В этом районе японцы были непуганые. Владивостокские крейсера даже на пике активности орудовали намного севернее, а из Порт Артура русские корабли и в лучшие времена выползали лишь эпизодически. В результате транспорты ходили поодиночке, экономичным ходом и с непотушенными огнями. Словом, рай для любителей охоты, в особенности если учесть, что на всех кораблях-участниках имелись радиостанции. На большинстве — свои, а на одном из транспортов, до того не имевшем собственной радиорубки, поставили извлеченный из трюма "Херсона" запасной передатчик.

Первый транспорт, небольшой, всего на пару тысяч тонн, поймали днем. Изрядно перегруженный корабль и в лучшие-то времена ходовыми качествами не блистал, а сейчас, больше напоминая осевший в воду утюг, и вовсе не смог выдать более восьми узлов. "Морской конь" и "Волга" без особых усилий зажали японца и, когда он не лег в дрейф после выстрела поперек курса, Стюарт отдал приказ открыть огонь на поражение. Оказавшись лицом заинтересованным, британский капитан разом проявил и решительность, и смелость, и мастерство. Сблизившись на восемь кабельтов, он создал артиллеристам условия для стрельбы, близкие к полигонным, и те, не долго думая, ухитрились попасть с первого выстрела. Снаряд проделал неаккуратную дыру в надстройке и вызвал небольшой пожар, после чего флаг Страны Восходящего Солнца медленно, рывками пополз вниз по мачте.

Как оказалось, капитан японского "купца" был не против поиграть в героя, но команда отнюдь не жаждала купаться в этих известных обилием акул водах. Быстро скрутив высокое начальство и двоих пытавшихся поддержать его олухов, бравые морячки сдались на милость победителей, трофеями которых стали амуниция, патроны и значительное количество продовольствия. Последнее, учитывая необходимость делиться с островитянами (а голодный туземец может натворить глупостей, отправившись, к примеру, вплавь через океан к Токио или учинив невовремя бунт), было весьма нелишним, поэтому трофей отправили в бухту Ллойда, высадив на него призовую команду. Пленных загнали в трюм, оставив, как обычно, лишь кочегаров, и пароходик неспешно пошлепал к новому месту назначения, а рейдеры вновь раскинули ловчую сеть.

Вторая жертва встретилась уже вечером, корабль оказался заметно большего водоизмещения, но и более "кусачим". Это был ни много, ни мало, как вспомогательный крейсер "Синано-Мару", новенький корабль в шесть с лишним тысяч тонн водоизмещения, способный дать ход свыше пятнадцати узлов и вооруженный двумя шестидюймовками. Его командир, капитан первого ранга Нарикава, был, как, впрочем, и большинство японских офицеров, храбр, опытен и хорошо подготовлен. Разумеется, его корабль уступал по вооружению любому из русских вспомогательных крейсеров, но превосходил большинство них в габаритах, благодаря чему являлся предпочтительнее в качестве артиллерийской платформы. Да и кроме устойчивости размеры корабля давали ему преимущество — конечно, в крупную мишень легче попасть, зато и сакраментальное "большое корыто дольше тонет" еще никто не отменял. К тому же, экипаж "Синано-Мару" был опытен и хорошо сплаван, в то время как русские только начали осваивать свои корабли и, вдобавок, имели урезанные экипажи. Словом, это был достаточно опасный противник, и вопрос о том, кто в поединке один на один имеет преимущество, оставался открытым. Пожалуй, стоило бы поставить на японца, но... Но он был один, а русских пятеро и, вдобавок, один из них был полноценным боевым кораблем.

Надо отдать японским морякам должное — дрались они отчаянно. Уже через полчаса боя на "Волге" было выбито два орудия, а на баке весело разгорался пока еще не страшный, но многообещающий пожар. Надстройки подоспевшего на помощь "Енисея" превратились в руины, однако и русские не остались в долгу. Японцы на себе ощутили фугасное и зажигательное действие шимозы, снаряженные которой снаряды достались русским морякам в качестве трофеев. Под сосредоточенным огнем "Енисея", "Волги" и "Морского коня" замолчали оба орудия, вращаясь, подобно городошной бите, улетела за борт дымовая труба, корабль пылал от носа до кормы, подобно гигантской бенгальской свечке. Трескучее пламя пожирало краску и дерево, плавило металл... Где-то там, под этим адом, в машинном отделении продолжали работать механики и кочегары, обреченный корабль упорно сохранял ход в шесть узлов и, не смотря на возрастающий дифферент на нос, тонуть пока что не собирался. Откуда-то, скрытый за столбами дыма, в сторону русских кораблей упорно и безуспешно лупил пулемет, и вел он огонь до самого конца боя.

Разумеется, пары снарядов "Рюрика" хватило бы на то, чтобы доломать японца, однако Эссен допустил ошибку. Рассчитывая, и не без основания, что три вспомогательных крейсера, каждый из которых превосходил "Синано-Мару" по огневой мощи как минимум вдвое, раздавят японца походя, он не стал менять курс, а когда сообразил, что бой идет не по русскому сценарию, то оказалось, что его суперкрейсер в любом случае безнадежно опаздывает. Правда, в конечном счете все же справились. С "Морского коня" разрядили по японцам трофейный минный аппарат. С установкой его без соответствующего оборудования мучались долго и упорно, однако справились, и вот теперь он пригодился. Удар восемнадцатидюймовой самодвижущейся мины проделал в небронированном борту вооруженного парохода дыру размером с ворота, и поток воды с ревом хлынул в гостеприимно раскрытый трюм.

Дальше все происходило очень быстро. Минуту или две корабль еще сопротивлялся, а потом вдруг резко лег на правый борт. Все, что было на палубе, с грохотом, слышным издалека, посыпалось в воду. Закопченные обломки, остатки раскиданных взрывами грузов, какие-то бочки... Вода буквально вспенилась. Зашипел, касаясь ее, раскаленный металл палубы, корабль окутался клубами пара от сорванных с фундаментов котлов. Еще несколько секунд, и то, что совсем недавно было красивым и современным пароходом, перевернулось кверху килем, но и на этом изувеченный "Синано-Мару" не успокоился. Медленно-медленно его корма стала задираться вверх, пока не встала практически вертикально, после чего разбитый, но не побежденный корабль вдруг почти мгновенно, словно жиром смазанный, скользнул вниз. Миг — и только огромный воздушный пузырь вырвался из-под воды, создав могучий, но короткий водоворот. С погибшего корабля не спаслось ни одного человека.

Третий японский корабль, можно сказать, сам наскочил на русскую эскадру, остановившуюся, чтобы хоть частично залатать повреждения. И вот прямо на них и вышел японский пароход, идущий как на параде, с зажженными ходовыми огнями. Очевидно, его капитан настолько был уверен в безопасности этих вод, что даже не сразу поверил, что перед ним русские. Тем не менее, обнаружив, что его держат под прицелом аж пять кораблей, и целятся при этом в упор, судьбу он решил не испытывать. Флаг спустил, призовую группу на борт принял, и отправился в бухту Ллойда, эскортируемый "Волгой". Со своей уполовиненной артиллерией, этот вспомогательный крейсер в качестве боевой единицы выглядел сомнительно, а вот базу, случись нужда, прикроет. Ну и подремонтируется по возможности, благо запасные орудия имелись. "Енисей" же, несмотря на повреждения, огневой мощи не потерял, и жутковато выглядевшие разрушения надстроек ни мореходным качествам, ни боевым возможностям корабля не угрожали. К тому же, в отличие от "Волги" с ее пустыми трюмами, "Енисей" все еще нес значительное количество необходимого эскадре угля, и это послужило основным аргументом в пользу того, что он остался с эскадрой.

Однако настоящее веселье началось на следующий день. С утра эскадра развернулась, и корабли теперь шли в пятнадцати милях друг от друга. И вновь повезло "Морскому коню", перехватившему крупный транспорт. Вот только везенье оказалось сомнительным.

После выстрела под нос японец тут же застопорил машины и лег в дрейф. С русского корабля к нему тут же направили призовую группу из четверых казаков и четверых британских матросов под командованием мичмана Иваницкого. Группа поднялась на борт, и это был последний раз, когда русские видели своих людей живыми.

Транспорт дал ход неожиданно, и на "Морском коне" даже не сразу сообразили, что произошло. Действовать начали, только когда рассмотрели в бинокле свалку на палубе и озверевшую, вооруженную толпу, от которой отчаянно и безнадежно отбивались казаки. Еще через минуту их исколотые штыками трупы полетели за борт. На транспорте перевозили два батальона пехоты, и японские офицеры, решив оказать сопротивление, под дулами винтовок заставили не желающего рисковать шкурой капитана подчиниться. К сожалению, на вспомогательном крейсере об этом узнали позже, когда подобрали из воды нескольких японцев.

Уйти транспорту, естественно, не удалось. Может, он и был неплохим ходоком, но с полумили из шестидюймового орудия промахнуться сложно. Три снаряда один за другим разворотили беглецам корму, скомкав перо руля и оторвав винт. После этого рейдер принялся неспешно всаживать в борт транспорта снаряд за снарядом — капитан Стюарт был взбешен и даже не пытался это скрыть. Весь лоск истинного британского джентльмена слетел с него в один момент — он потерял своих людей и не собирался оставлять это безнаказанным. С японского судна отвечали огнем из винтовок, но какого-либо эффекта он не имел.

Получив два десятка шестидюймовых снарядов, транспорт загорелся и начал медленно тонуть. С него пытались спустить уцелевшие шлюпки, но они были немедленно разбиты орудиями рейдера. Вскоре на воде посреди большого радужного пятна остались лишь мелкие обломки и головы пытающихся спастись вплавь японцев. Нескольких выловили сетью и допросили, после чего Стюарт приказал вышвырнуть их обратно, за борт. Протестов у остальных, ни у офицеров, ни у матросов, это не вызвало ни малейших. И русские, и англосаксы после гибели товарищей проявили в этом вопросе редкостное единодушие.

Когда Эссен узнал о случившемся, он несколько минут думал. Просто сидел и думал, а потом махнул рукой и сказал:

— Если кто-то хочет войны, он ее получает.

Именно с этих слов и начался, в принципе, новый, самый кровавый период войны. Просто никто тогда об этом еще не знал.

Ближе к вечеру сигнальщики "Херсона" обнаружили сразу три корабля, неспешно идущие в сторону Порт Артура. Сыграли боевую тревогу и, радировав о противнике на остальные корабли эскадры, вспомогательный крейсер и, по совместительству, корабль снабжения двинулся на перехват. Как оказалось, это решение, принятое в нарушение прямого приказа Эссена не ввязываться в бой, было несколько опрометчивым.

О своей ошибке лейтенант Иванов понял достаточно поздно. Небо было подернуто тучами, видимость оставляла желать лучшего, и силуэты покрашенных по случаю военного времени в шаровый цвет японских посудин буквально размывались на фоне низкого неба и серых волн. Впрочем, японцы разрисованный новым камуфляжем "Херсон" вообще не смогли идентифицировать, да и заметили на четверть часа позже, чем он их. Так или иначе, для обеих сторон встреча оказалась сюрпризом. Для японцев — потому, что они не ожидали встретить здесь русский рейдер. Да, они были наслышаны об активизации русских кораблей и атаках на прибрежные города, однако русских искали намного севернее, в районе Владивостока. По слухам, охотой за ними занимался лично адмирал Того на своем флагмане, поддержанном броненосцем "Сикисима", которому едва-едва успели установить новое двенадцатидюймовое орудие взамен разорвавшегося от детонации собственного снаряда (правда, сами японцы были убеждены, что случившееся — результат удачного попадания русских) во время сражения в Желтом море. А в этих водах с самого начала войны русских никто не видел, и война казалась чем-то далеким и нереальным. Опасность начиналась ближе к Порт Артуру, куда и направлялись японские корабли. Словом, рассмотрев на мачте "Херсона" Андреевский флаг, они даже не сразу поверили своим глазам и сыграли тревогу с опозданием минут в пять, что для японского флота вообще являлось почти невероятным.

Для русских, которые противника искали целенаправленно, неожиданностью явилась не столько их численность, сколь тот факт, что одним из японских кораблей оказался самый настоящий крейсер. Причем не вспомогательный, и не окончательно устаревшее и слабовооруженное барахло вроде все еще стоящей в доке после подрыва на русской мине "Чиоды", а вполне полноценный, хоть тоже не новый. Крейсер "Акицусима", далеко не самый удачный корабль японского флота, откровением кораблестроительной науки не являлся. В отличие от большинства крейсеров Страны Восходящего Солнца, этот корабль был не куплен за границей, а построен на японской верфи. Другое дело, что материалы для строительства использовались сплошь импортные, чертежи тоже, и потому строительство корабля представляло из себя, по сути, не более чем сборку узлов, произведенных за рубежом. Тем не менее, для только зарождающейся в тот момент кораблестроительной промышленности Японии это само по себе являлось прорывом. Учитывая же, что этим путем иной раз шли и намного более развитые страны вроде той же России, совсем уж порочными такие действия назвать было нельзя.

И все же на чужих технологиях далеко не уедешь, хотя бы просто из-за того, что последние, наиболее совершенные разработки тебе никто не продаст. Скорее уж, наоборот, сплавят залежалый товар, неудачные проекты и тупиковые решения. Не зря же русские броненосцы, разработанные французами, так бездарно тонули при Цусиме... Примерно так же произошло и с "Акицусимой". Корабль получился не самый удачный, с плохой мореходностью, ненадежными машинами, а главное, валкий, из-за чего как артиллерийская платформа он уступал даже своим менее крупным собратьям. Если к этому прибавить весьма посредственное качество японской сборки и нерациональное расположение орудий, то нет ничего удивительного в том, что крейсер не слишком прославился в войне. А вот конвоировать транспорты с особо ценным грузом он вполне годился, и, так уж ему повезло, оказался в нужное время и в нужном месте. Во всяком случае, именно так решили японцы, разворачивая свой корабль в сторону наглого рейдера.

Стоящий на мостике "Херсона" лейтенант Иванов был храбр, предприимчив, азартен, при каждом удобном случае плевал на дисциплину, но при всем при том дураком он не был. Скорее, его можно было бы сравнить с карточным игроком, готовым поставить на кон последние штаны, но только при реальных шансах на выигрыш. Сейчас же шансами и не пахло. И дело было даже не в формальном соотношении сил. Бортовой залп "Акицусимы" выглядел не очень впечатляюще. Благодаря не слишком удачному расположению орудий, на каждый борт могло работать всего по два шестидюймовых и два стодвадцатимиллиметровых орудия. Русские на это вполне могли ответить из шести стодвадцатимиллиметровок, что выглядело куда предпочтительнее. Правда, у японцев имелись на подхвате сорокасемимиллиметровые орудия, но это было уже несерьезно, равно как и картечницы, даже теоретически не способные достать до русского корабля. К тому же орудия "Херсона" были совершеннее, имели стволы большей длины, а это не только большая точность, но и лучшая настильность огня. Последнее обстоятельство отчасти компенсировало единственное, пожалуй, серьезное преимущество японцев. Гарвеевская броня палубы хотя бы частично защищала корабль, хотя, конечно, двадцать пять миллиметров — это несерьезно, да и трехдюймовые скосы тоже. У "Херсона" не было и этого, однако именно благодаря лучшим орудиям бить ему, теоретически, предстояло в незащищенный борт японского крейсера. Сам "Херсон" заметно превосходил японца размерами, а значит, и артиллеристы его могли работать в более комфортных условиях, нежели японские, да и изначально большую прочность боевого корабля это частично компенсировало. Класс его команды тоже был выше, чем на старом крейсере, который укомплектовали матросами, просто не подходящими для более современных кораблей. Даже минные аппараты, установленные на японском корабле, погоды не делали — для того, чтобы четыре восемнадцатидюймовые самодвижущиеся мины начали представлять серьезную угрозу, пришлось бы сближаться, и делать это под огнем, не имея преимущества в скорости. Словом, в иное время русский вспомогательный крейсер имел бы весьма неплохие шансы, если бы не одно "но". И это "но" был его груз.