Кстати говоря, величина магического таланта и ум никак не коррелируется между собой. Можно быть чуть ли ни Архимагом и при этом, как говорится — не быть отмеченным печатью мудрости. Однако, тупой Архимаг нисколько не страдает от своего тупизма. Он напоминает носорога — у того плохое зрение, но это не его проблемы. С другой стороны, можно быть совсем средненьким, по способностям, магом, но быть при этом титаном мысли. А если талант крупный, да ум незаурядный, появляются на свет такие редкие экземпляры, как Свэрт Бигланд, который уже столько лет умудряется удерживать в руках такую корзину с гадюками, как бакарская Гильдия Магов, при этом получая деньги за представление и оставаясь непокусанным! Точь-в-точь индийский факир. Хотя у того одна кобра в подчинении, а у Свэрта целый террариум, да и гады поопаснее. Причем намного. Но, это мы немного отвлеклись, поэтому просто повторимся, что несмотря на скромные магические способности, Алфеос был... не сказать, что выдающимся мыслителем, но неглупым человеком — точно, а пожалуй, что и — умным.
А посетитель, между тем, повел себя странно. Причем до того странно, что Алфеос, как бы невзначай, дотронулся до маленького серебряного колечка на безымянном пальце левой руки, которое, на самом деле, было мощным — не его работы, парализующим артефактом, предназначенном как раз для таких вот странных клиентов. Нет, на первый взгляд потенциальный покупатель вел себя вполне обыденно — обошел стеллажи с образцами продукции, кое-где задержался, рассматривая более внимательно, бросая при этом вопрошающие взгляды в сторону хозяина лавки. Но, вот эти-то взгляды и заставили Алфеоса насторожиться.
Посетители его лавки на девяносто девять целых и девять десятых процента составляли приезжие. Коренным бакарцам его продукция была, в основном, без надобности. Это, как магазинчик сувениров где-нибудь в центре Москвы, Санкт-Петербурга, или Парижа. Местным не нужны позолоченные, или посеребренные макеты Эйфелевой башни, Кремля, или Петропавловской крепости. Это все — для туристов.
Так вот, типичный, если не сказать — типовой клиент — провинциальный лох, не слишком богатый, но и не слишком бедный, попадая на Поле Чудес, обычно посматривал на мага вопросительно, с затаенной опаской. Вопросительно, потому что сам не понимал, что ему здесь нужно, ведь ему — лоху, в принципе, не нужны были никакие магические прибамбасы, и он сам не понимал за каким хреном, вообще, забрел в эту лавку, полную дорогущих диковин?! А вдруг его отсюда не выпустят, пока он чего-нибудь не купит!? — маги они такие... а денег у него немного, да и заработаны потом и кровью, чтобы всякое барахло, в хозяйстве ненужное, покупать.
Посетители же, которые знали за чем пришли вели себя по другому. Некоторые, сначала, молча рассматривали витрину с нужным амулетом, а потом подзывали хозяина лавки для более детального рассмотрения гаджета и обсуждения цены, другие сразу направлялись к прилавку и просили артефактора подобрать необходимую вещицу. Характер взглядов, которыми они, при этом, смотрели на Алфеоса, занимал широкий спектр: от неуверенного и робкого, если клиент боялся, что у него не хватит средств расплатиться за нужное изделие магических промыслов, или же опасался, что маг его непременно нагреет, запросив в два, а то и в три раза выше правильной цены, до твердых, чуть ли не презрительных, показывающих, что обладателя такого взгляда во-первых — не напаришь, а во-вторых — то, что представленные артефакты отнюдь не высший сорт. Отнюдь!
Ко всему разнообразию вышеперечисленных взглядов Алфеос уже привык и ни один из них не смог бы вызвать у него ощущения тревоги. Дело было в чем-то другом. А клиент, между тем, не отрываясь от разглядывания выставленных образцов, вновь бросил мимолетный взгляд на артефактора, и Алфеос понял, что именно его насторожило. А насторожило его то, что посетитель поглядывал на него с насмешкой! А вот это был уже перебор! Чтобы бездарный — любой бездарный, невзирая на богатство, знатность, чины и звания мог позволить себе поглядывать на Искусника насмешливо!!! — это уже ни в какие ворота! За это наглеца можно и изжарить!
Алфеос вовремя перестал себя распалять — как ни крути он был умным, хотя и магом, поэтому он сначала думал, а потом действовал, в отличие от большинства боевых магов. Изжарить конечно же можно... Можно... Но! Обязательно будет разбирательство. Выяснится, что не было ни словесных оскорблений, ни, тем более — действием, а взгляды к делу не пришьешь. В лучшем случае будет лишение лицензии и изгнание из Бакара, а в худшем... В худшем и представлять не хочется — страшно. Да и самое главное — в процессе жарки денег не заработаешь.
— Что угодно пиру? — улыбка Алфеоса стала еще шире. За весь день, который клонился к вечеру, это был всего лишь второй визитер, а с первого удалось содрать всего лишь тридцать монет — для Бакара, считай ничего. Так что, надо было делать хорошую мину при плохой игре.
— Алфеос, — улыбнулся в ответ странный покупатель, — ты хочешь сказать, что с этим барахлом, — он сделал небрежный жест, охватывающий всю лавку, — ты наскребешь денег на продление лицензии? — Артефактор как открыл в улыбке рот, так и забыл его закрыть. Наглость незнакомца зашкаливала и перешла ту грань, после которой он мог надеяться унести ноги из лавки живым и здоровым. А незнакомец, будто не замечая состояния мага, продолжил: — И что у тебя хватит средств заплатить аренду и останется пара медяков, чтобы не умереть с голоду!?
И все-таки, в который уже раз, следует подчеркнуть, что маг-артефактор Алфеос Хармах был умным человеком. А умный человек управляет своим характером, а не наоборот. Тем более, что это было не особо трудно сделать — по своей природе Алфеос не был ни злым, ни вспыльчивым. Особо добрым он тоже не был, а был как большинство народонаселения — не злым и спокойным. Следует особо отметить, что не злой и добрый — это не одно и тоже. Это две большие разницы, и Алфеос был именно что — не злым. Поэтому жечь наглеца он не стал — жалко стало в последний момент, да и слишком велики были бы негативные последствия такого шага: обгорелый труп, лавка провонявшая паленым мясом, ехидные взгляды и смешки в спину более удачливых коллег — и это в лучшем случае, а если не повезет, то прости-прощай белый город у синего моря, здравствуй мерзлая крепость у кромки заснеженных гор. Как говорится — нахрен такие блинчики!
Поэтому он оставил в покое маленькое серебряное колечко на безымянном пальце левой руки, и вместо него покрутил такой же неприметный золотой перстенек на указательном пальце правой. Результатом этого нехитрого действия должна была стать полная парализация атакуемого организма, включая сердечную мышцу, легкие и все такое прочее. Ощущения, которые испытывал при этом оппонент, были весьма специфическими. Алфеос разок попробовал действие аналогичного артефакта на себе — уж больно ему было любопытно. Он, в школьные годы, когда глава Гильдии занимался с их классом в кантере, попросил Свэрта Бигланда проделать этот фокус с ним. Со Свэртом это было не особо страшно — в случае чего, тот гарантированно оживил бы. Ну, или, по крайней мере, это был наиболее безопасный способ провести эксперимент. Что тут можно сказать... — больше испытывать подобные ощущения Алфеос не хотел. Ни под каким видом! Ему даже стало немного жаль незнакомца, но оставлять наглеца без наказания было решительно невозможно — чтоб не повадно было впредь!
Однако, как показал дальнейший ход событий, с человеколюбием Алфеос несколько поторопился. Жалеть мерзавца не пришлось. В ответ на активацию парализатора, причем опять же сработанного не руками Алфеоса — он свой уровень знал хорошо, никаких иллюзий на этот счет не питал и на собственной безопасности не экономил, а купленного за большие деньги изделия знаменитого оружейника Ника Калаша, мерзавец только ухмыльнулся и молча продемонстрировал в ответ один из многочисленных перстней, украшавших его руки.
Тут даже такому сугубо гражданскому человеку, как магу-артефактору Алфеосу Хармаху, никогда ни в каких магических схватках не участвовавшему, стало кристально ясно, что на него совершено нападение, а то, что противник пока только защищается — это лишь вопрос времени. Краткого мига хватило Алфеосу, чтобы понять, что настало время отбросить всякие политесы, типа будет обгорелый труп, или не будет, будет вонять подгорелой человечиной, или нет, и переходить к активным действиям! Однако и враг не дремал. А в том, что это был именно враг, а не случайный посетитель, зашедший прикупить ароматический артефакт, позволяющий владельцу благоухать ароматом жасмина, не оставалось ни малейших сомнений — Алфеос почувствовал, что парализован. Как говорится: не рой другому яму. Однако, паралич параличу — рознь! Никаких страшных ощущений, как во время эксперимента со Свэртом Бигландом, Алфеос не испытывал. Он просто не мог пошевелиться.
"Сейчас он меня убьет... — с ужасом подумал Алфеос, — а лавку ограбит..." — впоследствии ему было стыдно за подобные идиотские предположения, но в тот момент он был реально напуган. А кто его осудит? — сугубо штатский человек, последний раз дравшийся еще мальчишкой, а ныне, какой-никакой, а маг! — лицо уважаемое и, практически, неприкосновенное, типа депутата Государственной Думы, у которого никогда и врагов-то не было — и на тебе! Обездвижен и беспомощен! И никто не придет на помощь. Если смотреть через окно, или через стекло двери, мизансцена выглядела так, будто покупатель описывает владельцу лавки свои пожелания насчет потенциальной покупки, а тот его внимательно слушает. А даже, если бы этот гипотетический прохожий и заподозрил что-то неладное, то вряд ли стал бы связываться с человеком, парализовавшем мага — своя шкура дороже. Пусть сами разбираются. А незнакомец, между тем, неторопливо заговорил:
— Алфеос, во-первых, успокойся — тебе ничего не угрожает. А во-вторых, прошу простить за этот небольшой спектакль. Я его затеял просто для того, чтобы не терять времени, чтобы ты сразу поверил моим словам без дополнительных уговоров и требования доказательств. Итак... — он сделал паузу, собираясь с мыслями. — Некоторое время я следил за тобой и еще за несколькими артефакторами, и пришел к выводу, что ты наилучшая кандидатура. — Он поймал вопросительный взгляд Алфеоса и пояснил: — Ты самый молодой из них — значит еще способен к обучению и творческому росту, поэтому резкий скачок качества твоих изделий не должен вызвать нездоровых подозрений. Хотя... конечно вызовет. Тебе сейчас кажется, — незнакомец улыбнулся, — что я твой враг. А это не так — я твой лучший друг. А знаешь почему? — задал он риторический вопрос и, естественно, сам же на него и ответил. — Потому что с моей помощью ты будешь зарабатывать столько, что тебе хватит и на лицензию и на архитские апельсины. Ты вообще забудешь про финансовые проблемы. — С этими словами, он вытащил из кармана горсть колечек и перстеньков самого обычного вида и выложил их на прилавок. — Это приворотные амулеты. Ты будешь ставить на них свое клеймо и продавать. — Алфеос попытался сказать, что такое дерьмо никому и даром не нужно, но у него не получилось даже замычать. В этот момент он осознал насколько дальновиден был незнакомец, лишив его возможности комментировать происходящее и участвовать в переговорном процессе — уж он бы наговорил! А тот, наверняка хорошо представлявший, какая буря поднялась в душе артефактора, добродушно улыбнулся и пояснил: — Алфеос, ты не прав. Это — не обычные приворотные артефакты. Они не привязаны к конкретной паре привораживающий и привораживаемый. Они свободного действия и просто повышают привлекательность владельца в глазах противоположного пола. Здесь двадцать штук, — кивнул он на горстку ювелирного ширпотреба. — В свое время я продавал их по восемьсот монет за изделие. Спросом пользовались, как шлюхи у девственников — разлетались в миг. Первые десять можешь продать за любую цену — это тебе на раскрутку. А вот со вторым десятком все немножко по другому. Я, как уже говорил, продавал по восемьсот. Но! Это я. Меня знали и шли за конкретным амулетом, будучи уверенным в его качестве. Тебе же еще только предстоит заработать репутацию. Поэтому, будем считать, что десять амулетов ты распродашь по пятьсот монет. Будешь должен мне по двести пятьдесят золотых с колечка. Ведь это справедливо? — обратился он с вопросом к Алфеосу и сам же ответил, — удобно, однако, когда оппонент не может пошевелить языком. — Конечно справедливо! Мне половина — за работу, тебе — за клеймо и продажу. Я зайду через три десятидневки, приготовь к этому времени две с половиной тысячи золотых. Желательно векселями.
Сказав, что хотел, незнакомец вежливо раскланялся и направился к выходу. Как только дверь за ним захлопнулась, Алфеос Хармах обрел утраченную подвижность.
* * *
*
Несмотря на то, что Змей умел и любил работать с деловыми бумагами, а также виртуозно выуживать необходимые сведения у знающих людей, он не был сугубо кабинетным руководителем, который управляет бизнесом не вставая из-за письменного стола в уютном кабинете, полагаясь только на документы, доклады, слухи, сплетни и прочую информацию, в изобилии поставляемую услужливыми помощниками и многочисленными шпионами.
Причин его, скажем так — непоседливости, было три. Во-первых он никому не верил. Если бы у него был фамильный герб, то девизом наверняка стало бы что-то вроде: "Доверять — в крайнем случае!". Во-вторых, он был достаточно активным человеком, чтобы сутки напролет просиживать штаны в кресле. Даже невзирая на то, что кресло удобное. Но, самой главной — третьей по счету, но первой по значимости, причиной систематического покидания начальственного кресла, было то, что Змей, вполне справедливо, полагал, что лучшего источника информации, чем хозяйский глаз, не существует. Поэтому, инспекционные рейды он проводил регулярно, в самые неожиданные места, чем и держал подчиненных в постоянном тонусе.
Законы, по которым Гистас судил свой народ, были просты, строги и справедливы. Попался — будешь отвечать, будь ты последний нищий, или начальник Серого Цеха. Никаких условных наказаний, никакого условно-досрочного освобождения. Никаких адвокатов и жюри присяжных. Видов наказания всего два: штраф, или высшая мера. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!
И надо сказать, что рядовым товарищам из "Союза" такой стиль правления пришелся по душе. Ведь самое главное, чего не хватает в жизни — это справедливости. Ну-у... может не самое, но одно из самых главных — это точно. А Гистас был справедлив. У него, как у хорошего учителя не было любимчиков — он всех ненавидел одинаково. И это было гарантией беспристрастности и, как следствие — справедливости.
А вот руководящим работникам — менеджерам среднего и высшего звена, которые стояли повыше на иерархической лестнице Ночной Гильдии, принцип равенства всех перед Законом нравился не очень. Они, справедливо, как им казалось, полагали, что раз сумели подняться над серой бандитской массой, то и судить их надо по особым законам, учитывающим их выдающиеся заслуги по управлению бакарской организованной преступностью.
