потеряшка ... в гневе?

— Коль, ты жив?

— Ой, бля! Да на куя по голове-то? Она же у меня одна, дорога как память! А он по ней дрыном. Убью сучонка! Дай, я ему печень вырву!

— Так, тихо. Мы фашуги.

— Я, я, херр майор!

Первый наш пленный связан, как жертва паука в коконе. Ещё в отключке. Подтаскиваем нашего бугая. Голова болтается. Признаков жизни мало. Уже и испугался, не переусердствовал я прикладом? Потрогал пульс, колотится сердце. Ну, начинаем КВН! Перекидываем верёвку через нижнюю ветку ближайшего дерева, делаем петлю. Накидываем на шею бугаю. Обоих приводим в чувство. А главное, обоим запечатали рот клейкой лентой. Николай, этакий истинный ариец, белые волосы видны из-под каски, стальной взгляд серо-синих глаз. В руках MG, весь такой лощёный. Короче, прусский аристократ в пятидесятом поколении. Ахмед, бородатый, кинжал на поясе, на голове берет чёрный, с прицепленным к нему знаком "За участие в рукопашном бою". На плече карабин немецкий. Весь такой хищный, страшный. Я нацепил фургон офицерский, захватил в кабинете цеха. Нацепил все знаки, прихваченные там же, на камуфляж. Очки одел, для более респектабельного вида. На пузе вальтер, за спиной FG.

Подхожу к здоровяку, он в полной прострации, крутит глазами, не въезжает абсолютно. Достаю листок, якобы зачитываю:

— Ми бутем вешайт, этот русский малшик, за то, что он посмел ударить наш доблестный зольдатен, маленький палька. Как это по-русски.... Ээээ... оглобля!

Бедный парень, ноги подкосились, мимика такая, что клоуны позавидуют. Сказать-то не может ничего.

Я продолжаю с умным видом произносить.

— Если ви согласны работать на великий рейх. Кушайт гнилой картошка, гросс арбайтен, ми бюдем гюманны, не зразу вас вешайт, на гнилой верёвка!

Оба, как по команде, бешено закивали.

Но "Остапа понесло"!

Продолжаю...

— В великий рейх, нихт фройлянд. Мы иногда бутем вам делать, дас ишь фантастишь!

Продолжить не дала Юи. Эта бестия, прихватила ещё с базы шорты джинсовые, уже, чем мои трусы. Весь лобок на виду, ягодицы открыты, почти как в стрингах. Вот она в этих шортах, в сапогах, ладно не ботфорты, полурасстегнутая куртка камуфляжная, под которой ничего. Где пилотку немецкую нарыла? В этой пилоточке, раскрашена, индейцы на тропе войны умрут от зависти. В руках скальпель. Подходит ко второму кадру, самым наглым образом расстегивает ему ширинку на штанах. Затем, начинает определённые движения рукой. При этом рукой с зажатым в ней скальпелем показывает, что бы она хотела сделать.

Мне стало жалко парня, я просто представил, какая у него борьба разума с кровью в пещеристых телах. А эта проказница ещё так натурально призажмурилась, чуть не урчит, как кошка. Нос трепещет, дышит как паровоз. Скальпелем так, в двух пальчиках, поигрывает, улыбается. Спёкся парень, ушёл в спасительный отруб.

Подхожу к тому, который с верёвкой на шее. Сдёргиваю липкую ленту, грубо...

— Пароли? Явки? Где партизаны? Ти партизан?

— Найн! Найн! Пан официр! Мы с Миколой торгуем! Найн партизан! Найн!

— Где ваш штаб?

— Найн штаб! База, небольшой лагерь, тридцать километров по дороге, вон туда...

Через час беседы, мирной и плодотворной, мы уже знали весь расклад. Действительно, почти в тридцати километрах на север находилась наша цель. Эти двое парней — украинцы, простые трудяги, из потеряшек. Им повезло. Они попали в группу, где были представители народов бывшего Союза. Потом к ним пришли два грузина и всех сманили в Иерихон. Так называется поселение. Вернее, военный лагерь. Парни хорошо разбирались в машинах, были неплохими автомеханиками. Их не заставили идти в солдаты. Они сделали себе вездеход и гоняли на нём на юг к индусам или эфиопам за запчастями. Дела шли пусть и не блестяще, но и не плачевно. Работы хватало. Африканцы постоянно гробили технику. А тут тревога. Пропал патруль. Выезды закрыли. Опять же, группа быстрого реагирования не вышла на связь. Держали всех, не выпускали. А у них заказаны были детали. На дороге, кстати, никто не грабил. Попытки были, но как только с некоторых живьем сняли кожу и посыпали солью, желающих больше не находилось. За порядком на дороге следили. По этой дороге шёл далеко не куцый ручеёк ништяков с севера, рабыни, техника. Чтобы осесть на рынках Манилы или Шанхая. С юга, — оружие, боеприпасы, наёмники. В лагере было 150 человек, может больше. Был в городе, кабак с борделем. Пяток мастерских, кузница, африканцы плавили железо примитивным способом. Был рынок рабов и гладиаторская арена. А также строили дворец-пирамиду великому вождю по имени Боладжи Бадеджо. Блин, что-то смутно знакомое. Во! Это ж так звали актёра, игравшего чужого в первом фильме! Масай? Или закос под масая? В общем, вроде правит он, но командуют белые. Африкнцы этому великому вождю чуть ли не божественные почести воздают. Даже в Адис-Абебе с ним вынуждены считаться. Сегодня более пятидесяти воинов ушло в поход. Куда — не знают. Ушли дня на три-четыре. В лагере только молодые воины и охрана вождя. Детей и женщин в лагере нет. Есть только рабыни в борделе и наложницы во дворце, есть свеженькие из потеряшек, раз в неделю всех найденных продают на рынке. Есть ещё несколько, которые поварихи, портнихи и в этом духе. Почти все они рабыни. Держат главенство выходцы из племён масаев, банту, готтентоты, зулусы. Есть догоны. Есть несколько человек из Бенина, но они не воины, работают по бронзе. Сколько всего человек в лагере, никто не знает. Постоянно приезжают и уезжают. Европейцев человек тридцать. Есть пара индусов, есть азиаты. Кто конкретно, парни не знали. Даже еврей есть. Держит лавку по рациям и прочей электронике. Терминала от смотрящих у них не было. Видимо, потому, что это не полноценное поселение, смотрящие, несмотря на численность, не расщедрились на канал.Есть несколько мастерских и лавок. Из техники несколько легковых машин, пяток больших грузовиков, пара маленьких, пара легковых машин, несколько джипов. В основном старьё времён войны. С десяток квадров и пара боевых багги. Сделали ещё пару самоделок. Типа небольших грузовиков. Есть трубоукладчик "Komatsu", хотели из него танк сделать, да отказались, уж больно он тяжёл, тонн тридцать весит. На днях пригнали трейлер из Шанхая, хотят туда его отправить. Есть два автокрана, один китаец — XCMG, второй финский — Lokomo. Один, говорят, нашли прямо на месте, ангар был, там стоял. Второй пригнали с севера. Про оружие знают, что есть два пулемёта крупного калибра, ещё есть парочка английских, с большой трубой (понятно, Льюис). Есть ещё какой-то, наверное. Всего не видели. Много холодного оружия, копья, луки, самострелы, мечи всякие. Бронежилетов мало. Сами начали делать. Вроде даже помогает. Есть охотничьи ружья, есть древние винтовки, из самых первых патронных. Это почти всё, что мы вытянули, из хлопцев. Такие вот расклады.

Дальше представление продолжалось. Я командовал за старшего офицера, на смеси тарабарского с вкраплениями немецкого. Притащили рацию, спецом так пронесли, чтобы они увидели, что рация немецкая. Николай в сторонке, якобы, давал отчёт. Больше было слышно: — "Я, я, Группенфюрер". Парни в такие моменты вздрагивали.

Взял пару ампул снотворного, шприцы. Подхожу к парням.

— А ля косе де морелелис, ёрис ериканте? — спрашиваю (тарабарщина).

В ответ, недоумённое молчание, парни в полной прострации. Вкалываю каждому по дозе. Минут через пятнадцать пленники дрыхнут.

Уношу рацию в броневик, нашу "пьяную лошадку". Хотя для меня она всё равно котёнок — пума. Пусть пушка не 50 мм, но всё же. Влюбился я в эту машину. Юи, переодевшись, лежит сверху на броне, балдеет. Так вот несут караульную службу. Придется воспитывать. Увидела меня, спрыгивает.

— Асперос эйсаугазо астер эймос! — говорю ей. (Ты смотришь на звёзды, звезда моя. Вроде как на древнегреческом).

Улыбается красавица. Неужто поняла?

— Сердж, всё ок!

— Ок! ок! Ты почему на броне валялась? Тебе сказано, сидеть внутри.

Дублирую жестикуляцией.

— Мммм... я плохо, скучено. Делаю вид, слип... спать.

— Сейчас Ахмед придёт. Сменит.

— Есс, ок.

— Хонто! — говорю.

Дикие глаза, безмерно удивлённые.

— Хай! — с кивком произносит Юи.

Прошмонали багаж пленных. Ничего особого. Из оружия французская винтовка Гра, к ней 37 патронов. Обрез и МЦ-30-12Э, тройник, два ствола 12 калибра и нарезной под 9мм. Неплохая штуковина. Моя страсть к коллекционированию ввела в соблазн. В общем, конфисковал я у украинцев французскую винтовку и тройник. Зато подогнал им Манлихер и обрез. Все трофейные патроны оставил. Так что не особо они проиграли в боевой мощи. Австриец всяко лучше однозарядной французской винтовки. Ну а обрез, уж извиняйте. Пусть спасибо скажут, что не просто забрал. В кузове у них железо всякое, шкуры, рога. Шкуры в основном сайгачьи. Была парочка леопардовых. Не стал уж совсем парней обирать. Да и выделка не фонтан. Самой интересной находкой была коробка с платами и всякими радиодеталями. Вот это надо будет разузнать. Курочат найденную бытовуху? Или выдирают из машин и прочей техники? Сейчас почти у каждого сотик, плеер, у кого планшетник и т.д., есть чем поживиться. Видать, кто-то скупает. Вполне возможно, дошли до переделок. Среди индусов, головастые есть, и ещё какие. Вполне что-то могут смастырить.

Сидим с Николаем в сторонке от пленных, беседуем.

— Сердж! Я, конечно, дико извиняюсь. Но на хрена огород-то городим? Все эти половецкие пляски с бубнами? Ну не хочешь ты грех лишний на душу брать, понимаю. Но на войне как на войне!

— Это для нас война. Для них чуть экстримальнее, чем их обычная жизнь, приспособились, обжились. Это очень даже хорошо. Есть в парнях хваткая жилка. Да и жалко мастеровых парней на тот свет спроваживать. Только из-за того, что они нам подвернулись. Я прекрасно понимаю, напади мы на лагерь этот, наверняка они встали бы на защиту. У них там пусть не дом, но что-то своё. За что их убивать? Что с африканерами дружат? Так то не повод. Пусть уматывают на все четыре стороны. Мы ещё колёса спустим, машину они не бросят. Насос есть, видел в кузове. Они час будут все шесть накачивать. Мы уже отъедем значительно. Да ещё припугнём их утречком. Рации у них нет. Погонят они к индусам, не назад. У них сделка горит. Пока суть да дело, мы уже смотаемся из этого Вавилона.

— Ну, смотри, Серёга! Твоя доброта боком бы не вышла!

— Да кто знает?! То ли мы играем в игру, то ли нами! Чему быть, того не миновать! Хотя от судьбы не уйти, но можно убежать. Так мне один цыган говаривал.

Рано утром распинываю пленников, очухались вроде. Я остался один, Николай и Юи ушли. Подхожу...

— Ми вас оставлять живой. Нам нужны техник. Через сем день, здесь, будем вас ждать. Лучше работать с белый человек, чем с чёрный африканец. Обижайт вас не буюдют. В лагерь нельзя. Там через дфа день война. Мы разведка, а там будут зольдатен. Много зольдатен. Ферштейн?

Парни удивлённо смотрят на меня, кивают. Перерезаю им веревки на ногах. Руки оставил связанными за спиной. Колёса мы спустили у их вездехода. Показываю, как нож втыкаю в дерево на уровне пояса. Смотрю, кивнул один. Бегом в кусты, запрыгиваю в броневик, и ходу. Едем. Яппппонский городовой, забыл расспросить про платы. Склеротиком стал. А ещё ревматиком. Ой, бяда-огорчение. Напьюсь! Изнасилую кого-нить... морально! А то физически ещё вдруг понравится! Да не пугайтесь, это у меня присказка такая, когда огорчаюсь на себя. Всё нормально со мной, не маньяк я саксаульный. Мне бы тихо, спокойно жить, внуков воспитывать. Моё время экстримить уже вышло, это я из вредности ещё бодаюсь. Тешу себя, мол, не совсем ещё мхом оброс. Ещё могу и с молодыми потягаться. Дай бог, выберемся из этой передряги, своих найду, вот ей-бог! Пофиг на всё, хочу домик, пруд, сад, пасеку, скотинку и пропади всё пропадом. Единственное, в подполе пару мгачей припрячу, и так, по мелочи. Может, трактир открою. И всё! Не хочу суеты. Хочу тихо и спокойно жить, никого не трогать. Но и меня не трожьте. Иначе за себя не ручаюсь. Танком попру.

Утро красит ярким светом... погодка на отлично. Вроде осень уже, а тепло. Птички поют. Кузнечики стрекочут. Красота! А мы по кустам и буеракам вдоль дороги, как волки, рыскаем. Поживу ищем. С конца копья вскормлены, шеломами из Дону водицы испить хотим. И чего это я такой поэтичный? Как самурай перед смертью, последние стихи пишу? Тьфу! Тьфу! Тьфу! Где дерево, постучать, что ли? Оо! Приклад пулемёта. Тук!

Щёлк! Щёлк! Ёёёё! Какого? Да это по нам!

— Ахмед! Газу! Квадр справа! — кричу.

Наша пусть пьяная, лошадка всхрапнула, реванула мотором и прибавила прыти. Квадр юркий, чёрт африканский за рулём. Раза три стрелял по ним, всё мимо. Ну, падлы, справа холм высокий, на него явно не полезете, скорость потеряете. Значит, вниз на дорогу спуститесь. Я вас и прищучу. За холмом дымы черные. Запалили, видать, чего-то там. Уррроды! Мы уже почти с максимальной скоростью гоним, заходим в поворот, квадр почти прямо перед нами, даю очередь, есть! Ура! Кувыркаясь, летят голубчики. Что, померились, чья тележка крепче, и чья пушка больше?

А вот это больше чем писец! Это гипер-супер-пупер-писец! Отец всех песцов! Великий предок песцов! Песцовый бог! На скорости километров в шестьдесят мы просто влетаем в лабиринт глиняно-тростниковых лачуг. Мама дорогая! Пришли на мягких лапах! Вопли, ор! Бегают полуголые чернокожие парни. "Тихая" паника! А мы только газуем! В разные стороны пыль, комья глины. Пару-тройку хижин снесли. Нефиг строить у дороги! Картина, слон в лавке китайского фарфора. Гоним! Уже пару раз по нам стреляли. Раз так, ловите! Дрожь пулемёта успокаивала. Впереди более существенные сооружения. Виден сруб, типичный ангар из металлических листов. Ещё деревянные постройки. Контейнеры, хаотично расставлены. И в центре этого бардака чудо архитектуры. Смесь пирамиды доколумбовой Америки с древностями Зимбабве. Полная чума! И куча хижин, двориков, закоулков. И тут мы такие гордые, расправив крылья, можно сказать на бреющем полёте, гремя огнём, сверкая блеском стали! Разворошили муравейник.

— Ахмед, правь на эту кучу камней! Там, поди, командиры!

Тут уже по нам стали серьёзнее работать. Фиг вам! Нашу броньку хрен вам взять! Особенно в лоб! Лишь бы гранат не было! Наивный чукотский мальчик! Уже бахнула одна. Хорошо, что водила у нас непредсказуемый, повороты делает, как на кроссовом мотоцикле по гравию. Первую ленту отстрелял, цепляю сразу на 200 патронов. Пока перезарядка, особо наглых из пушки приласкал. Блин! Как дихлофосом в стаю тараканов! Вот они зашустрили. Чего-то там уже загорелось! Ну, шо, мальшики? Вы хорошие мальшики? Или плохие? Где тут самый главный Мумба-Юмба? Мы чичас, как в анекдоте про немецких эдельвейсов в пещере Змея Горыныча, который чудо-юдо, всех эршиссен! Фоя!

Дальше минут десять смутно помню. Вонь от сгоревшего пороха, жар металла. Щелчки от пуль по броне. Один раз серьёзно щёлкнуло, но без пробития. Пару раз рвались гранаты. Даже копья в нас кидали. Одно колесо по ходу сдулось. Но воюем. Мы орём в четыре глотки. Николай только успевает ленты подавать. Юи в задние смотровые наблюдает. Один кадр с ведром бензина на нас бежал. Камикадзе хренов! Знатно полыхнуло. Какого ляда за тридцать метров выскочил! Придурок. Дал я по нему очередь, вся улочка в огне. Пришлось опять сносить хлипкие постройки. Палатки армейские снесли. Чего-то взорвали. Уже пожаров пять приключилось. А мы — прём. Буром прём! Всё ближе и ближе к цели. Один раз улочку перед нами перегородили квадром и легковушкой. Ню да! Они бы ещё мотоциклы поставили! Квадр всмятку. Легковушка на бок. Малолитражкой нас тормознуть хотели. Не смешно! Даже обидно! Так не уважать нашего зверя! Стреляю, не даю продыха противнику. Чуть где из-за укрытия по нам выстрел, сразу из пушки туда. Обычно добавки не надо. Но боимся уже по лабиринтам блуждать. Вдруг ещё есть такие отважные, с ведром бензина? Вот, накаркал! Граната перед носом взорвалась. Редкие удары осколков по броне. Уууууу! Упыри! Краску поцарапали! Кто страховку платить будет? Падлы, вы ж все тут без ОСАГО! Всё, чистое место, можно сказать площадь, кусочек площадки даже замостили камнем. Вот и приехали. Обстреливаю подозрительные места из пулемёта и пушки. За нами никто не сунулся. Поняли, видать, чей хрен больше и толще, пусть теперь, типа, главари рубятся. Объезжаем по окружности, по часовой, высматриваем, чего как.