Я вскочила.
— Когда выезжаем?
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
Хранители отреагировали на наш отъезд неоднозначно. Как обычно, они радовались отъезду чужаков, в особенности поскольку с нами была Сидни. Но после сражения с Ангелиной они воспринимали меня в некотором роде как супергероиню. К тому же их увлекала идея того, что я могу выйти здесь замуж и влиться в их семью. Увидев меня в действии, некоторые женщины положили глаз и на Дмитрия. Я была не в том настроении, чтобы смотреть на их заигрывания с ним, — тем более что в соответствии с их правилами ухаживания мне пришлось бы сражаться с предполагаемой невестой.
Естественно, мы не стали в подробностях делиться с хранителями своими планами, но сказали, что, весьма вероятно, нас ждет столкновение со стригоями, что вызвало бурную реакцию. В основном восхищение и благоговейный ужас; наша репутация яростных воинов выросла до небес. Что меня поразило — это реакция Ангелины.
— Возьмите меня с собой. — Она схватила меня за руку, когда я зашагала по лесной тропинке к машине.
— Прости, — ответила я, все еще не в силах забыть недавнюю схватку. — Мы должны сделать это сами.
— Я могу пригодиться! Ты одолела меня... но ты же видела, на что я способна. Я могу справиться со стригоем.
Несмотря на всю ее свирепость, Ангелина понятия не имела, что ее ожидает при встрече с настоящим стригоем. Те немногие хранители, у которых были знаки молнии, мало рассказывали о своих столкновениях со стригоями, но, судя по их мрачным лицам, они понимали. Ангелина нет. Она даже не отдавала себе отчета в том, что любой новичок из Академии Святого Владимира наверняка одолел бы ее. У нее был потенциал, это правда, но он нуждался в серьезной доработке.
— Может, ты и справилась бы, — сказала я, щадя ее чувства. — Но это просто невозможно — чтобы ты поехала с нами.
Я могла бы солгать ей, сказав неопределенно "может быть, когда-нибудь", но не стала этого делать, а то Джошуа мог бы подумать, что мы вроде как наполовину обручены.
Я ожидала, что она снова начнет хвастаться своей боевой доблестью. В лагере ее считали одним из лучших бойцов, да и внешность у нее была приятная, так что поклонников хватало. Это на нее действовало, конечно, и ей нравилось рассуждать о том, что она может одолеть кого угодно. И снова мне припомнилась Джил. Ей тоже нужно было еще учиться и учиться сражаться, но она сгорала от желания ввязаться в настоящий бой. Правда, она спокойнее и осторожнее Ангелины, и следующее заявление Ангелины застало меня врасплох.
— Пожалуйста! Дело не только в стригоях! Я хочу посмотреть мир. Мне просто необходимо увидеть хоть что-нибудь, кроме этого лагеря! — Она понизила голос, чтобы не услышали остальные. — Я только дважды бывала в Рубисвилле, а говорят, это ничто по сравнению с другими городами.
— Пожалуй, — согласилась я.
Я даже не воспринимала его как город.
— Возьмите меня с собой, пожалуйста! — снова начала умолять она, на этот раз дрожащим голосом.
Внезапно мне стало жаль ее. Джошуа тоже проявлял интерес к внешнему миру, но несравнимый с тем, что испытывала она. Он шутил, что электричество — это было бы приятно, но я знала, что он счастлив и без достижений современной техники. Ангелине же действительно было тяжело застрять здесь навсегда. Еще я очень хорошо представляла, каково это — чувствовать себя загнанной в ловушку, и потому искренне сожалела, что вынуждена отказать ей.
— Не могу, Ангелина. Нам предстоит действовать на свой страх и риск. Мне очень жаль, правда-правда.
Ее голубые глаза увлажнились, и она умчалась в лес, не желая, чтобы я видела ее слезы. Я чувствовала себя ужасно и, пока мы прощались, все время думала о ней. Это так сильно занимало меня, что я даже позволила Джошуа обнять меня.
Каким облегчением было снова отправиться в путь! Я радовалась, что больше не надо общаться с хранителями, и горела желанием действовать, чтобы начать наконец помогать Лиссе. Лексингтон — первый шаг к этому. До него было шесть часов езды, и Сидни, по своему обыкновению, никому не желала уступать место за рулем. Мы с Дмитрием пробовали протестовать, но без толку, и в конце концов сдались. К тому же перед встречей со стригоями не мешало бы отдохнуть и поберечь силы. По указанному адресу Донована — стригоя, который якобы знал Соню, — можно было найти только ночью. Это означало, что в Лексингтон необходимо приехать до рассвета — чтобы не упустить его, когда он, пережидая светлое время, уберется в свое логовище. Это также означало, что нам предстояло встретиться с ним в темноте. Решив, что по дороге мало что может произойти — в особенности когда покинем Западную Виргинию, — мы с Дмитрием посчитали, что можем позволить себе немного подремать.
Хотя негромкое гудение мотора успокаивало, я спала беспокойно, часто просыпаясь, и после нескольких часов такого состояния впала в подобие транса, приведшего меня к Лиссе. Я попала в исключительно удачный момент — происходило одно из самых значительных событий в жизни мороев. Вот-вот должен был начаться процесс выдвижения кандидатов для избрания нового монарха. Это — первый в длинной череде шагов к цели, и все собравшиеся были сильно возбуждены, что неудивительно, учитывая, как редко происходят выборы монарха. Никто из моих друзей не рассчитывал в ближайшее время стать свидетелем такого события, а в сложившихся обстоятельствах... В общем, эти выборы вызывали особый интерес. На кону стояло будущее мороев.
Лисса сидела на краешке кресла в одном из королевских танцевальных залов, огромном, со сводчатым потолком и золотыми украшениями повсюду. Я бывала в этом ослепительно сверкающем помещении с фрескам и изящной лепкой. Наверху сияли люстры. Именно здесь происходил прием по поводу окончания Академии, когда новоиспеченные стражи старались выставить себя в выгодном свете, чтобы получить хорошее назначение. Сейчас эта комната напоминала зал Совета — с длинным столом с одной стороны и двенадцатью креслами позади него. Напротив стола тянулись ряды кресел — на них во время заседаний Совета размещались зрители. Разница состояла в том, что сейчас кресел было примерно вчетверо больше обычного, почему, по-видимому, и потребовался этот зал. Все кресла были заняты, многие присутствующие даже стояли. В толпе сновали возбужденные стражи, следя за тем, чтобы не возникало скопления у дверей.
Кристиан сидел рядом с Лиссой, а рядом с ним устроился Адриан. Я приятно удивилась, обнаружив также сидящих неподалеку Эдди и Мию. Мия — наша моройская подруга; она оставила Академию Святого Владимира, жила сейчас с отцом при дворе и почти так же активно отстаивала право мороев обучаться боевым искусствам, как Таша. Моего дорогого отца нигде видно не было. Все они молчали — трудно разговаривать, перекрывая гул столь большого скопления людей; кроме того, мои друзья с огромным волнением ожидали дальнейшего. Никто из них не предвидел, что соберется так много народу. Эйб оказался прав, говоря, что после похорон Татьяны события начнут развиваться быстро; так оно и происходило.
— Вам известно, кто я такая?
Громкий голос, прорвавшийся сквозь общий гул, привлек внимание Лиссы. Она повела взглядом вдоль ряда и через несколько мест за Адрианом увидела двух мороев, мужчину и женщину, сидевших бок о бок и глядевших на очень сердитую женщину. Уперев руки в боки, та стояла перед ними, в розовом бархатном платье, выглядевшем нелепо рядом с джинсами и теннисками. Не говоря уж о том, что в нем можно было не упариться только в непосредственной близости от кондиционера.
Злобное выражение искажало ее лицо.
— Я — Марселла Бадика. — Никакой реакции со стороны пары не последовало, и она добавила: — Принц Бадика — мой брат, и наша последняя королева была моей троюродной сестрой. Все сиденья заняты, а такой человек, как я, не может стоять у стены вместе с остальными.
Морои переглянулись.
— Наверное, вам следовало прийти сюда пораньше, леди Бадика, — ответил мужчина.
Марселла от ярости тяжело задышала.
— Вы не расслышали, кто я такая? Не умеете отличать вышестоящих? Я настаиваю, чтобы вы освободили мне место.
Пара по-прежнему не проявляла никаких признаков волнения.
— Это заседание открыто для всех, и места не распределены, насколько я в курсе, — сказала женщина. — Мы имеем такое же право на них, как и вы.
Марселла в ярости повернулась к стоящему неподалеку стражу. Он лишь пожал плечами. Его дело — защищать ее, но не вытаскивать из кресел других, в особенности тех, кто не нарушает никаких правил. Марселла высокомерно фыркнула, резко повернулась и ушла, без сомнения, с целью прицепиться еще к какому-нибудь бедняге.
— Очаровательно, — заметил Адриан.
Лисса улыбнулась и принялась снова изучать собравшихся. Глядя ее глазами, я начала замечать кое-что удивительное. Я не могла сказать точно, кто есть кто, но здесь собрались не только королевские особы — как это обычно происходило на заседаниях Совета. Присутствовало также множество простых людей — вроде той пары, которая сидела неподалеку от моих друзей. Большинство мороев двор не волновал. Они жили во внешнем мире, вели там борьбу за существование, предоставляя королевским мороям развлекаться при дворе и принимать законы. Но только не сегодня. Выборы нового лидера затрагивали всех мороев.
Толчея и суматоха продолжались еще какое-то время, а потом один из стражей объявил, что зал больше никого вместить не может. Оставшиеся снаружи были в ярости, но их крики стали не слышны, когда стражи закрыли двери. Вскоре после этого на свои места расселись одиннадцать членов Совета, а двенадцатое кресло — к моему изумлению — занял отец Адриана, Натан Ивашков. Глашатай громко призвал всех к вниманию. Его назначили на эту должность именно из-за необыкновенно звучного голоса, хотя меня всегда удивляло, почему в подобных ситуациях они просто не используют микрофон. Опять древние традиции, надо полагать. И конечно, превосходная акустика.
Когда зал успокоился, заговорил Натан:
— В отсутствие нашей любимой королевы...
Он выдержал скорбную паузу — как дань уважения покойной.
Будь на его месте кто-то другой, я могла бы заподозрить его в притворстве, в особенности если учесть, как он всегда раболепствовал перед Татьяной. Но нет. Натан любил свою раздражительную тетю так же искренне, как Адриан.
— ...И вследствие ужасной трагедии я буду председательствовать на предстоящих заседаниях и выборах.
— Что я говорил? — пробормотал Адриан, не испытывающий к отцу никаких теплых чувств. — Очаровательно.
Натан бубнил что-то о важности предстоящих событий, то и дело ссылаясь на моройские традиции. Однако было ясно, что, как и я, все в зале жаждут перейти к главному событию: выдвижению кандидатов. Он, похоже, тоже осознал это, быстренько закруглился с формальностями и приступил к делу.
— Каждая семья, если пожелает, может выдвинуть одного претендента на корону. Он будет подвергнут испытаниям, как и все монархи с начала времен.
Я подумала, что упоминание о "начале времен" — преувеличение, довольно смелое и вряд ли санкционированное.
— Единственное исключение — Ивашковы, поскольку два монарха подряд не могут быть из одной и той же семьи. Кандидат должен отвечать следующим требованиям: соответствующий возраст и выдвижение тремя королевскими мороями.
Он перешел к тому, что произойдет, если от какой-то семьи будет выдвинуто больше одного кандидата, но я знала, что вероятность такого события равна нулю. Каждая семья хотела добиться как можно лучшего результата, а это возможно лишь в том случае, если все будут согласованно выдвигать одного кандидата.
Удостоверившись, что все его поняли, Натан сделал широкий жест в сторону аудитории.
— Приступаем к процедуре выдвижения кандидатов.
Несколько мгновений ничего не происходило. Очень похоже на школу, когда учитель говорит что-то вроде "Кто готов отвечать первым?" и все ждут, чтобы кто-нибудь другой начал действовать.
Поднялся мужчина, которого я не знала.
— Выдвигаю принцессу Ариану Селски.
Принцесса Ариана заседала в Совете; ожидаемый выбор. Она вежливо кивнула мужчине. Встал второй мужчина, предположительно из этой же семьи, и тоже выдвинул ее кандидатуру. Третье и последнее выдвижение исходило еще от одного Селски — и оказалось очень неожиданным. Это был брат Арианы, путешествующий по миру и почти никогда не появляющийся при дворе, — и одновременно человек, которого охраняет моя мать. Значит, Джанин Хэзевей почти наверняка тоже здесь. Мне захотелось, чтобы Лисса нашла ее взглядом, но та была слишком сосредоточена на происходящем. После всех своих злоключений мне вдруг отчаянно захотелось увидеть мать.
Поскольку три выдвижения состоялись, Натан провозгласил:
— Принцесса Ариана Селски зарегистрирована в качестве кандидата. — Он записал что-то на лежащем перед ним листе бумаги. — Продолжим.
Дальше дело пошло быстро. Многие выдвигали принцев и принцесс, но наряду с ними уважаемых и высокопоставленных членов семей. Рональд, кандидат от семьи Озера, не заседал в Совете; я его не знала.
— Тетя Таша не считает его идеальным кандидатом, — пробормотал Кристиан Лиссе. — Но признает, что он не дурак.
Я мало знала и о большинстве других кандидатов. Двое, типа Арианы Селски, производили хорошее впечатление. Двое показались мне отталкивающими. Десятым кандидатом стал Руфус Тарус, кузен Даниэллы. Она вышла замуж за Ивашкова, но родом была из семьи Тарус и, похоже, очень обрадовалась, когда выдвинули ее кузена.
— Терпеть его не могу. — Адриан состроил гримасу. — Вечно он донимает меня советами насчет того, как с пользой распорядиться своей жизнью.
Натан записал имя Руфуса и скатал свой листок. Несмотря на то что внешне соблюдались старинные традиции, я подозревала, что секретарь фиксировал все, что здесь говорилось, на своем ноутбуке.
— Это подводит черту... — начал Натан.
— Выдвигаю принцессу Василису Драгомир.
Голова Лиссы дернулась влево, и, глядя ее глазами, я узнала знакомую фигуру. Таша Озера. Она говорила громко и уверенно, поводя по сторонам взглядом льдисто-голубых глаз и как будто подзадоривая кого-нибудь выступить против.
Зал замер. Ни перешептываний, ни скрипа кресел — просто абсолютная тишина. Судя по выражению лиц, вторым по уровню произведенного потрясения был кандидат семьи Озера; первой, конечно, Лисса.
Натан не сразу смог среагировать.
— Это не...
Внезапно поднялся сидящий рядом с Лиссой Кристиан.
— Я выдвигаю ее вторым.
И не успел он сесть, как встал Адриан.
— А я — третьим.
Взгляды присутствующих обратились на Лиссу и ее друзей, а потом все как один повернулись к Натану Ивашкову. И снова он не сразу обрел дар речи.
— Это, — заговорил он наконец, — незаконно. В соответствии с ее текущим статусом в Совете семья Драгомир, к сожалению, не имеет права выдвигать кандидата.
Вскочила Таша, никогда не боявшаяся выступать перед любым количеством людей и при самом неудачном для нее раскладе сил. Более того, уверена, она жаждала ввязаться в схватку. Произносить речи и бросать вызов системе — в этом она была хороша.
