Проект Х))

Получив в ответ мой короткий отрицательный кивок, он откинулся на подушки и иным, расслабленно-устало добавил.

— До встречи, Вячеслав. Заходите обязательно, двери моего дома открыты для вас, я обедаю в три пополудни и ужинаю в девять, приглашаю в любой удобный день, а если угодно, то и каждый день.

— До встречи, Иван. Выздоравливайте.

— Недолго я отсутствовал? — Первым делом поинтересовался я у Боброва, подхватывая сидор с боеприпасами.

— Да не важно, расскажи лучше, о чем вы говорили с Иваном Арсеньичем? — Возбужденно блестя глазами, набросился на меня друг.

Коротко передав содержание нашей беседы, я заметил:

— Вот видишь, и чего было переживать? Паха слишком большой формалист.

Бобров, ничего не ответив на это, некоторое время просто молчаливо шагал рядом, внезапно огорошил вопросом:

— Славян, тебе Маша нравится?

Я уж было хотел задать логичный вопрос, а какая еще, елки-палки, Маша? Но сообразил, что речь друган мой ведет о синеглазой красавице-курсистке педагогического училища. Интересно девки пляшут.

— Есть немного, а тебе?

— Мне? Мне очень. — Горячо откликнулся Бобров. — Она... самая лучшая... я о ней всю жизнь мечтал...

— Валерка, ты прости, но у тебя каждые полгода находится очередная Ассоль, которую ты ждал всю жизнь, а потом...

— Нет, ты не понимаешь, теперь все иначе, глубже, искреннее.

— Очень за тебя рад, а от меня ты чего хочешь? — Чего вокруг да около ходить, пусть выскажет напрямую.

— Понимаешь, ты такой весь герой, Петруху побил, Ивана Арсеньича спас, в отряд Шерифа вот успел вступить, автомат крутой себе добыл, разгрузку, пистолет. А раз тебе Маша не очень и нравится, может, ты... — Он замолчал, подыскивая слова. Зачем человека мучить и самому страдать. Честно, слова Бобра полоснули ножом по сердцу, вот ведь, я думал, что он из дружбы за мной увязался, рюкзак тащить помогает, а он! Елки, что за проклятый мир?! То убить норовят, то унизить, друзья уже и не друзья словно... Нет, так не пойдет!

— Валера, я тебе ничего обещать не буду. Мария мне понравилась, и если ты на нее виды имеешь, то советую действовать решительно, иначе я приду и заберу ее без лишних разговоров, ты меня знаешь, так и сделаю. Все честно, братишка. Без поддавков.

— Хорошо, я тебя понял, Славян. И сдаваться не собираюсь, слышишь! Я ее люблю! И тебе не отдам!

Вот так и заканчивается дружба. А может, я ошибаюсь? Да и стоит ли девица. Пусть и глазастая, такой цены? Поживем-увидим.

— Ну, все. Давай мне мешок, дойду сам. Завтра навещу вас все равно. Ждите.

— До свиданья, Славка. — Тихо отозвался Бобр. И не поймешь, толи он себя виноватым чувствует, толи меня. А не важно.

— До встречи, Валера. Веселей смотри на жизнь, ты жених знатный, куда там мне, так что... короче, удачи!

Курбаши встретил меня еще во дворе у молодечной.

— Оставь вещи здесь, никто их не тронет, — широко улыбаясь, приказал с ходу, — пойдем на стрельбище, не беспокойся, патроны за счет Шерифа.

Ничего не оставалось, как только подчиниться. Уже на ходу, Курбаши продолжил разговор.

— Ты ведь сегодня только купил автомат и пистолет. Даже не опробовал ни разу. Не порядок. У меня в группе каждый обязан знать свой маневр и оружие. Поэтому займемся отработкой. Да и мне важно понять, на что ты способен. Ни в одну из троек тебя прикреплять не буду, посмотрим, с кем лучше всего сойдешься, будешь пока при мне. Начинаем учиться. Запомни правила. Первое, никогда не расставайся с оружием, оно должно стать частью тебя. Второе, носить автомат надо 'привязанным', в положении 'всегда готов'. Тогда изготовка 'к бою' станет мгновенной, а руки, если потребуется, останутся свободными. Ремень у тебя, я вижу, обычный?

Я только и смог смущенно кивнуть, подтверждая свою промашку.

— Тогда сейчас зайдем к Степанычу, пусть заменит этот на трехточечный. — Принял решение Курбаши, сразу повернув обратно к казарме, я, естественно, за ним, ловя каждое слово. Прерывать лекцию Фархаду и не думал. — Третье правило, надо научиться стрелять интуитивно, выработать правильную прикладку и 'ровную мушку' держать 'не глядя'. Это не сложно, если тренироваться — через две недели — сам удивишься результатам. Дальше, четвертое правило. АВС — отличная машинка, настоящий штурмгевер. Мощный и точный. Но очередями из него садить и глупо, и затратно, особенно в лесу, где никто тебе дополнительный ящик 'семерки' не подкинет, а весь БэКа (боекомплект) — сто девяносто два, максимум двести сорок патронов. Поэтому — стрельбу вести одиночными. При должном навыке получается очень быстро и точно. Оптимально задваивать выстрелы по одной цели, тогда уж наверняка. Понятно, бывает всякое. Иногда надо и лупить 'по-пулеметному' очередями, на войне как на войне, но в большинстве случаев — только одиночный огонь. Пятое. Стрелять надо либо из-за укрытия, либо в непрерывном движении, то есть — не застывая ни на миг. Двигаться надо плавно, не прерываясь для стрельбы. К слову. Даже укрытия надо постоянно менять, высматривая заранее. Выполняя эти правила, ты станешь стрелять очень быстро, укладываясь в полсекунды, и очень точно. Процентов восемьдесят-девяносто выстрелов — попадания. И чтобы научиться — на все про все максимум месяц. Это реально, — добавил он для убедительности. Заметив нотку недоверия в моем взгляде. — Учить тебя действовать в боевой тройке будем позднее, пока осваивай то, что сейчас рассказал.

Без лишних обсуждений вытребовав мне нужный ремень, который сразу и подогнал так, чтобы ствол располагался слева и не доставал до земли. Довольно улыбнувшись, Курбаши продолжил:

— По горам и лесам бегать так куда сподручнее, главное, ствол не потеряется никогда. Мы часто верхами перемещаемся, но в бою всегда спешиваемся, не помню случаев, чтобы воевать пришлось в седле. У нас кони — основной транспорт, читал про Ковпака? Ну, мы вроде его конников — по виду кавалерия, а на самом деле пехота.

— Получается, как конно-егерские, казачьи или драгунские, по изначальной задумке Генриха 4. — Проявил я свои познания.

— Верно, — снова улыбнулся Фархад. — Может, ты и о происхождении слова драгун знаешь? — Опа, а это уже проверочка...

— Да, драконы. Огнедышащие. К слову, у французских королей еще до драгун личная гвардия была из конных стрелков. Вот.

— Отлично. Сразу видно, с историей ты знаком. Ну, все, мы пришли. Пора приступать к делу. Начнем с пистолета, проверим как у тебя с ним. Все что сказал про автомат, относится и к 'стечкину'. Даже изготовку менять не будем. Лучше пусть тело привыкает действовать по единому методу.

Последующие два часа прошли в крайне напряженном ритме. Стрелять мне пришлось много. Показал правильную стойку, затем устроив небольшое показательное выступление — вихрь и грохот выстрелов сливались в один непрерывный ба-бах, а цели, сбитые беспощадно-точным огнем, падали как подкошенные, привел меня — скромного пока что зрителя, в состояние почти экстатическое. Так что я твердо решил — или умру, или научусь также, если не лучше, последняя мысль мелькнула чуток трусливо, и махнув на прощание хвостом, спряталась в самых потаенных уголках души до поры до времени. Настал и мой черед взяться за оружие. Еще раз убедившись в правильности хвата оружия, стойки, положения ног и в целом, изготовки, Фархад принялся гонять меня по полигону. И почти сразу стало получаться. Восторг, вызываемый падающими с металлическим лязгом ростовыми и грудными мишенями трудно сравнить с чем-то, разве что вспомнились те гиены на берегу озера, трусливо бегущие от человека — от меня-победителя. Хмм... Страшен человек с ружьем, а автоматом страшен вдвойне.

Довольным мой командир не выглядел, но и разочарования в его глазах не читалось. Оба ствола буквально заставили в себя влюбиться, до того они оказались добротными, удобными и точными, словно сами попадали в мишень. Я даже высказал на этот счет мнение, мол, оружие такое, что не может не поражать цель. В ответ Курбаши улыбнулся и изрек знакомую сентенцию 'что не оружие убивает, а человек', добавив, что, безусловно, и АПБ, и АВС — на самом деле очень точные и устойчивые.

Поняв, что сил у подопечного, то есть у меня, больше не осталось и в голове только грохот, Курбаши завершил занятие. Под пристальным взглядом командира отсоединил магазин, передернув затвор, проверил, нет ли патрона в стволе, и произвел контрольный спуск. В ответ раздался тихий щелчок.

— Пошли в казарму, почистишь оружие. — Распорядился десятник.

Закончив с пистолетом, я перешел к частичной разборке и чистке, как сказал Фархад, 'штурмгевера' — штурмовой винтовки по-немецки. Десятник сидел, наблюдая за моими неловкими манипуляциями иногда останавливая и молча исправляя ошибки, показывая как правильно. Благо, ухватывал я сегодня с первого раза.

— Курбаши, расскажи про отряд. Сколько бойцов, чем оснащены, как живете и чем зарабатываете?

— Правильные вопросы, Славка. И своевременные. В отряде четыре десятка. Мой — единственный постоянной готовности — мы все живем здесь — не женатые, молодые, вроде младшей дружины. Остальные — в Алтыне, в воинской слободке, здесь, в крепости. Дома бойцам всегда помогаем ставить, на обзаведение скидываемся, а когда свадьбы всем отрядом гуляем — дым стоит коромыслом. — От приятных воспоминаний он даже прищурился довольно, как сытый кот. — Бойцы торгуют, ремесленничают, кто-то и золотишко ищет-моет-копает.

— Мне купец один сказал, что шериф ему подрядил группу бойцов для одного дела...

— Знаю. Дело серьезное. Ясыги — ребята грозные. Не раз уже с ними воевать приходилось. Да, бывает, и нанимаемся на разные дела. Почему нет? И нам прибыток, и опыт, да и кто лучше справится? Командир наш — воин настоящий еще по той, земной жизни, учит на совесть. Судя по ухваткам — воевал в спецназе. Больше я про него не знаю ничего, можешь не спрашивать. — Он широко улыбнулся.

— А сколько наем стоит?

— Тебе зачем?

— Мало ли, всяко в жизни бывает... — уклончиво ответил я.

Насмешливо хмыкнув, Фархад все же ответил:

— Расценки обычные — пятерка в неделю это если просто — сопровождение груза или охрана без особых обстоятельств.

— А если особые или в драку сразу?

— Тогда бери выше. Червонец за неделю или за операцию, если она короткая. Но с серьезной дракой, плюс часть от добычи.

— Я слышал — половина нанимателю, остальное бойцам?

— Не всегда. Зависит от сложности и опасности задачи. Тут таксы нет никакой, как договоришься, так и будет.

— Не знаю, рассказал тебе Шериф или нет, но я тут с одним уродом поцапался... точнее, просто обыграл в карты. А он ко мне 'хвоста' привесил, потом и вовсе, слугу выкрал и коней свёл. Думаю, миром это все не кончится.

— Ты уверен? — Разом построжев переспросил Курбаши.

— Да, я топтуна повязал и допросил. Потом отпустил, правда. Не знаю, чья была инициатива парня моего утаскивать, не уверен, что самого Пернача. Я ему до вечера время дал на раздумья. Потом — воевать буду. Вот и хотел узнать, если что, смогу ли на вас рассчитывать?

— Разберемся, Славян. Не думаю, что этот бандит настолько умом оскудел, что на Отряд наедет. Не по зубам ему кусок, однако. Но если дойдет до драки, поможем и без всякой платы, у нас правило простое — один за всех и все за одного. К слову, и в бою никогда не оставляем, вытаскиваем всегда с любым риском. Понимаешь? Иначе нельзя.

— Понимаю, Курбаши. — Слова моего командира проникли в самую душу, найдя глубокий отклик. Теперь мои дневные размышления о том, чтобы приобрести стволы и свалить в автономку уже не представлялись мне верными. Елки. Конечно, слова это одно, а дела — другое, но у этого улыбчивого азията они пока не расходятся — вот как потренировал, да и сам стреляет — как бог. Все по-настоящему. Верю. — Тогда дождемся вечера и дальше по обстановке?

— Расскажи все в деталях, подробно и не спеша. — Сосредоточенно глядя на меня, потребовал Курбаши.

Ужин в казарме оказался сытным, вкусным и практически вегетарианским. Можно сказать, сбалансированным и без излишеств, чем-то напомнив туземную кухню Ердея. Не знаю почему, но мне — с давних пор приверженцу мясной диеты, это пришлось по душе. Народу за столом собралось десятка полтора — из города подтянулись еще пять-семь человек из других десятков, тоже квартирующих в казарме. Ребята с интересом посматривали на меня, но с расспросами не торопили. За это я был им признателен — день выдался богатым на разговоры, а по обилию пересказов краткой автобиографии — смело тянул на рекорд.

По мере того, как солнце все дальше уходило на запад, напряженное ожидание дальнейших событий росло. Хоть я и заявил Рогачу, что начну войну, но легко сказать, а реально решиться на смертоубийство, неизбежно вытекающее из этого, совсем другое. Но больше всего тревожила судьба Митрия. От мысли, что его уже могли убить, на сердце холодело, и начинало хотеться кого-нибудь зарезать или задушить голыми руками, и по возможности медленно, чтобы вражина подлая помучился перед смертью вдосталь.

От всех этих переживаний на душе разлилась мутная липкая хмарь и я, чтобы развеяться, вышел на двор. С пригорка, на котором стояла крепость, открывался благостно-пасторальный вид нижнего города и окрестностей. Сероватые дымки из труб, отблески закатно-красного солнца на стеклах домов, зелень деревьев. Красота. И вот посреди этого может начаться стрельба... Грустно, но делать нечего, видно, в этом мире иначе нельзя. Скоро надо идти в кабак Дыка, пообщаться с его кандидатами-наемниками.

Что заставило обратить внимание на расхристанную, еле бредущую опираясь на забор фигуру пьяного мужика, и сам не знаю. Скользнув поначалу безразлично взглядом, я словно ощутил укол по нервам. Еще не разобравшись, но, уже волнуясь, я встал и постарался рассмотреть его внимательнее. Елки. Да. Что я стою, как идиот, надо подойти поближе! Забыв о предосторожностях, я ускоряющимся шагом, а потом, убедившись, что глаза не обманывают, бегом бросился к человеку.

— Митя! Живой! Господи, да что с тобой?

Парень отупело смотрел куда-то в сторону, выглядел он так, словно напился до полной невменяемости. Держаться на ногах самостоятельно не мог. Одежда вся изодрана, на лице синяки и кровоподтеки. Мать вашу! Ухватив его за бок, и почти таща на себе, я как мог быстрее двинул к казарме. Только теперь и заметил, что нас с Митрием со всех сторон прикрывают несколько бойцов Курбаши, а сам он стоит у входа в молодечную с оружием в руках. Елки. Лишь бы Митька выжил!

— Стой, Славка, не тащи его пока никуда. Вот, усади на лавку и держи, чтобы не свалился. — Приказы Фархад отдавал мягким, спокойным тоном. Наклонившись к лицу парня, десятник посмотрел зрачки и зачем-то близко склонился над Дмитрием. — От него пахнет алушем, это местное снадобье, иногда полезное, но вроде как яд или наркотик легкий. Видно, в него влили приличную дозу. У человека потом память отшибает на раз. От такой дозы с неделю в себя приходить придется. Так, парни, хватайте его и тащите в санблок, Глеб, бегом за Петром, пусть принесет противоядие. Уверен, есть у него.