Интересно, думал он, разглядывая прекрасно сделанные наброски. Даже вдвойне: в письме, похоже, была чистая правда, но, даже если Энори знал, что последствий и впрямь не будет, случай все же не безобидный. А он не хотел возвращения генерала, во всяком случае скорого... и девочку ту забрал. А Тагари сперва хочет поговорить с братом, не с ним.

Раньше так хорошо ладил со своим советником, сейчас будто тень между ними легла, и то густеет, то отступает вроде. Только ведь и с братом у них не все ладно, это и слепой заметит. Так что же причиной?

Генерал, не дожидаясь, пока брат проснется, выслушал новости от управляющего, направил слугу и вызвал к себе Энори на ночь глядя. Посланник, стучавшийся в комнату, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем потревожить молодого господина столь поздно. Голос, ответивший ему, сонным не был, и слуга снова вздохнул, на сей раз с облегчением. Домочадцы уже давно отчаялись понять, когда Энори спит, когда его лучше не беспокоить... А ведь его могло и вовсе не оказаться, и ищи где хочешь по всей провинции.

Когда советник явился, Тагари не казался рассерженным, что нередко бывало при их разговорах. Только складка между бровей углубилась. Бросил, не удостаивая взглядом:

— Либо ты убираешь эту девку из дома, либо тут же убираешься сам.

— Сейчас? — генерал впервые видел растерянность на этом лице.

— Сейчас.

— Но...

Только одна бровь чуть приподнялась — Тагари молчал и ждал. И это молчание было совсем не похоже на знакомые вспышки гнева.

— Простите, — Энори склонил голову.

— Об этом потом. Чего ты ждешь?

— Я не могу просто выставить ее за дверь. В этой истории еще много неясного.

— Тогда она должна сидеть под замком до конца разбирательства! — Тагари все же не сдержал раздражения.

— И все-таки... стоит спросить господина Кэраи. Он согласился отдать девушку мне, он поверил в ее возможную непричастность, но не соглашался ее выпускать из виду. Тут может быть замешан один из знатных Домов, ведь не ей же, в самом деле, понадобились какие-то бумаги. Но она попала сюда от Нэйта. А Тори Аэмара на них теперь очень зол. И если...

— Замолчи! — генерал смерил его пасмурным взглядом. — Я не подумал об этом. Правда твоя. Но ты...

— Я выполнял свой долг. Со мной она была под присмотром.

Наступившее молчание было полно сомнения. Потом Тагари произнес:

— Хорошо. Пускай он решит, скажет лично мне, что с ней делать, хоть за решетку, хоть вон из города, но в доме ей места нет. И кстати о тюрьмах. Мне рассказали также, что произошло нечто странное — тот, из-за кого она появилась в городе, сегодня поутру то ли сбежал, то ли охранники отпустили его прямо перед казнью? Говорят, Макори вне себя от ярости.

Вопросительно глянул на Энори. Тот залился смехом, будто услышал нечто весьма забавное.

— Не понимаю, ты в своем ли уме? — спросил Тагари, не сердито даже, а скорее озабоченно. Такого Энори себе еще не позволял, тем паче в ответ на подобные новости.

— Рииши теперь достанется и отсюда, — выдавил юноша, и уткнулся лицом в ладони, не в силах перестать смеяться.

— Когда придешь в себя, изволь объяснить, что здесь смешного! — резко сказал Тагари.

Советник прислонился к стене, какое-то время смотрел в потолок, будто собираясь с мыслями. Сказал слегка удивленно:

— Из-за какого-то стражника, которого все равно скоро поймают, наследники двух виднейших Домов теперь будут в ссоре. А всего-то один хотел помочь другому по дружбе.

— Я порой хочу взглянуть на людей, что растили тебя до тех пор, как ты появился в этом доме, — тяжело произнес генерал. — Потому что здесь... это выше всякого разумения... — лицо его больше не было озадаченным. — Ладно, пока с этим все. Глаз не спускай с аталинца — я через пару дней должен снова покинуть город для состязаний лучников, а брат еще не встает с постели. Если в твоих силах, сделай так, чтобы он быстрее поправился.

— Не в моих.

— Тогда делай то, что обязан! Всё, уходи! — отвернулся, но не обязательно было видеть лица, чтобы понять — думы генерала посетили отнюдь не веселые. Слуги — те, на кого можно было положиться целиком и полностью. А если измена изнутри подкрадется — трудно противостоять.

Не слишком хорошо разбираясь в людях, он все же заметил тень облегчения, скользнувшую по лицу Энори. И снова нахмурился.

— Ты не нашел того, кто убил солдат?

— Еще нет...

Череда смертей в гарнизоне прервалась — вот уже три ночи все было спокойно. Тагари хмурился, но сделать ничего не мог — только довольствоваться слухами.

Осознание, что советник, обладающий чудесным даром, возился с какой-то преступницей, пока люди гибли в городе, ничуть не прибавляло ему добродушия.

И вскользь оброненная фраза брата... Энори не мог ничего сказать об этих смертях — или не захотел?

Непонятная девчонка, события в городском гарнизоне, недавний лазутчик и странная его гибель, пожар в крепости... и ни одного объяснения. Раньше Энори казался воплощением всеведения, да и преданности, а сейчас?

— Даю тебе... семь дней. Если ты ничего не сумеешь выяснить, я буду думать, стоишь ли ты всех дарованных тебе привилегий.

Кэраи, узнав о ночном разговоре, испытал облегчение. Старший, горячий на голову и быстрый на руку, мог такое вытворить... Один раз семья уже была предметом сплетен всей провинции, и сейчас мигом вызвала бы нездоровый интерес, дай только повод. А уж во время, пока здесь гостит аталинец...

Побеседовав с братом, заверил его в скором выздоровлении, и Тагари уехал, успокоенный — пока еще к себе, хотя душой стремился к новобранцам в крепость, и уже думал о состязаниях, не о странном питье.

Любопытно, все же, зачем Энори девушка. Уже успел узнать — он не из тех, кто гоняется за юбками, хотя и мог бы.

Но что делать с вышивальщицей?

Обратно принимать ее Кэраи не испытывал никакого желания, да и нельзя было этого делать. Тагари чуть не выставил ее вон... опрометчивый шаг; никогда брат не научится быть осторожным.

Пусть Нээле лучше живет где-нибудь неподалеку под надежной — и незримой — охраной. Подобрать дом... это займет день или два. Вот и будет ясно, есть ли у нее сообщники. Еще бы встать поскорее — тяжело на сердце, трудно быть не при делах. А иначе никак — всего-то пару писем прочел, и уже резь в глазах, и кругом идет голова...

И все же — неужели среди слуг завелся человек, которому нельзя доверять?

Одно не вызывало сомнения — убивать его не хотели. А вот посеять в сердце тревогу, заставить подозревать всех и каждого...

Если случайность недавние события — все пойдет, как раньше, если же не случайность — стоит ждать еще какой-нибудь неприятности.

На всякий случай посоветовал брату перед тем, как расстаться — пусть домашние твои глаз не спускают с Тайрену. Мальчик — легкая мишень.

Нээле, вернувшись после обещанной встречи, прорыдала почти все время до следующего утра. Женщина, приставленная к ней, не знала, как успокоить — то пыталась сладости подсунуть под нос, то принималась рассказывать занятные истории, то просто гладила по волосам — не помогало ничего.

Нээле засыпала то на полчаса, то на четверть часа, измотанная, но сон облегчения не приносил — во сне то брела по крутой горе, то находила корзину со змеями под кроватью; а стоило открыть глаза, как слезы принимались течь сами.

Наконец девушка сумела поднять голову от подушки, дотянулась до лежащего на столике зеркала, потребовала холодной воды. Прошлое кончилось, а впереди неизвестность.

Едва успела привести себя в порядок — только глаза оставались красными — как появился Энори, чем-то раздосадованный, но стремительный и бесцеремонный. Знакомым движение сел — почти вспорхнул на подоконник.

— Скоро будешь жить в другом месте.

Какая, собственно, разница, подумала девушка. Все равно от нее самой ничего не зависит.

— Понравились тебе мои цветы? — спросил Энори без всякого перехода.

— Да, — растерялась девушка.

— Иди со мной.

Она покорно поднялась, и ощутила нарастающий страх.

На сей раз они шли в другую сторону, и вскоре поднялись на плоскую крышу. Здесь тоже были цветы — в широких и низких вазах, все ровно, не так, как в невероятном закрытом саду; в желтом закатном свете, при слабом ветре растения дышали, подставляя ему листья и лепестки, и аромат тоже был слабый, он не сводил с ума.

Девушка не отваживалась подойти к краю, возле которого стояли самые нарядные вазоны. Подхватив Нээле под руку, Энори потянул ее за собой; стала бы упираться — похоже, просто поднял бы и понес, словно кошку.

Пришлось сделать шаг, и еще один, и вот уже пустота рядом. Не горная пропасть, конечно, но шею сломать вполне хватит.

— Они не любят, когда их передвигают, а запах срезанных слишком силен, с непривычки... — проговорил он задумчиво, и будто себе самому.

— Что мне делать?

Ведь хотел от нее чего-то.

— Наклонись к ним, вдохни поглубже. Нравится тебе аромат?

Повторилось то же чувство сна наяву — на сей раз она испугалась меньше, хоть и не была готова. И вновь не поняла, что же увидела — большое дерево падало на дорогу, ломая свои и соседние листья, взметнулись листья и пыль, и закричал кто-то заржали лошади.

— Что ты видела? — голос будто ударил, прозвучал слишком внезапно.

И, после ее рассказа, разочарованно:

— Хотя бы так для начала.

Нээле встала, пошатываясь. Голова кружилась, глаза жгло — неужто цветы виноваты, аромат был столь нежным... В ушах до сих пор стояло лошадиное ржание, испуганное, почти вскрик.

Девушка глянула вниз, невольно зажмурилась: мощеный камнями двор, каждую трещинку видно, чуть податься вперед, и всё...

Юноша отодвинул ее от самого края. С облегчением склонившись над пушистыми сизыми венчиками, Нээле вспомнила колокольчики, после которых ей стало легче. Энори будто услышал ее мысли:

— А эти уменьшают душевную боль. Если сделать крепкий настой, и вовсе обо всем забудешь на какое-то время.

— Вы хорошо разбираетесь в цветах, господин... а в травах, других зельях? — спросила она, не зная, продлить неприятную мысль или отбросить. Чем-то знаком ей показался легкий аромат, исходящий от венчиков.

— Неплохо.

— А можно ли из них... сделать зелье, чтобы человек не совсем понимал, что делает?

— Можно и так, — согласился Энори. — Но придется добавить тех белых, мелких...

— И человек сможет... исполнить то, что ему велят, например, подписать бумагу?

— Да. Очень легко.

— Это ты передал Айсу шарик? — вырвалось у Нээле против всего дозволенного. — После моего письма, хоть она сказала, что еще не вручила его?

— А ты догадливая, — он улыбнулся так мирно, будто они все еще говорили о свойствах растений, и оговорки девушки будто бы не заметил. — Хотя и не очень.

— А если я расскажу? Например, господину Кэраи, если вдруг он пожелает меня увидеть — он выслушает...

— Говори.

— Тебя это не беспокоит?

— Ничуть. Если б ты только знала, сколько других забот у нас обоих...

— Но зачем?

— Для тебя же все было бы гораздо проще. Но ты не захотела такой возможности.

У девушки екнуло сердце — верно... а ведь могла, но в итоге выбрала — худшее. Но пока она мучилась, не зная, как быть... а он — уже знал о ней? Вот дурочка, ему и стараться не надо было, наверное, слухи сами стекаются.

А он подхватил ее, притянул к себе, словно пушинку — кажется, даже чуть приподнял. Губы ощутили прикосновение — нежное-нежное, но испугавшее, будто на них попала капля яда. Нээле рванулась назад, позабыв о пустоте за спиной; если б не Энори, лежала бы на камнях.

— Твое тело еще не осознало, что оно взрослое, даже странно, — сказал он негромко.

Нээле не ответила, молчала, превратившись в натянутую струну.

— Твой друг сейчас скачет по направлению к границе Хинаи с Окаэрой. А ты шарахаешься, будто я тот самый людоед из холмов, — произнес теперь чуть укоризненно, легонько сжимая ее запястье. — Идем. Хватит с тебя цветов на сегодня, а то улетишь в края, откуда и я не достану. Готовься знакомиться с новым местом.

Обратно в комнату девушку отвела служанка — Энори внезапно оставил свою не то гостью, не то пленницу в коридоре неподалеку, не заботясь, как та будет блуждать по огромному дому. На счастье Нээле, женщина пришла поливать цветы — и помогла добраться до нужных покоев.

"Кажется, я просто дурочка", — подумала девушка, разглядывая жилку на собственном запястье, еще чувствуя недолгое касание. Посмотреть в зеркало не решалось. Принялась вспоминать Лиани — как он подсаживал ее на коня, как ехали вместе, как притянул к себе, там, когда затаились, услышав погоню... Бесполезно. Никак не проходило непонятное смятение, охватившее Нээле. С Лиани было уютно, безмерно надежно, невероятно легко... будто с родным. И даже около ворот городской стражи, при прощании — нежность и боль, чувство потери, но все очень ясное.

А этот... так напугал, что сердце колотится до сих пор. Или это не страх? И как он тогда обнял ее в комнате, полной обманчиво-невинных цветов...

Нээле вскочила, подбежала к окну, распахнула решетку, глотнула пахнущий розами воздух. После суток рыданий голова и грудь еще отзываются болью, если двигаться резко, но это пустяк. Ее переселят отсюда, и если посчастливится, она сможет бежать.

Ох...

Нээле поникла, все еще держась за створку. Сбежать — расписаться в своей вине, во всех сразу. Выбора нет — только ждать, там, где велят поселиться. Если, конечно, Лиани Айта не вернется за ней.

Девушка вздрогнула — но быстро отогнала эту мысль. Нет, не вернется. Она сама просила. На сей раз молодой стражник не придет. Будет другой...

Теперь ей воля заказана. А если сбежит, и поймают... тогда Лиани точно не жить, и смерть будет нелегкой; а так, может быть, Энори поможет еще раз, случись что. Ради друга она обязана — что? Да все, что угодно. Все, что захочет ее новый хозяин. Ведь сама собиралась, и советам Айсу готова была последовать!

Только не с этим, не с ним — к нему не пришла бы по доброй воле. Слишком он... нравится и пугает одновременно. И эту пропасть не преодолеть, она куда глубже, чем с другим человеком, в доме, похожем на драгоценную шкатулку из кости.

Глава 30

Вести принесла одна из девушек-прислужниц Лайэнэ. Трещала, словно сорока; ее дружок, один из десятников, проговорился — мол, в гарнизоне опять беда.

— Кто-то подкупил стражу, и они дали сбежать тому парню, что сидел под замком. Господин Макори Нэйта в ярости. Люди Рииши Нара вроде бы ни при чем, но точно никто не знает. Два наследника высоких Домов обвиняют друг друга, а Рииши обвинил Макори и в попытке отравить господина Кэраи, и тот не стал требовать ничего с городской стражи. А еще мне по секрету поведали — может, скоро война, город полон лазутчиков, да и трусы всегда найдутся, из тех, кого соблазняет золото...

— Невероятно, — сказала молодая женщина, выслушав юную болтушку. — Только поменьше рассказывай об этом на каждом углу.