Воспоминания о бабушке обычно были весьма конкретными, и этого она никогда раньше не вспоминала.
Рёко нахмурилась, натягивая штаны. Если она когда-нибудь снова встретит женщину, она задаст ей несколько вопросов. Может быть она и правда сможет на них ответить, в отличие от родителей.
Ну, во всяком случае, она получила голосовую почту.
Она прослушала ее, надевая рубашку.
«Я очень сожалею о вчерашнем, — прозвучал в ее голове голос Симоны. — Я была всем этим несколько удивлена».
«Удивлена, — сухо подумала Рёко. — Ну, можно и так сказать».
«Я хочу загладить вину, — продолжила девушка. — Так что я подумала, что мы вчетвером можем что-нибудь сделать, к примеру, сходить посмотреть тот фильм, что тебе предложили».
«О, ничего себе», — подумала Рёко. Она совсем об этом забыла. Ну, по крайней мере, она избежала этого свидания, возможно, самым решительным образом.
«Хотя не знаю, — пробормотала Симона. — Полагаю, ты захочешь рассказать остальным сама. Так что оставлю это тебе, прежде чем делать что-либо еще».
«Верно», — подумала Рёко.
Она продумала утвердительное ответное сообщение, затем дополнительные весьма расплывчатые другим своим подругам. Не посчитав себя готовой к телефонному разговору, она отправила их простым текстом.
— Доброе утро, Рёко, — поприветствовал ее дедушка, когда она вышла в главную комнату.
— Доброе утро, — ответила она, зевая и оглядываясь по сторонам.
Ее отца, похоже, не было, но ее мать уже встала после утренней дремы и была ко всему готова.
— Я вызвала техника, пока ты спала, чтобы ты смогла хорошо позавтракать, — сказала мать, ставя чашку с рисом, маринованные овощи и чашку мисо. — Не то чтобы нам еще будет не хватать квот. Не с двумя членами семьи в армии.
Не зная, что на это ответить, Рёко просто застенчиво улыбнулась и заняла свое место.
Пока она завтракала, мать и дедушка сидели и тревожаще пристально смотрели на нее, как если бы она могла пораниться палочками, если они не будут внимательно за ней приглядывать.
— Я хотела спросить, — сказала Рёко, осторожно поглядывая на них обоих. — Теперь, когда все это произошло, нет ли, э-э…
Она приостановилась, обдумывая, как сказать. Дело в том, что ей всегда казалось, что ее семья что-то от нее скрывает. Теперь, когда технически она взрослая, возможно, они смогут сказать.
— Нет ли чего-нибудь, что вы от меня скрываете? — выразилась она. — Возможно, что-то с вашей работы? То, что может быть связано? Я знаю, что есть законы о том, что рассказывать девушкам моего возраста.
Она сомневалась, что это могло быть связано с законами, но такой вариант позволит им сохранить лицо.
Ее мать и дедушка переглянулись.
— Не стану говорить, что ничего нет, — сказал дедушка. — Но, полагаю, ты все равно достаточно скоро это узнаешь. Прямо сейчас не лучший момент все объяснять.
— Верно, — согласилась мать.
— Я не удовлетворюсь чем-то подобным, — с суровым взглядом сказала Рёко.
Дедушка пожал плечами, полностью проигнорировав ее попытку выразить испытываемый ею гнев.
Рёко вздохнула. Как всегда. Она не сможет добиться большего.
Рассердившись, она принялась читать свои сообщения — в частности, целую тонну военных сообщений, забившихся в ее почтовый ящик за прошлую ночь. Глядя вдаль, она позволила словам отпечататься в ее памяти.
Сперва она прочла помеченное высшим приоритетом.
Ладно, у нее запланирована встреча для изначальной ориентации и снаряжения в офисе местного филиала МСЁ в 13:00. Она уже это знала.
Следующее сообщение было быстрой демонстрацией использование кубов горя, сообщающее, что она получит по три через семейный слот доставки ровно через три и шесть дней после заключения контракта. Также утверждалось, что стандартное базовое снабжение примерно один за три дня, но, как новый рекрут, она получала дополнительные в качестве противодействия возможным эмоциональным потрясениям. Также новичков инструктировали по возможности стараться сохранять спокойствие и обратиться к ближайшей наставнице, офицеру-вербовщику или волшебнице для объяснения причины.
Также ей сообщалось не стесняться запросить больше, так как крайне опасно было позволять более чем минимальную порчу, и что будет упаковка, в которую она сможет поместить кубы горя, излишние или использованные, чтобы вернуть через тот же слот доставки. Крайне важно было, чтобы она лично работала с кубами горя и не позволяла никаким гражданским их касаться, так что если во время доставки ее не будет дома, пожалуйста, обратитесь к инструкции…
Рёко перешла к следующему сообщению.
Это было официальное приветствие от военных, полное патриотических речей и тому подобного. Ее предупредили внимательно прочесть сообщение и, при необходимости, обратиться к наставнице или местному офицеру связи за дополнительной информации. Она отметила, что таковым связным была Патриция, хотя она не ожидала, что это будет важно. Также в сообщении не забыли сообщить ей обо всех фантастических привилегиях и преимуществах, что она может ожидать как член армии.
После этого было чуть более интересное приветствие от МСЁ. В нем сообщалось ей о привилегиях, что она может ожидать от своего членства, включающих весьма немалое дополнительное получение квот, а также ее обязанности — ожидание, что она будет голосовать на выборах, в случае запроса выступать присяжным или членом трибунала суда Преступлений Души, и так далее. В нем перечислялись и ссылались на немалый список дополнительных ресурсов для изучения, относящихся к участию в выборах, культурным традициям, внутренним дням наблюдения и так далее и тому подобное.
Сообщение после этого спрашивало у нее, довольна ли она своей жизнью, и приглашало ее принять участие в проповеди в местной Церкви Надежды, которая, в то же время, также была штаб-квартирой церкви, где можно было посетить вдохновляющие речи самой Сакуры Кёко… Она его выбросила. Не в обиду Кёко, но ей было не интересно.
Хотя, если так подумать, ни Кёко, ни другие девушки с ней ни слова об этом не сказали, пусть даже все они почти наверняка были из церкви.
И это интересно.
И они все продолжали прибывать. Был образец военного протокола. Было информационное руководство по распределению квот, переводу в местную колониальную валюту и инвестиционным возможностям, что ей при желании доступны в колониях. Было интересное руководство о уровнях допуска, из которого она узнала, что у нее теперь первый. Был список местных волшебниц и других недавних рекрутов, на случай если ей захочется пообщаться или задать вопросы — плюс включалось приглашение на какую-то встречу. Было информативное изложение правовых и практических последствий эмансипации.
Возможно, самым забавным сообщением было помеченное как «Важное сообщение о здоровье». Оно сообщало, что «Вопреки распространенному мнению, становление волшебницей никак не влияет на возможность забеременеть, и продолжение функционирования контрацептивных имплантатов ожидаемо и нормально. Не стоит предпринимать попытки отключать имплантаты». Это сообщение было на уровне с предупреждением, что «В то время как мы знаем, что будет тяжело пробыть несколько месяцев далеко от дома, легкомысленное использование магии, как всегда, крайне нежелательно».
Рёко при этом пришлось постараться сохранить невозмутимое лицо.
И сообщения все продолжались и продолжались, пока Рёко не почувствовала отупение от попыток вникнуть в них все. Извинившись перед семьей, она так и не сдвинулась с места, и даже обед просидела за столом, слепо поднося палочками еду ко рту. Ее семья в это время с многозначительными лицами наблюдала за ней.
Наконец, она остановилась, как раз перед тем как получить сообщение с подробностями о реконфигурации сети и модификации улучшений, через которые она пройдет. Было уже поздно, а сообщение было длинным.
Она посчитала, что все равно достаточно скоро об этом узнает.
Она встала, попрощалась со всеми и отправилась к месту назначения.
Глава 6. Армия
〈В следующем тексте, 〈〉① указывает на содержимое, отредактированное для не обладающих категорией допуска. Число указывает на категорию допуска, требуемую для доступа к закрытому содержимому.〉①
Когда ранний МСЁ начал с растущим темпом поглощать команды волшебниц, раздвигая свои границы за пределы местной префектуры и создавая филиалы в соседних городах, его руководство столкнулось с новой дилеммой.
Буйствующие волшебницы, 〈либо〉① аморальные злодеи, упивающиеся каплей власти, 〈либо сошедшие с ума от стрессов и ужасов новой жизни девушки,〉① с самого начала были чумой системы, терроризирующие более слабых девушек, не заботящиеся о человеческом населении, а только о самих себе. 〈Из-за своей психологической структуры они были невосприимчивыми к смерти от отчаяния, что, к добру или к худу, по-другому очищало систему, вынуждая их охотиться исключительно из-за потребления силы.〉①
Традиционно таких мерзостей устраняли лишь после напряженных усилий других девушек и команд или, в случае самых могущественных, силами посвященных этой задаче специализированных союзов. В зарождающемся новом порядке вместо этого естественно было обратиться к МСЁ, у которого явно были необходимые резервы. В то время как изначальный устав призывал к неформальному сотрудничеству команд пострадавшего района, во многих случаях оказывалось невозможным собрать достаточные силы, прежде чем будет нанесен значительный ущерб.
После продолжительных дебатов этой задаче посвятили некоторых из самых сильных и готовых девушек, собранных и назначенных в новую команду, изначально возглавляемую легендарной Томоэ Мами. Они назвались Guardia di Anima, Гвардия душ, и хотя итальянский вариант названия так и не прижился, это имя в итоге досталось организации, что выросла на их основе. Они стали полицейской силой МСЁ, стражами нового порядка и ядром знакомого нынешним читателям элитного военного отдела.
〈Кроме того, когда появилась необходимость, именно в этой организации в итоге возникло тайное Черное сердце. Эта организация, разведывательное подразделение, специалисты по секретным операциям и тайная полиция самого МСЁ, схожим образом сформировала ядро известного ныне Черного сердца. История этой организации доступна в отдельном докладе для читателей с категорией допуска четыре или выше.〉③
Но когда новосформированная Гвардия душ доказала свою способность не только убивать, но и захватывать этих мерзостей, руководство столкнулось еще с одной дилеммой, что помогла МСЁ стать на путь становления тем, чего никогда еще не было в истории мира: тайным правительством.
— Джулиан Брэдшоу, «Махо-сёдзё: их мир, их история», выдержка.
Взгляните на нынешний Генеральный штаб и увидите, что их состав сильно изменился с начала войны, когда учреждение было советом ветеранов Эпохи Объединения и карьерных бюрократов. Сегодня не найдется ни одного члена Генерального штаба, кто бы не доказал своей храбрости в бою, и если и есть продержавшиеся с довоенных дней, то все они доказали свою ценность.
Никто не послужит лучшим примером притока свежей крови, как нынешний начальник Генерального штаба, фельдмаршал Эрвинмарк, герой Аврелии и Сахары, чье нынешнее положение стало вершиной стремительного десятилетнего подъема от бригадного генерала добровольцев.
Однако среди всех этих профессионалов есть одно явное исключение. Несмотря на огромный приток волшебниц в офицерский корпус и рост их числа среди генерал-лейтенантов и генералов, за исключением политически назначенной Томоэ Мами ни одна из них не получила звания фельдмаршала и не заняла место в Генеральном штабе.
Это отражает два фактора. Во-первых, институциональное нежелание передавать волшебницам больше власти, чем у них уже есть. В вооруженных силах широко распространено мнение, что с МСЁ, через Черное сердце получающим доступ к разведывательным службам, и подавляющий контроль волшебниц элитной Гвардии душ, армии не нужно еще больше волшебниц в руководстве.
Второй фактор более печален, являясь результатом предрассудка среди некоторых военных, противящихся передаче власти тем, кто, в конце концов, выглядят как девушки-подростки. Несмотря на повсеместное неодобрение таких настроений как в правительстве, так и среди общественности, эти чувства не так-то и просто искоренить.
В данном случае, поговаривают, что среди новых членов высших эшелонов офицерского корпуса, которые поднялись в звании за доблесть на поле боя, такое мнение неслыханно. По-видимому, такие предрассудки являются исключительной прерогативой тех офицеров, кто никогда не видел боя лично.
Однако несмотря на это, сочетание институциональной инерции и укоренившихся убеждений сделало высшие армейские ранги неожиданно враждебным для волшебниц местом. Таким образом, среди волшебниц в поле широко распространена антипатия к Генеральному штабу.
За прошедшие годы это ядовитое положение начало все больше и больше интересовать правительство. Под объединенным политическим давлением — со стороны «Управление: военное дело» и «Управление: волшебницы» — и продолжающимся политическим маневрированием маршала Томоэ и более просвещенных представителей офицерского корпуса, большинство военных наблюдателей ожидают, что недалек тот день, когда в Генеральном штабе появится вторая волшебница.
— Авнит Хасан, «История Генерального штаба», пролог, выдержка.
Двадцать один год назад
— Привет.
Мами обернулась на знакомый голос.
— О, здравствуй, Сакура-сан, — сказала она, улыбнувшись знакомому лицу на другой стороне кухонного стола.
— Я принесла закусить, — сказала Кёко, обеими руками приподнимая коробку с различной выпечкой. — Из твоей любимой пекарни. Дорого, но чертовски лучше всего синтезированного.
— Конечно, — сказала Мами, перегнувшись через стол так, что ее фартук натянулся на груди. — И ты не обязана была это делать.
Кёко изобразила сложное пожатие плечами, как будто говоря «ты же все понимаешь». От этого сместились бретельки ее танк-топа, заметно отличавшегося от обычного ее повседневного наряда. Она была не самой модной девушкой. Возможно, это проистекало из того года, что она провела на «улице».
— Ну, во всяком случае, на столе и так достаточно закусок, — сказала Мами, вернувшись к готовке. — Хотя я еще не закончила с едой, так что не стесняйся.
Когда она продолжила нарезать — очень редкие и дорогие — свежие овощи, она, не удержавшись, начала напевать себе под нос мелодию. Ее страсть к готовке была одной из причин, по которой она вообще оплатила себе кухню, тогда как у большинства людей их не было.
Порой она возвращалась мыслями к своей одинокой жизни, столько столетий назад. Если бы кто-нибудь сказал ей, что она будет жить и спустя четыреста лет, готовить для друзей, она бы посмеялась и поблагодарила того, кто попытался ее подбодрить. Если бы этот человек сказал ей, что она будет важной политической фигурой какого-то законодательного органа волшебниц, она бы предложила — доброжелательно, конечно же — поскорее очистить самоцвет души, чтобы еще больше не потерять здравомыслия.
