Удача мертвеца

— Они нас взяли на абордаж, — сказал старик. — Подловили возле Мартиники. Я прикинулся мёртвым, и меня выкинули в море с остальными трупами. А пока я лежал на палубе, кое-что подслушал.

Я вытащил из кармана золотую гинею и пару раз подбросил на ладони.

— Капитан Мур пошёл на Кубу за золотом. Хочет взять джек-пот, пока команда совсем не озверела, — сказал нищий, протягивая руку.

— Ублюдок... — прошептал я.

Монета перекочевала к старику, и тот мгновенно спрятал её в где-то в складках одежды.

— Эд, ты чего там? — спросил Филипп из шлюпки.

— Сейчас, — откликнулся я.

Нищий встал с грязного причала и отряхнулся.

— Удачи тебе, капитан, — сказал он и захромал прочь.

Я несколько секунд смотрел ему вслед, а затем сел в шлюпку и приказал отчаливать.

'Мститель' рассекал воды Антильского моря, оставляя за собой белые пенящиеся буруны. Впереди по курсу заходило солнце, раскрашивая воду красным и золотым и превращая вечернее небо в багровую полосу. Красивое зрелище, но меня оно не радовало. Закат вгонял меня в какое-то мрачное и тоскливое состояние, будто вместе с солнцем в морские глубины погружалась моя душа.

Курс взяли на северо-запад, в открытое море. Я стоял у самого бушприта, рядом с впередсмотрящим, и наблюдал, как солнце потихоньку тонет в океане. Как разбитый корабль.

— Капитан! — старый Питер Даннет ковылял ко мне, тростью подгоняя одного из парней.

Я повернулся к ним, сложив руки на груди. Судя по всему, матрос только что серьезно провинился.

— Малец только что попался на краже, — сказал боцман, добавив к этому несколько крепких словечек.

Парень стоял, опустив голову. Я тяжело вздохнул.

— Всех наверх.

Даннет несколько раз свистнул в боцманскую дудку, и моряки стали подниматься на палубу.

— Итак, — сказал я, дождавшись, когда вся команда соберётся наверху. Алисия тоже выбралась из каюты и встала чуть поодаль. — Джеймс попался на краже. Что будем с ним делать?

Команда мигом рассвирепела, пираты выкрикивали проклятия и ругательства, требуя выпороть, килевать или повесить вора. Мы все здесь были ворами и убийцами, беглыми каторжниками, уголовниками, негодяями и мошенниками. Но воровать у своих считается одним из самых больших грехов.

— Вздёрнуть на рее! — крикнул кто-то из матросов.

— Высадить на остров! — послышался другой крик, и я поморщился.

— Сорок плетей! — голоса сливались в нестройный гул, и матрос вздрагивал каждый раз, когда слышал, как требуют его смерти.

Я неторопливо поднял руку, и пираты затихли.

— Что можешь сказать в своё оправдание? — спросил я.

Джеймс со свистом втянул воздух и выдохнул, пытаясь немного успокоиться. Парень дрожал от страха, но молчал.

— Нечего сказать?

— Пощадите... — всхлипнул он, и я увидел, как на глаза у него наворачиваются слёзы.

Я поморщился от отвращения. Трусливые матросы мне не нужны. Я прошёлся по палубе туда и обратно, от бака к корме, заодно оглядев команду и провинившегося. Большинство жаждало крови.

— По кодексу тебя следовало бы высадить, но до ближайшего острова почти день пути, и я не хочу тратить из-за тебя время, — сказал я.

На палубе повисла гробовая тишина, и только чайки пронзительно кричали над нами, да скрипел такелаж. Все ждали моего решения.

— Килевать, — бросил я, отворачиваясь к заходящему солнцу.

Парень упал на колени, умоляя пощадить его, но я пропустил его вопли мимо ушей. Вор должен быть наказан, чтоб никто больше не посмел красть у своих.

Пираты, довольно улыбаясь, схватили бедолагу и потащили к борту. На реях уже закрепили канаты, пропущенные через блоки, и Джеймса крепко связали за руки и ноги.

Матросы взялись за канат, и вора, наконец, бросили за борт.

— Раз! — крикнул боцман. Пираты принялись неторопливо тянуть, с каждым криком боцмана протягивая Джеймса ещё и ещё.

Остальная команда сгрудилась у противоположного борта, предвкушая ужасное зрелище свершившегося наказания. Я же стоял на баке, сложив руки за спиной, и смотрел на экипаж 'Мстителя'.

Из воды с негромким плеском показалось ободранное тело. Боцман на секунду затих, матросы остановились, и Джеймсу дали вдохнуть немного воздуха. Затем его потащили обратно.

Пираты смеялись, перебрасывались шуточками, радуясь правосудию. Мне наоборот, было совсем не смешно. Я представил, как ракушки и полипы раздирают кожу, пока ты задыхаешься в мучениях, и внутренне содрогнулся. Это не та смерть, которую я считал бы достойной.

Джеймса достали во второй раз, и я увидел, как в солёную морскую воду с него капает алая кровь. Парень висел, истекая кровью, как туша на скотобойне, и не двигался. Затем его потащили обратно.

На этот раз его вытащили быстрее. Трех раз обычно достаточно, чтобы человек утонул или умер от кровотечения, но Джеймс оказался сильнее. Его вытащили на палубу, и он упал ничком. Его била мелкая дрожь, на коже не было живого места, а солёная вода жгла его раны посильнее раскалённого железа.

Не смеялся уже никто. Кто-то из молодых блеванул за борт, где на запах крови уже приплыли акулы. Джеймсу повезло, что они не приплыли раньше, иначе мы могли бы вытащить один только канат. Алисия позеленела и убежала в свою каюту, а я смотрел, как изувеченного паренька утаскивают вниз, к судовому врачу. Джеймс был ещё жив, но я сильно сомневался, что это надолго.

— Все по местам, — скомандовал я.

Пираты разошлись и вернулись к работе, а на досках палубы темнели бурые кровавые разводы. Солнце окончательно скрылось за горизонтом.

На полпути к Кубе мы наткнулись на испанцев. Гордый и мощный фрегат заметил нас раньше, чем мы его, и пошёл наперерез. Как назло, к полудню ветер почти стих, и дул едва-едва, как раз с той стороны, где и находился испанец.

'Мститель' шёл под флагом святого Георгия, который видно издалека. А фрегат, несмотря на свои размеры, умудрился подойти незаметно, и я костерил марсовых, которые не увидели паруса на горизонте.

Фрегат подбирался всё ближе, я приказал готовить корабль к бою. Ускользнуть уже не получится. Все огни погасили, всё, что можно закрепить — закрепили, канониры отмеряли порох и выбирали ядра, а простые корсары хватали сабли и мушкеты.

Испанец просигналил нам лечь в дрейф и выстрелил холостым из пушки. Похоже, он принял нас за британское торговое судно. Я проинструктировал офицеров, затем приказал обстенить паруса и спустить флаг. Если боя не избежать, то лучше драться по своим правилам. А испанцам лучше думать, что они дерутся по своим.

Пираты спрятались за фальшбортом с заряженными мушкетами, а я стоял на шканцах, поглядывая в подзорную трубу. Фрегат, с корпусом из красного дерева, произведение искусства, ощерился пушками, которые одним залпом могли отправить нас на дно.

Корабль приблизился на расстояние пушечного выстрела. Я различил ухмылку на лице вражеского боцмана. Испанцы не ждали сражения, испанцы предвкушали лёгкую добычу. Матросы на вантах были безоружны, несколько человек на палубе специально бегали, словно в панике. Мошенничество — неотъемлемая часть жизни пирата.

'Мститель' дрейфовал на волнах, и я терпеливо ждал. Либо смерти, либо величайшей победы. Третьего попросту не дано.

Фрегат подходил ближе, и чем отчётливей я видел чёрные жерла пушек, тем сильнее холодела моя спина. Где-то в желудке зарождался ледяной ком ужаса, но я приказал себе стоять на месте и ждать. Ждать до тех пор, пока последний из испанцев не упадёт замертво. Стоять до конца.

Я побарабанил пальцами по рукояти шпаги. Хотелось уже броситься в драку и забыть об этом липком ощущении страха, которое парализует всё тело, скручивает живот и лишает разума.

Испанец подходил с правого борта, и я соблазнялся возможностью поймать его на продольный залп. Когда пушки стреляют вдоль корабля, они уничтожают всё, что попадается на пути. Но если после этого уцелеет хоть одна мачта, и фрегат повернётся бортом — он пустит нас ко дну за считанные минуты. Мой план состоял в другом.

Я видел, как испанский капитан раздаёт указания. Несомненно, он уже делит будущую добычу и представляет, как вернётся в Гавану или Санто-Доминго с хорошим призом, но мне придётся его разочаровать. Дон ходил по палубе в мундире с позолотой и треуголке, показывал тростью на меня и инструктировал канониров.

Фрегат неторопливо повернулся, и десять пушек левого борта уставились прямо на нас с расстояния в несколько ярдов.

Я нервно сглотнул.

— Все готовы? — чуть севшим голосом спросил я.

Пираты, скрытые за фальшбортом, кивнули, кто-то отсалютовал оружием, кто-то не отреагировал.

На палубе испанского судна уже выстроилась абордажная команда, все в красно-золотых мундирах и морионах. Они негромко переговаривались между собой, поставив мушкеты рядом. Тем проще для нас.

— Доброго дня, джентльмены! — закричал испанский капитан и помахал нам треуголкой.

С фрегата в нашу сторону полетели кошки и багры. Я заскрипел зубами, когда крючья зацепились за доски 'Мстителя', но это всё часть плана. Я с обречённым видом отсалютовал испанцу шпагой, как раз тогда, когда абордажная команда фрегата готовилась к высадке.

Пираты с рёвом, достойным стаи разъярённых тигров, выскочили из-за фальшборта и одним слитным залпом отправили на встречу к Господу почти всех абордажников. После мушкетного залпа на палубу фрегата полетели гранаты — простейшие железные шары с порохом. Наши канониры, как было условлено, выстрелили картечью сразу после мушкетёров.

Испанцы засуетились, поднялась стрельба, и корабли, наконец, столкнулись. От удара затрещал корпус, один из марсовых разбился о палубу, такелаж перепутался. Начался хаос.

— Ахой! — закричал я, обнажая шпагу и перепрыгивая на борт испанца.

Я не сомневался, что за мной последуют флибустьеры. Я проткнул шпагой абордажника, который целился в кого-то из пистоля, затем краем глаза увидел, как другой испанец, что замахнулся на меня саблей, захлебывается кровью с рассечённым горлом.

Повсюду звучали крики раненых, выстрелы, звон стали. Испанцев было больше, но сиеста по четыре часа в день не располагает их становиться отменными бойцами.

Капитан фрегата в ярости что-то кричал мне, и я методично пробирался к нему сквозь ряды испанских моряков.

Рядом с ухом прожужжала пуля, так, что я почувствовал жар, исходивший от неё. Матрос-испанец попытался ударить меня прикладом мушкета, но подскользнулся в луже крови, и я заколол его прямо в лицо. Шпага застряла в костях черепа и я упёрся ногой ему в грудь, чтоб вытащить оружие. Раздался противный скрежет, который показался мне громче любых криков и выстрелов, я поморщился от отвращения, но дальше бросился в битву.

Справа от меня Филипп, что-то нашёптывая себе под нос, рубил испанцев тяжёлым палашом, который больше подходил для колки дров, чем для сражения, но француз махал им без устали, словно сам Бог добавлял силы в его руку.

Я выстрелил из пистолета в рослого офицера, но тот едва пошатнулся, и пошёл на меня, размахивая катлассом. Я пару раз увернулся от отточенной стали, уверенный в собственной неуязвимости, запрыгнул на стоящую рядом пушку и попытался рубануть его по лицу, но черноглазый ублюдок толкнул меня и я упал спиной прямо на холодный чугун. В глазах потемнело от внезапной боли, но мне хватило сил перекатиться вбок, и катласс только высек целый сноп искр прямо рядом с запальным отверстием.

Испанец снова замахнулся катлассом, но я пнул его каблуком по лодыжке и он потерял равновесие. Внезапно из его груди показалось окровавленное лезвие палаша, и офицер упал на колени. Из его рта потекла струйка крови, а затем он упал замертво рядом со мной. Филипп подал мне руку, и с его помощью я поднялся на ноги. Руки его были в крови, как и мои.

На корме испанский капитан сражался один против троих, сражался отчаянно, не стесняясь использовать грязные приёмы. Я оглядел поле битвы и присвистнул. Фрегат определённо был взят, оставалось только подавить последние очаги сопротивления.

— Сдавайтесь, и вам сохранят жизнь! — крикнул я что есть мочи.

— За короля! — раздался голос испанского капитана, и я просто выстрелил ему в лицо.

Челюсть испанца разлетелась на тысячу осколков, он упал, обильно поливая мундир собственной кровью, а те трое, с кем он сражался, уже принялись обшаривать его карманы.

— Сдавайтесь! — зарычал я и выстрелил в воздух.

Кто-то бросил оружие, поднимая руки, кого-то пришлось добивать, но фрегат теперь безоговорочно принадлежал нам. Я широко улыбнулся своим бойцам, усталым, но счастливым от того, что они остались живы, и изо всех сил закричал, глядя в небеса.

— Ура!

Десятки глоток кричали со мной в унисон, хотя мне казалось, что это тысячи.

Добыча казалась невероятной. Раньше мне никогда не удавалось одержать такую победу, и я был счастлив, что судьба послала мне этот фрегат. Корабль назывался 'Марианна', в честь матери испанского короля, которая одновременно была его двоюродной сестрой.

Фрегат незамедлительно сделали флагманским кораблём, поделив команду поровну. 'Мститель' уходил под командование Филиппа, а я забирал себе испанскую старуху-королеву.

Команду фрегата отпустили на шлюпке, как я и обещал, слухи о моей победе мне не помешают. Некоторые, наиболее кровожадные члены команды возмущались, но спорить с моим решением не осмелились.

Мы наспех залатали пробоины и заменили такелаж, осмотрели груз и записи, проверили помпы и вооружение. Двадцать шесть пушек на верхней палубе ждали своего часа под парусиновыми чехлами, пороховой погреб (в который я спускался крайне осторожно, ожоги ещё болели) был до отказа заполнен отличным испанским порохом, у мертвецов мы забрали около сотни отличных мушкетов и сабель.

Внизу слышались крики раненых и умирающих, попавших под нож нашего врача. Роджерс работать не умел и не любил, поэтому отпиливал раненую конечность и прижигал культю, говоря, что на всё воля Божья. В итоге, после битвы и такого лечения у нас на два корабля осталось тридцать четыре человека команды, считая легкораненых и контуженных.

Но горевали по мёртвым недолго. Как только они отправились в морскую могилу, оставшиеся в живых поделили добычу, искренне радуясь, что им больше досталось.

Я занял капитанскую каюту на фрегате, самую большую из тех, что мне приходилось занимать. Испанский капитан жил в роскоши и комфорте, и я не мог его винить. В каюте стояла настоящая кровать с постельным бельём вместо парусинового гамака или простой лежанки, большой стол из красного дерева, обитый синим сукном, несколько расписных сундуков, книжная полка и даже гардероб с шёлковыми рубашками. Под кроватью стоял ночной горшок из чистого серебра, но его мы порубили на пластинки, которые поделили с остальной добычей.

По записям в судовом журнале 'Марианна' оказалась патрульным фрегатом из Сантьяго, а судя по содержимому трюма — фрегат успел хорошенько пограбить. Чего я только не обнаружил там: и вино, и кофе, и сахар, и даже кирпичи. Всё это уйдёт контрабандистам в ближайшем порту.