"Слава.Звёздный волк"

Поездка не была неприятной или сложной — на улицах города в связи с воскресным днем было довольно пустынно, пробок не было, иномарка, в которой они ехали, исправно глотала километры, вздымая снежные вихри и похрустывая шипованной резиной на голых участках асфальта, не занесённым снежком. Водитель время от времени поругивал коммунальные службы, поглядывая на улыбавшихся, прижавшихся друг к другу молодых симпатичных людей на заднем сиденье, а за окном скоро потянулись заснеженные дачные участки, колхозные поля и скованная льдом речка, на которой у лунок сидели, как примёрзшие на морозном ветру фанатики-рыбаки. В машине было тепло и уютно, играла негромкая музыка и даже не хотелось выходить на улицу — так бы ехать и ехать, ощущая под боком тепло родного человека.

Присыпанный снегом домик, грязь, смёрзшаяся в ледяные надолбы — водитель ворчит — того и гляди днищем царапнет. Заиндевелое на ветру окно...

— Привет. Виктор? Мы от Николая. Я Слава, а это Лера. Ну что, поехали?

— Привет. Может зайдёте, чаю попьёте? — мужчина с красным, то ли от ветра, то ли от возлияний широким лицом доброжелательно смотрит на симпатичную пару.

— Нет. Нам скорее надо! Дело горит!

— А какое дело-то, если не секрет? — мужчина улыбнулся и остановился на пороге.

— Статью пишем о бывших военных лётчиках — афганцах, испытателях. И просто фронтовиках. Любых. Как им живётся, как власть о них заботится.

— О боже! — мужчина театрально схватился за голову — только никому не говорите, что я вам дал информацию! Мне сразу выговор влепят! У нас ой как не любят выносить сор из избы, а об инвалидах, если честно, хреново заботятся! Они бы вместо яхт за десятки миллионов долларов им бы квартиры получше сделали, да пенсии побольше! Совесть потеряли! Только я вам ничего не говорил! Сразу скажу — на меня не ссылаться!

— Да мы чего...разве можем вас подвести?! Мы же по знакомству — Николай — Лерин брат!

— Николай дельный мужик...он раз меня сильно выручил, я ему должен. Мог меня закрыть, а он прикрыл. И если вы от него — как я вам могу отказать? Тем более его сестре. Тогда дождитесь меня в машине, я сейчас, скоро!

Он и правда появился скоро — всего минут через пять, по военному. На нём была форма майора, и в ней он выглядел уже не таким смешным и кругленьким, как в фуфайке и дедушких войлочных ботинках 'Прощай молодость'.

По дороге они говорили ни о чём, больше разговаривали водитель и Виктор, обсуждая достоинства машины, недостатки дорог и последний визит президента в кавказскую республику — 'Пора им прикрыть кран, а то сосут со всей страны!'. Славу с Лерой это всё интересовало меньше чем 'никак', потому они мирно дремали на заднем сидении. Не доезжая до военкомата, остановились у супермаркета, Слава сходил и купил дорогущий коньяк за две с половиной тысячи рублей, палку копчёной колбасы, банку красной икры и буханку хлеба — пусть и у военного будет счастливое воскресенье. У них с Лерой оно пока что было вполне так счастливым.

У военкомата пара осталась в машине — Слава объяснил, что ему нужно, и через полчаса ожидания майор вышел довольный, пахнущий коньяком и колбасой, неся в руке свёрнутый в трубочку список фамилий и адресов тех, кто им был нужен. С указанием места службы, выслуги, болезней и ран. Слава предложил майору подвезти его домой, но тот отказался — сославшись на неотложные дела в отделении. Эти дела, видимо, стыли в рюмке, потому — тот скоро попрощался и скрылся в здании с красной вывеской, исчезнув, как призрак Белой Дамы.

Слава вчитался в список, и первое что ему бросилось в глаза:

'пилот первого класса...участие в боевых действиях...Афганистан...ампутация обеих ног и рук'

— Мать твою за ногу! Как же он так живёт-то? Лер, ты слышала про 'самоварников'?

— Это кто, те, кто чай из самоваров любит, что ли? — пожала плечами девушка.

— Извините, что вмешиваюсь — сказал водитель, прислушивающийся к бепседе пассажиров — брат в госпитале лежал, в Ташкенте — навидался самоварников! Молодые ребята, ни рук, ни ног. Висели в кожаных мешках на стене. Даже покончить с собой сам не можешь! Я как подумаю, вспомню — мороз по коже. Лучше бы наповал убили, чем так! Хуже всего, когда человек не может управлять ничем, даже своей смертью!

— Отвезите нас на улицу Некрасова, дом восемь. Знаете, где это?

— Смеётесь? Я таксист, или так, покататься выехал? Это тут рядом, в центре, старый жилой фонд.

Через минут пять машина уже стояла у подъезда облезлого, битого ветрами, дождями и жизнью двухэтажного дома, вернее даже не двухэтажно, а полутораэтажного — первый этаж был заглублённым, полуподвальным. Дом по стене был скреплён железной стяжкой — того и гляди развалится. Одно только слово — центр! Сносить его, видимо, охотников не находилось — в таких домах, обычно, напихано жильцов, как червей в банке. Если каждому покупать переселенческую квартиру — разоришься, и строить тогда не на что будет. Вот и доживали тут жильцы в своих тараканьих квартирах, ожидая или сноса, или второго пришествия, когда вообще весь мир снесут.

Поднявшись на второй этаж, Слава остановился перед деревянной дверью с номером два, и постучал, прислушиваясь к происходящему за тонкой фанерной пластиной. Там было тихо, потом дверь скрипнула и в проёме осталась женщина лет шестидесяти.

— Вам кого, ребята! — её глаза смотрели грустно, а на тронутом морщинами лице застыла маска вечной скорби и слёз.

— Мы бы хотели увидеть Федосеева Петра Васильевича.

— А вы кто вообще? — она безучастно подняла глаза, переводя их с лица на лицо.

— Мы...из одной организации. Хотели бы поговорить с Петром Васильевичем.

— Вы из собеса? Нет? Проходите, он не спит, телевизор смотрит. Петенька, это к тебе! Говорят — из какой-то организации!

— Что там за организация? — раздался приятный тенор, и Слава с Лерой увидели немолодого человека с культяпками вместо рук, и совсем без ног, сидящего на постели с подушками, подложенными под спину. В комнате пахло кислыми щами, а ещё — чем-то неуловимым — то ли лекарствами, то ли ладаном.

— Вы проходите, ребята! Садитесь! — он радушно кивнул на стулья возле дивана, и Слава с Лерой опустились на них, не зная, как начать разговор.

— Ну, так что вас привело в мою обитель? Из какой вы организации? Ко мне редко сейчас ходят. Даже во ВТЭК приходится ездить самому. Представьте — эти идиоты каждый год смотрят — не выросли ли у меня руки и ноги! Я просто балдею от этих дураков! Ну так что вас привело — а то сейчас сериал начнётся, мне нравится смотреть, там про охотников. Я любил когда-то на охоту ходить! Я же пилот боевого штурмовика — у меня глазомер, как у компьютера — бац — и кабан лежит!

— Скажите, Пётр Васильевич, а мы не могли бы поговорить наедине, чтобы не беспокоить вашу супругу?

— Чего так? У меня нет от неё секретов! Говорите как есть! — неприятно удивился инвалид.

— Хорошо. Попробую. Только это государственная тайна и всё должно остаться между нами, Пётр Васильевич. Итак: есть секретная организация, которая занимается тем, что перемещает мозг человека в механизмы. То есть — мозг человека становится центром некого боевого механизма. Мы заключаем контракт, и тот, кого взяли на службу, через десять лет получает новое тело — молодое, здоровое, сильное. Мы представители этой организации и решаем может ли человек участвовать в этой программе, и хочет ли он в этом участвовать. Не скрою, существует опасность погибнуть на службе — обязательно участие в боевых действиях. Где — как — не разглашается. До поры, до времени. Мы предлагаем участвовать в этой программе вам. Если вы отказываетесь — мы просто уходим и вы забываете о нашем существовании. У вас десять минут, чтобы принять решение — нам нужно посетить ещё много инвалидов. Время пошло.

Инвалид вытаращил глаза на пришельцев, не найдя, что сказать, потом перевёл взгляд на жену и с растерянностью в голосе сказал:

— Валь, они всерьёз, или издеваются? Лажа какая-то! Я не верю. Идите отсюда, ребята, нечего над инвалидами издеваться!

— Десять минут. Осталось девять. Новая жизнь, новое тело. Решайтесь!

— А на кого я жену оставлю, если это правда? Она как без меня жить будет? Нет, ребята...не пойдёт.

— Напишете жене доверенность на получение пенсии. Будет за вас получать.

— А ВТЭК каждый год? Пенсию отнимут!

— У неё ведь есть какая-то пенсия? Тем более что вам будет выплачиваться заработная плата — не меньшая, чем тогда, когда бы вы работали пилотом штурмовика. С учётом того, что вы будете участвовать в боевых действиях.

— Вы кто, ребята? — инвалид с испугом смотрел на мощного, плечистого парня и хрупкую белокожую и голубоглазую красотку.

— Пять минут осталось. Мы уйдём, и вы так и останетесь лежать тут, на диване, и смотреть эту хрень — Слава понимал, что это жестоко, но как-то сдвинуть дело с места он никак не мог — три минуты.

— Ну — хорошо, хорошо, я согласен! Если мою жену не оставят без помощи. Мне куда-то надо прибыть, какие-то документы нужны? Доверенность на жену есть, так что к нотариусу ехать не надо.

— Сейчас мы уедем ещё к одному человеку, а вы пока что уладьте свои дела, с женой попрощайтесь — вы увидите её только через десять лет. Или никогда.

— У меня в голове не укладывается! — мужчина был расстроен и растерян — Валь, может не надо мне это, а?

— Петь, может это твой единственный шанс! Я продержусь, буду тебя ждать. Они говорят — помогут! Ребята приличные, вроде как — женщина улыбнулась Славе и Лере — мне кажется — не обманывают. И мне будет спокойно. Только вот беспокоит то, что участие в боевых действиях! Ребят, а это и вправду очень опасно?

— Опасно. Но в разумных пределах. Думаю — менее опасно, чем было в Афгане. Вы ведь не боялись там летать, Пётр Васильевич? Не боялись. Вот он и будет летать — только не на самолёте, а покруче. Ну, всё, прощайте. Сегодня вы за вами заедем.

— Что ему с собой собрать? — женщина прижала руки к груди и её лицо озарила улыбка надежды — еды, смены одежды? Не знаю, как он без меня будет! Вы же видите — он сам себя обслужить не может!

— Ничего с собой не надо брать. Ему всё дадут. Всё, что нужно для жизни.

Слава встал со стула и пошёл к двери. Лера тоже поднялась, и улыбнувшись ошеломлённым людям, сказала:

— Не переживайте! Всё будет отлично!

Они вышли из дома, остановились, возле ожидавшего их такси, и Лера, задумавшись, сказала:

— Слав, а может их обоих забрать? А что — наложить матрицу ей на мозг, как и ему — и пусть летает в каком-нибудь из наших флайеров. И им легче, и нам. Наташа вон летает, воюет, а ведь никогда не была пилотом или стрелком! И эта женщина сможет. Не хочется мне их разлучать...

— Хммм...не знаю. Может ты и права — Слава утёр с лица капли от растаявшего снега, налетевшего в лицо — подумаем. Понимаешь — Натаха совсем другая — она бой-баба, считай мужик в юбке. А это женщина... Куда поедем сейчас? Слушай, а давай заедем к одному ветерану Отечественной — он тут рядом где-то живёт, на этой улице! Герой Советского Союза, орденоносец — он то ли сорок самолётов сбил, то ли шестьдесят! Я где-то даже читал про него. Интересно было бы посмотреть и поговорить — как он отреагирует. Ему сейчас должно быть под сто лет!

— Слав, ты сам-то понимаешь, что говоришь? — Лера грустно поджала губы — он был когда-то героем, а сейчас, небось, в маразм впал! Я знала одного из ветеранов — он как напьётся, начинал жену и дочь гонять. Кричал — я кровь проливал! И с ножиком за ними гонялся. Сам дедок такой мелкий был — соплёй перешибёшь, а гонору — ужас чего. Его все в подъезде боялись. Сколько ни забирали его в милицию, всегда отпускали через несколько часов, и он опять хулиганил — ветеран же, кто тронет?

— Лер, не путай ты мягкое с тёплым — ветераны тоже разные бывают. И старики разные. Я знавал таких мудрых стариков, что диву давался. И встречал...в общем — давай-ка посмотрим на этого ветерана. В крайнем случае просто дадим ему денег — типа спонсоры, и уйдём. Если уж он совсем никакой...

Они уселись в автомобиль, сказали водителю адрес и тот снова покатил их по улице, вниз, под горку, к бывшему оврагу, который когда-то засыпали, построив на нём дома.

Дом, в котором жил ветеран и герой ничем не отличался от того, в котором жил герой афганской войны — для государства эти люди были равны в своей значимости. То есть — одинаково не нужны. Слава грустно вспомнил фотографию в какой-то газете, где ветеран в своей квартире примёрз к полу, живьём, не в силах встать. Его тогда охватил бессильный гнев и желание просто взять, и перебить всех чиновников. Вероятно, так и начинаются революции — когда власть полностью забывает о своих подданных, упиваясь хапанием и пожиранием нахапанного.

Впрочем — у этого ветерана была вполне так ухоженная квартира — новые обои, новый линолеум, хорошая обстановка в доме. Несмотря на то, что он жил один — чувствовалась женская рука. Как и у предыдущего ветерана, дверь открылась сразу, без вопросов — кто там? — и сложных переговоров через дверь. Старик, который их встретил, был сухой, как старый вяз. Его высохшие руки, оплетённые крупными венами чем-то напоминали руки Славы — широкие, когда-то такие же мощные, только теперь уже изломанные болезнью и временем. Он посмотрел на пришельцев ясными серыми глазами и слегка дребезжащим голосом сказал:

— Если вы чего-то мне пришли продавать, сообщаю, что идиотов можно поискать в квартире напротив — там живёт Мария Степановна, она купит у вас любую пакость. Тут идиотов нет!

— Я вижу — усмехнулся Слава — и это очень радует! О чём я тебе говорил, Лер? Можно мы пройдём — поговорим с вами?

— Каков предмет разговора? — усмехнулся старик — впрочем — проходите! Красть у меня нечего, денег нет, грабить — бесполезно — если только унитаз импортный открутить, его недавно мне сын поставил. Говорю — мне и старый ничего так к заднице пришёлся, а он — папа, отстань! Твоему заду нужен новый унитаз! Интересно, он действительно считает, что я такой засранец и целые дни так и провожу на горшке?

— За вами супруга ухаживает? — спросила Лера, оглядывая уютное гнёздышко, в котором всё стояло на своих местах, строго параллельно и не было ни следа пыли или грязи.

— Моя Дуся умерла десять лет назад... — грустно пожал плечами старик — с тех пор всё один. Сын предлагал бабку какую-нибудь мне сосватать — я не хочу. Не могу забыть. И не надо мне тут чужой бабы. Ухаживает за мной одна женщина — сын нанял. Приходит, убирается, готовит. Хорошие у меня дети. И дочка славная — только она далеко сейчас, на Сахалине. Муж там нефтяник, что ли, на платформах работает. Но как она прилетает — сразу ко мне бежит. И посылки шлют всё время! Ну ладно — может чайку попьёте со мной? Сын прислал конфеты какие-то импортные — каюсь, люблю сладкое жевнуть! Ну что, соблазнил я вас на чай? Пошли, пошли! Всё веселее мне будет! А то поболтать иногда не с кем! С Настей особо не потолкуешь — баба глуповатая — всё хрень какую-то несёт — то что-то в телевизоре выведает, то соседки чего рассказали! А моя Дуся такая умница была...учительницей работала всю жизнь, до пенсии. И потом работала тоже, помогала. С ней о чём угодно можно было поговорить. Золотая женщина! Царствие ей небесное...