Игры в чужой песочнице

Ее ноги первыми пришли в себя и лихорадочно задергались, скользя по траве в попытках убраться отсюда как можно скорее. Пробежав первые метры почти на четвереньках, Мария опрометью бросилась обратно к машине.

Схватив с заднего сиденья свою сумку, она рванула завязки и, перевернув ее вверх дном, высыпала все содержимое на землю. Есть! Вцепившись ногтями в картон, девушка разорвала коробку, рассыпая патроны вокруг себя. Краем глаза она видела, как человек, ускорив шаг, с каждой секундой приближается к ней. Вспотевшие пальцы не слушались, патроны выскальзывали из них, упирались, не желая лезть в дробовик. Один, второй, третий, еще... он уже в нескольких шагах, хватит! Так, перехватить как следует... да где же этот проклятый курок!? Вот! Передернуть затвор, вскинуть, нажать...

Отдача молотом ударила по рукам. Правое запястье пронзила резкая боль. Лес взорвался эхом визга и испуганных криков.

-Не подходите ко мне!!! — закричала Мария, чувствуя, что и сама срывается на визг, — стойте, или я выстрелю!

Она передернула затвор, выбросив в траву дымящуюся гильзу и охнув от новой волны боли в правой руке. Похоже, что она вывихнула себе запястье.

Мужчина остановился, уперев руки в бока и критически рассматривая наставившую на него ружье девушку.

-Похоже, что моя догадка оказалась верна. Это действительно сделали Вы, — произнес он, наконец, — жаль, а я уже начал испытывать к Вам некоторую симпатию...

-Стойте где стоите! — взвизгнула Мария.

-Еще вчера Вы были настроены по отношению ко мне гораздо более дружелюбно, мисс Оллани. Что изменилось?

-Теперь я знаю, кто Вы такой. Я все про Вас знаю!

-Вот как? Вы полагаете, что Ваше знание — сила, да? И что именно Вы обо мне знаете?

-Юрия Содоса не существует! Вы — Константин Черталов, более известный под кличкой 'Чертенок', знаменитый торговец оружием, разыскиваемый, пожалуй, всеми без исключения спецслужбами мира. Хладнокровный убийца, человек с тысячей масок и без единого принципа. 'Винтик'! Ха! Ваши жалобы на нелегкую жизнь меня тогда спьяну даже немного растрогали. А на самом деле, Вы и есть тот самый безжалостный гаечный ключ, сворачивающий головы всем тем, кто путается у Вас под ногами!

-К Вашим услугам, — Чертенок отвесил шутливый поклон.

-Вы ловко обвели вокруг пальца всех нас. Прикинулись мирным торговцем, но неубедительно ровно настолько, чтобы, слегка поразмыслив, местные простаки сами догадались бы о том, что все это — липа. И когда, гордые от собственной сообразительности, они сорвали с Вас эту маску, Вы подсунули им другую ложь, чуть более убедительную, даже содержащую в себе часть правды, но обставив дело таким образом, чтобы убедить всех, будто они сами до этого доперли. Никто не стал копать дальше. Зачем? Мы так ловко раскусили этого лопуха! Я обманулась вместе с другими, но сегодня утром чисто случайно узнала истинное положение вещей.

-Должен признать, что Вы неплохо поработали, мисс Оллани, поздравляю, вот только чем я так не угодил лично Вам?

-Тут и без Вашей помощи все обстояло из рук вон плохо, но нет, в довершение Вы самолично явились сюда с кучей оружия, чтобы сделать хаос полным и окончательным! Зачем вы сами-то приперлись на Мохарру? Дома не сиделось?

-Банальное любопытство. Мой папаша неоднократно говаривал, что оно рано или поздно сведет меня в могилу, но я ничего не могу с собой поделать! — Чертенок горестно всплеснул руками, — меня крайне заинтересовало, кому понадобился такой арсенал посреди голой пустыни? Может, тут серьезная заварушка намечается, а я и не в курсе?

-Ну да, не дай Бог, чей-то выстрел не принесет Вам прибыли! Этого бы Вы себе не простили! А вот насчет заварушки Вы совершенно правы, да! Посмотрите вокруг, — Мария повела дробовиком из стороны в сторону, — круто заварено, ничего не скажешь!

-Так или иначе, но это еще не повод тыкать в меня стволом.

-Не повод!? Да Вы за свою жизнь заработали уже, как минимум, на сотню расстрелов!

-Бросьте! Не судите о человеке по тому, что говорят о нем другие. Этот истерический треп ослепил Вас, и Вы теперь не видите то, что смогли разглядеть вчера.

-Вчера? О да, вчера! — Мария даже вздрогнула, вспомнив прикосновение его руки, — вчера я вела себя как сопливая сентиментальная дура, к тому же еще и пьяная в стельку! Только чудо уберегло меня от непоправимой ошибки.

-Ну Вы и загнули! — фыркнул Чертенок, — это Вы как раз сейчас ведете себя как дура набитая!

-Зато трезвая и трезвомыслящая!

-В таком случае опустите ружье, — он шагнул к девушке, протягивая руку, — хватит уже кривляться!

-Стойте на месте, Вы, торговец смертью!!!

-Да что за шлея Вам под хвост попала! — в сердцах воскликнул Чертенок, — я что, кусаюсь, что ли!?

-Вам меня не обдурить, — Мария отрицательно помотала головой, — меня предупреждали о Ваших лицедейских талантах, как и о Вашем излюбленном принципе — всегда устранять тех, кто имел неосторожность встать на Вашем пути. Не подходите ко мне!

-Хорошо, хорошо, — Чертенок примирительно поднял руки, но его улыбка, напротив, превратилась в зловещую ухмылку, — один принцип у меня все-таки нашелся, да? Что ж, Ваши источники не лгут. Я никому не оставляю возможности повторить однажды совершенную ошибку дважды. Зачем Вы сделали это, мисс Оллани? Вам требовались деньги? Спросили бы меня — я бы дал Вам сколько нужно!

-Деньги здесь ни при чем.

-Тогда что заставило Вас сообщить обо мне властям?

-Кто-то же должен Вас остановить.

-И Вы решили взвалить на свои хрупкие плечи нелегкую миссию спасения человечества? Спасения от меня?

-Это мой долг!

-Ой, только не надо рассказывать мне о долге!

-Да Вам все равно неведомо значение этого слова!

Лицо Чертенка неожиданно дернулось, словно Мария отвесила ему звонкую пощечину, в его глазах сверкнула ярость, смешанная с болью.

-Ошибаетесь! — буквально прошипел он, — я очень хорошо его знаю! Вот только многие люди любят бросаться громкими словами, забывая вложить в них смысл, не задумываясь о том, что для кого-то они — не пустой звук! Я однажды попался на эту удочку и очень дорого заплатил потом за свою наивность. Не повторяйте моих глупостей!

Чертенок совершенно не обращал внимания на наставленный на него дробовик, энергично жестикулируя в такт своим словам.

-Опомнитесь, Маша! О каком долге Вы говорите? Что и кому Вы должны? Фермерам, что называют Вас лабораторной крысой? Вашему руководству, бросившему Вас здесь на произвол судьбы? Или это Ваш долг перед Обществом, — он воздел указательный палец к затянутому дымом небу, — перед этой абстрактной многомиллиардной толпой, которая и знать ничего не знает ни о Вас, ни обо мне?

Девушка молчала, пытаясь унять путаницу в мыслях, и лишь поводя стволом следом за вышагивающим перед ней человеком.

-Я вдоволь наслушался речей о долге, мужестве и самоотверженности. Эти словеса звенели у меня в ушах, когда я убивал других людей, совершенно мне незнакомых, чьих лиц я, как правило, даже не успевал толком рассмотреть. Зато я очень хорошо помню лица их детей и их матерей... — Чертенок запнулся, — никто из нас, ни я, ни они не хотел умирать, просто мне повезло больше. Я не задавал вопросов, я выполнял приказ. Я выполнял свой долг.

Восемь лет. Восемь, показавшихся бесконечностью, долгих лет. После третьего ранения меня признали негодным к службе и отправили домой. Я тогда пребывал в наивной уверенности, что Общество, которому я служил верой и правдой, меня не забудет. Ха! Наивный! Я оказался на улице без денег, без работы и без левой почки, зато с медалью на груди. В дополнение к данному комплекту меня еще обеспечили парой переломов и сотрясениям мозга от полицейских дубинок, когда я, вместе с мне подобными, пытался выступать в свою защиту на безнадежных митингах. Люди, к которым мы обращались, в большинстве своем никогда даже не слыхивали о тех местах, где мы рисковали ради них своими задницами, и принимали нас за обыкновенных жуликов. И я их не виню, нет, но вот только не надо делать вид, будто я им чего-то должен.

И тогда я прозрел. Я понял, непростительно поздно, конечно, но понял, что в этом мире никто за меня мои проблемы решать не будет. Понял, что могу надеяться только на себя и на тех, кому смогу хорошо заплатить. И я стал решать свои проблемы самостоятельно. Потом, немного освоившись, начал помогать другим людям разбираться с их затруднениями. Так как умел. Так, как меня научили. А обращаться с оружием меня научили очень хорошо. Торговать им я научился уже сам.

-Вы — торговец смертью!

-Уже слышал, — кивнул Чертенок, — но это всего лишь бизнес. Не лучше и не хуже любого другого. Если на сей товар есть спрос, то будет и предложение. Я не задавал вопросов раньше, не задаю их и сейчас. Парадоксально, но факт: найти общий язык с теми, с кем еще недавно мы смотрели друг на друга сквозь прорези прицелов, оказалось даже проще, чем с теми, ради кого я это делал.

-Вы продаете оружие тем, кто потом из него убивает Ваших бывших товарищей!? — Мария чуть не задохнулась от гнева.

-И что с того? Если автомобиль сбивает человека, то судят того, кто им управлял, а не того, кто ему этот автомобиль продал. А если есть недовольные — пусть высказывают мне свои претензии. Если поймают.

-Раньше Вы убивали незнакомых Вам людей, повинуясь чужим приказам, потом стали делать это ради денег, а теперь пошли еще дальше, Вы убиваете их чужими руками. Вы... Вы чудовище!

-Вы опять играете громкими словами. Многие из тех, кто занимался тем же, что и я, вошли в историю, как великие политики и полководцы, — пожал плечами Чертенок, — мир жесток, мисс Оллани. Жесток и смешон одновременно. Ведь именно мои криминальные таланты (вот ведь ирония!) помогли в свое время остановить ту треклятую войну. И что, кто-то сказал мне спасибо? Памятник поставил? Ха! Только награду за мою голову в очередной раз повысили. Я, впрочем, не в обиде. Я принимаю мир таким, какой он есть, и пытаться его изменить, пытаться сделать окружающих Вас людей лучше — занятие глупое и бессмысленное. Это никому не нужно.

-Мир станет заметно лучше, если бы в нем не будет Вас!

-Не будет меня — обязательно найдется кто-нибудь другой. Ничего не изменится.

-Я так не считаю!

-И поэтому Вы не нашли ничего лучше, как сообщить обо мне в полицию?

-Да! На этот раз Вы влипли. И влипли крепко! — девушка нервно усмехнулась, — я уверена, что в Ваше отсутствие в мире будет проливаться хоть немного меньше крови.

-Блажен, кто верует, — Чертенок перестал насмешливо улыбаться, выражение его лица стало жестким, — а сейчас я расскажу Вам, чем все закончится. С полицией Вы угадали, мисс Оллани, они уже летят сюда. Они торопятся, ведь на кон поставлены большие деньги. Вы сказали, что они Вас не интересуют, верно? Так Вы их и не увидите!

Полицейским, так же как и всем остальным, наплевать и на Вас, и на фермеров, и на Ваших несчастных зверушек, и на все ваши проблемы. Их даже не будут интересовать джипы с пулеметами. Им нужен только я! Они с меня пылинки сдувать будут! Так же как и я, они не доверяют Власти, но точно знают одно: какую бы награду она ни посулила тому, кто меня поймает, тому, кто меня освободит, я всегда заплачу больше.

А после того, как некоторая сумма денег будет распределена по нужным карманам, я, как обычно, невероятным образом средь бела дня исчезну из крепко запертой и надежно охраняемой тюремной камеры. Как Гарри Гудини, ей-богу!

Таким образом, конечным итогом Вашего необдуманного поступка станет лишь небольшое повышение общего уровня коррупции в наших славных правоохранительных органах. И все! Для Вас же, опять-таки, ровным счетом ничего не изменится.

На лице Марии появилось выражение, появляющееся у ребенка, обнаружившего, что Дед Мороз — это всего-навсего переодетый папа. Сменяя друг друга, на нем промелькнули недоверие, обида, отчаяние, и, наконец, решительность.

-Коли так, — она поудобнее перехватила дробовик, — то я сама покончу с Вами. Здесь и сейчас!

-Что, без суда и следствия?

-Да! И мне наплевать, что будет потом!

-Ну и кто тут из нас торговец смертью?

-Заткнитесь!

-Вот еще! — Чертенок сделал шаг вперед, — если уж решили прикончить меня, то не тяните. Давайте, смелей, вышибите мне мозги! Пусть они кровавым фонтаном разлетятся по траве вокруг! Пусть мои мысли, чувства и воспоминания забрызгают Вашу рубашку, которую Вы уже никогда более не решитесь одеть. Пусть они забрызгают Ваше лицо и руки, которые Вам уже никогда не удастся отмыть до конца. Выпустите мой дух на свободу, чтобы еще дергающийся безголовый призрак мог навещать Ваши сны, от которых Вы будете кричать и сваливаться с кровати. Чтобы снова и снова Вы смотрели в зеркало на свое лицо, с красными от бессонницы и слез глазами, беспрестанно намыливая его в тщетных попытках смыть эти красные брызги. Давайте!

То, как он шел прямо на нацеленное на него ружье, буквально парализовало Марию. Девушка попятилась, но почти сразу наткнулась спиной на свою машину. Чертенок сделал последний шаг, и ствол уткнулся ему в грудь, слегка продавив майку.

-И что дальше? — задал он риторический вопрос.

Бросок оказался столь молниеносным, что Мария даже не заметила начала движения. От грохота выстрела лес снова взорвался эхом птичьих и звериных криков.

Легонько потянув задранный к небу дробовик на себя, Чертенок выдернул его из ее внезапно ослабевших пальцев. Девушка в этот момент напоминала скверно сделанную восковую куклу с застывшим серо-зеленым лицом, на котором только чуть подрагивала нижняя губа.

-Старею... — буркнул он, ощупав свое иссеченное дробью левое ухо и недовольно поморщившись, после чего рывком передернул затвор и, перехватив ружье, наставил его на Марию.

-Продолжим нашу беседу, — произнес Чертенок голосом диктора, возвращающегося в эфир после короткой рекламной паузы, — знаете, в чем между нами разница? Мне уже доводилось убивать людей, глядя им прямо в глаза, а Вам — нет. Более того, как я погляжу, Вы еще ни разу не оказывались по эту сторону ствола, верно? Ну и как Вы чувствуете себя теперь, когда весь мир съежился до размеров маленькой черной дырочки перед Вашим носом?

Чертенок медленно, словно лаская, провел концом ствола по щеке девушки и поддел ее под подбородок.

-Знаете, как будет выглядеть Ваша очаровательная головка после того, как я спущу курок? — он подался вперед и почти прошептал ей на ухо, — она никак не будет выглядеть.

Мария, не мигая, смотрела в его глаза. У Юрия Содоса они были карими, но под сорванной маской обнажились совсем другие — серые, холодные, спокойные... немного насмешливые. Наверное, подобную насмешку видит перед смертью кролик в глазах удава. Она не чувствовала ни рук, ни ног, не чувствовала вообще ничего, кроме мертвенного холода стали на своей шее. Казалось, что она удерживается на ногах, только потому, что зацепилась подбородком за дробовик.

-Вот оно, Ваше настоящее лицо, мисс Оллани, — продолжал тем временем Чертенок, — лицо обыкновенной женщины, слабой и смертельно испуганной. Куда подевались Ваша нахрапистость и агрессивность? Вы так старались выглядеть сильной и независимой, везде таскали за собой вот эту пушку... В глазах местных обывателей это, возможно, и добавляло Вам крутизны, но на самом деле Вы боялись. Вы жутко струхнули, когда впервые меня увидели. Тогда Вы еще не знали, кто я такой, а потому Ваш страх вызвали иные причины. Вы испугались прибывшего в ваш поселок незнакомца, боялись, что он пришел по Вашу душу. А когда выяснили, что это не так, начали грубить, насмехаться, пытаясь скрыть свою нервозность, но Ваш взгляд выдавал Вас с головой.