволил себе лёгкую иронию. — Потому что от здоровья пилота зависит жизнь экипажа. Это мне можно не думать о давлении и печёнке, у меня их нет. Ты — другое дело.

Я слишком давно и хорошо знал Тома, чтобы предугадать его реакцию. Он, собственно, уже явно сверстал язвительную речь в защиту маленьких человеческих слабостей, коих я, комп несчастный, лишён, и готовился её произнести. Но, то ли у меня помимо воли на виртуальном лице отразилась настороженность с долей растерянности, то ли он сам что-то эдакое почуял... Это действительно было сродни ощущению, будто в совершенно тёмной комнате кроме тебя есть ещё кто-то. Бесшумный, таящийся, но живой. Многие люди чувствительны к чужому присутствию, и я тоже... Это не было чем-то вроде пресловутого "взгляда в спину". Просто рядом с нами кто-то был, и я ощутил его всеми сенсорами "Арго". Словно... словно пространство слегка уплотнилось, что ли... Сам понимаю, как это нелепо звучит, но другого слова подыскать не могу.

— Oh, my God... — выдохнул Том, глядя в главный экран.

Прямо над "Арго" и впрямь пространство "уплотнилось", и из этого кокона темноты без каких-либо спецэффектов проявился... проявилось... Нет, я не знаю, что это такое.