Оставшиеся ярды я преодолел почти мгновенно. Автомобиль обиженно фыркнул, уткнувшись в зеленую изгородь, и заглох, а я выпрыгнул и помчался к месту происшествия. Как ни странно, толпившиеся вокруг люди не пытались пожар загасить, а только вытягивали шеи в попытке рассмотреть происходящее внутри, и громко переговаривались. Из сарая доносились неразборчивые голоса и возмущенное мычание. Хм, странно!

— Ой, мам, это тот самый! — прозвенел радостный голосок какого-то мальчишки. — Ведьмак!

Мать, отвесив чаду подзатыльник, посмотрела на меня с явной опаской.

— Извините, мистер, это он по глупости!

— Ну чего ты?! — заныл ребенок, почесав пострадавшее место. — Ну, тот самый же!

Хм, кажется, у меня намечаются неприятности. Впрочем, с этим стоит разобраться позже.

Пожав плечами, я толкнул дверь и вошел. Мне никто не препятствовал, только косились странно.

Представшее моему глазу зрелище казалось театром абсурда: по углам сарая тлели охапки соломы, перепуганная корова рвалась с привязи, а в центре этого безобразия стояли священник в полном облачении и сам мистер Фейн. Священник звучным голосом читал какой-то псалом, мистер Фейн кивал в такт и временами крестился.

— Хм, — кашлянул я. — Что тут происходит?

Священник, не обращая на меня ни малейшего внимания, продолжил заниматься своим таинственным делом, фермер же вздрогнул и, подойдя ко мне, объяснил гулким шепотом:

— Отец Бромкинс изгоняет болезнь!

Кажется, это имя я уже сегодня слышал... Да, точно, именно его называл кузнец!

— Успешно? — поднял бровь я, не в силах сдержать скептицизм.

— Да кто ж его знает? — честно признал мистер Фейн. — Рано еще говорить-то!

— Вижу, вы времени зря не теряли, — заметил я, рассматривая святого отца. Субъектом он казался пренеприятным — с тем особенным желчным выражением лица, которое всегда является признаком унылого и мрачного склада характера.

— Ну так что ж, я должен яйца в одну корзину складывать? — спросил Фейн с чисто фермерской практичностью. — Вы ж еще только уехали, а тут святой отец пришел. Говорит, надо зажечь огонь и изгнать с его помощью хворь, как когда-то поступил ангел Господень!

Признаюсь, в действенности такого метода я сомневался, однако при соблюдении правил пожарной безопасности он едва ли мог навредить.

Голос священника взвился, клеймя и изобличая козни Сатаны, и я поморщился.

— Мы можем поговорить где-нибудь в другом месте?

— Конечно, конечно, — закивал Фейн, и взгляд его сделался каким-то очень уж понимающим.

Под любопытными взглядами работников он проводил меня в дом. Стены в кабинете хозяина были увешаны наградами и почетными грамотами, но среди них я не углядел ни единой за первое место. В основном мистер Фейн занимал почетное третье.

— Да, — заметив мой интерес, он горько вздохнул и махнул рукой. — Не везло мне, как видите. А вот в этом году я твердо решил победить! Майлин купил, холил ее, лелеял... и вот! Поймать бы мне паскудника этого, ух, я б его! — он задохнулся от полноты чувств. — А вы-то чего узнали, мистер Кин? Кто из них порчу на мою Майлин навел?

— Никто, — просто ответил я и, не давая ему начать спорить, объяснил негромко: — Насколько я могу судить, изо всех ваших... подозреваемых определенными умениями обладает только одна миссис Карнелли, но она определенно непричастна к вашей проблеме.

— Ну-ну, — фермер смерил меня недоверчивым взглядом и пришел к неожиданному выводу: — Значит, вы собратьев покрываете?! Мне отец Бромкинс говорил, что вы ведьмак, а я ему и ответил, мол, чтоб поймать вора, нужен вор, а за мистера Кина сам лорд Блумберри поручился! А оно вон как?!

— Мистер Фейн, — ответил я спокойно, — вы, кажется, забыли, что я вовсе не ваш наемный работник. Меня попросил об услуге лорд Блумберри, но думаю, лорд поймет, что при данных обстоятельствах я сделал все, что мог. До свидания!

Я надел шляпу и развернулся, чтобы уйти.

— Мистер Кин! — окликнул он меня, и теперь голос его звучал просительно. — А вы-то сами что бы сделали на моем месте?

Я задумался на мгновение и ответил:

— Объявил бы, что корова полностью вылечилась, а сам засел в засаде на ночь. Полагаю, злоумышленнику, если таковой действительно есть, придется проверить корову и заново... хм, наложить порчу.

С этими словами я откланялся и отбыл. Надо думать, Фейн последует моему совету — он готов ухватиться за любую возможность...

Добравшись домой, я вдруг почувствовал, насколько устал. Это был суматошный день, да и треволнений в нем было с избытком.

— Вам почта, сэр, — доложил Ларример, помогая мне снять плащ. — Письмо от миссис Стивенсон!

— Благодарю, Ларример! — ответил я, заранее зная, что будет в том письме. Полковник недавно загорелся идеей построить в имении теплицы и выращивать овощи и цветы на продажу, однако занятие это требовало немалых вложений, и теперь тетушка атаковала меня, уговаривая вложить деньги в это предприятие. — Да, вот это вам! Пусть Мэри разогреет, и попробуйте, вам должно прийтись по вкусу!

И, вручив обомлевшему Ларримеру картонку с пиццей, я отправился переодеваться к ужину. До того, как гонг позвал меня в столовую, я даже успел немного пообщаться с моими питомцами. После тяжелого дня это было настоящим наслаждением!

Усевшись за стол, я с удовольствием втянул носом запахи вкуснейших яств (все же Мэри готовит прекрасно!) и поинтересовался между прочим:

— Ларример, так как вам мое угощение?

Дворецкий помолчал, кажется, колеблясь.

— Простите, сэр, — наконец с достоинством произнес он, — но мне не понравилось!

— Что именно? — удивился я, накалывая на вилку кусочек картошки.

— Простите, сэр, — повторил Ларример. — Этот повар явно пожалел теста, да и начинки не доложил!

— Ясно, — рассмеялся я. — Что ж, тогда больше не буду вас мучить изысками иностранных кухонь.

— А чем плохи английские кушанья? — с достоинством вопросил Ларример. И что я мог на это возразить?

Покончив с ужином, я поднялся в кабинет и какое-то время убил на разглядывание глобуса, вспоминая все места, где когда-то побывал. Хотя куда проще было вспомнить, где я не бывал. На меня вдруг навалилась острая тоска по прошлому. Было так замечательно мотаться по свету, чуть ли не каждый день открывая для себя что-то новое! Мир казался полным тайн и прелести, опасностей и приключений... А ведь можно, скажем, отправиться в Австралию, навестить дядю!

Я мотнул головой, отгоняя неуместные сожаления. Да уж, опасностей на мою долю выпало предостаточно! Особенно в последнем путешествии. Когда-то я был молод, восторжен и полон уверенности, что со мной ничего дурного не может случиться. Мне пришлось дорого за это поплатиться, и если бы только мне!

После Рождества я пытался разыскать Палмера, но он как сквозь землю провалился. Надо думать, спрятался в какой-нибудь норе и зализывает раны.

Машинально потерев искусственный глаз, я потянулся к своему тайнику. Хватит думать об этом! А Палмер никуда от меня не денется. Невеселые воспоминания прогнали ностальгию. В прошлое вернуться невозможно, как бы порой ни хотелось...

Десять минут спустя я прихлебывал кактусовку, словно воду, и мрачно разглядывал выпавшую руну. Йера — всему свое время. Действительно, весьма прозрачный намек! На вопрос же о проблеме мистера Фейна ответ получался весьма уклончивым: каждый получит то, что заслужил, и все встанет на свои места.

Признаюсь, роль наблюдателя всегда была мне по вкусу. Наблюдать за бушующими вокруг страстями и тайнами... Что может быть любопытнее?

В тот момент мне было весьма любопытно, чем закончится история мистера Фейна. Надо думать, он сам больше не будет держать меня в курсе происходящего. Вообразить же, как я прячусь у хлева, чтобы собственными глазами увидеть все происходящее, я не мог при всем желании. Впрочем, для этой цели в рукаве у меня имелся туз, даже целых два туза — благо, я как раз собирался дать им поразмяться...

Отдав необходимые распоряжения, я отправился спать. Этой ночью мне снились исключительно сумасшедшие сны: то я скакал верхом на Майлин, а над нами весело скалилась безумная полная луна; то нырял в заячью нору, преследуя ведьму; то с видом нашкодившего ученика обещал священнику, что больше не буду превращаться в кролика и воровать капусту...

Словом, проснулся наутро я с ощущением, будто всю ночь на мне верхом катались черти. Не успел я толком протереть заспанный глаз, как в спальню просочился сквозь стену полупрозрачный силуэт.

Хоггарт столбиком замер у постели, вперив в меня мечтательный взгляд. Признаюсь, столь пристальное внимание меня несколько нервировало.

— Здравствуйте, Хоггарт, — заговорил я, украдкой проверяя, все ли пуговицы на моей пижаме застегнуты, и для надежности набросил еще сверху халат.

Он не отозвался, продолжая томно пялиться в пространство.

— Хоггарт, — позвал я осторожно. — Что это с вами?

Но молчанье в ответ, лишь молчанье в ответ.

— Да влюбился он! — сообщил раздраженный женский голос, и в комнате стало на одного человека... хм, на одно существо больше.

До крайности раздосадованная миссис Грейвс подплыла поближе к приятелю и от души влепила ему затрещину.

— Какая женщина! — выдохнул Хоггарт, переводя взгляд на свою подругу. Я не рискнул уточнять, кого именно он имел в виду, однако миссис Грейвс такой нерешительностью не страдала.

— Кто?! — рявкнула она, надвигаясь на Хоггарта, по-прежнему имевшего осоловевший вид.

— Она! — так нежно сообщил он, что у бедняжки миссис Грейвс просто опустились руки (что, надо думать, спасло Хоггарта от еще одной затрещины).

Отвернувшись, она украдкой смахнула слезы и обиженно отлетела в угол.

Признаюсь, сцена ревности в исполнении призраков выглядела весьма поучительно, однако пора было утихомирить бушующие страсти.

— Расскажите все по порядку! — велел я, усаживаясь поудобнее. — Простите, миссис Грейвс, надеюсь, вас не шокирует мой вид?

Она только мотнула головой, Хоггарт же никак не прореагировал.

Пришлось немного его припугнуть:

— Хоггарт, если вы немедленно не придете в себя, я повешу вашу серьгу на кактус! — Я давно вернул тетушке ее четки, а чуть позже обзавелся аляповатыми нефритовыми серьгами. Сделал я это намеренно, чтобы у Хоггарта и миссис Грейвс имелись отдельные вместилища, и при необходимости можно было разделить эту сладкую парочку. Теперь же представился именно такой случай.

Хоггарт вздрогнул и посмотрел на меня затуманенным взглядом.

— Ну, — протянул призрак, кажется, с трудом выныривая из любовного дурмана. — Она такая, такая!..

Страшная мысль постучалась в мою несчастную голову.

— Хоггарт, — начал я осторожно, — помнится, я велел вам провести ночь в сарае и никуда оттуда не отлучаться. Вы так и сделали?

— Ну, да, — буркнул призрак с неохотой.

— Тогда, — я потер лоб и признался: — Я ничего не понимаю! Ведь не в корову ведь вы влюбились! — я внимательно посмотрел на помрачневшего Хоггарта. — Или...

— Да ты что?! — это предположение наконец заставило призрака встряхнуться. Он взмыл к потолку и несколько увеличился в размерах. — Да ты! Как ты! Ты!

Кажется, его заело, как испорченную пластинку.

Хоггарт еще немного попыхтел, потом обиженно отвернулся.

— Так! — я решительно хлопнул по постели ладонью. — Расскажите мне наконец толком, что там произошло!

— Да ничего такого, — не оборачиваясь, мрачно сообщил Хоггарт. — Сначала Фейн со священником какую-то траву в хлеву жгли, это ты и сам застал. А потом они в лопухах засели — в засаду, мол.

— Дальше! — коротко велел я.

— Да ничего такого дальше не было! — выдавил Хоггарт, но я отчего-то ему не поверил.

— Было! — возразила миссис Грейвс. Хм, любопытно, может ли призрак причинить какой-нибудь вред другому призраку? Если может, то Хоггарт в серьезной опасности. — Рассказывай уже о своей крале!

— Ну... — Хоггарт резко спустился вниз и, кажется, попытался поковырять паркет носком ботинка. Потом признался неохотно: — В общем, до полуночи было тихо, а потом пришла она!

Миссис Грейвс ревниво засопела, но прерывать не стала.

— Дальше, — снова подбодрил я, видя, что Хоггарт снова впал в мечтательную задумчивость.

— О, эти томные глаза с поволокой! И длинные ресницы! И, эта... эта... — Хоггарт изобразил что-то руками.

-Вымя? — спросил я. Он вздрогнул и воззрился на меня. — Да, Хоггарт, я вас понимаю, призовые коровы очень красивы... по-своему.

— Коровы?! — непонимающе произнес он, а миссис Грейвс в своем углу залилась смехом.

— Коровы! Ой, не могу! — она покатывалась с хохоту, а Хоггарт непонимающе и обиженно переводил взгляд с меня на нее.

— Да как вы могли подумать?! — возмутился он наконец, только теперь уразумев, о чем шла речь. — Вы! Я о Сисси!

— Не обижайтесь, Хоггарт, — примирительно произнес я. — Я просто пошутил. Итак, что делала там эта... Сисси, правильно? Кстати, вы знаете, кто она?

Он кивнул.

— Дочка Фейна!

— Хм, — я задумчиво склонил голову набок, вспомнив наконец девушку с вилами. — Любопытно, что она там делала?

Неужели спешила туда на свидание? Относительно невинности милой Сисси у меня имелись некоторые сомнения — достаточно припомнить, какими глазами она на меня смотрела. Мне доводилось встречать каннибалов, и взгляд Сисси в тот момент подозрительно их напоминал...

— Ха! — миссис Грейвс приосанилась. — Она чем-то вымазала коровье вымя!

Надо думать, лицо мое выразило крайнее удивление. Даже если допустить, что Майлин действительно умышленно заразили, сложно предположить, что злоумышленником была единственная дочь ее хозяина!

— И Фейн ее на этом поймал? — поинтересовался я и искренним любопытством.

— Ну да, — вмешался Хоггарт. — Я же говорю, они со священником в лопухах засаду устроили, так что милашку быстренько сцапали. Уж как она рыдала, как прощения просила!

Он причмокнул. Кажется, любовные чувства на время уступили место обычному для него злорадству и желанию позлословить.

— Хм. Вам известно, что именно она использовала? — полюбопытствовал я.

Фейн пожал плечами (кажется, его это нисколько не интересовало), зато миссис Грейвс тут же объяснила:

— Там корица была!

— Хм, — я удивленно покачал головой. Надо признать, ход прост и при этом гениален. Раздражение и сыпь гарантированы, и при этом ни одному ветеринару не придет в голову заподозрить такую причину болезни. — Интересно...

Хоггарту же и столь мелкого поощрения было достаточно.

— Она сказала, что сосед, главный соперник Фейна, обещал женить на ней своего сынка, если она отцовскую корову попортит. А Сисси... — Хоггарт сладострастно закатил глаза, причмокнул и напел фальшиво: — А девка-то созрела, созрела!

Мурлыча фривольную песенку, он принялся лихо отплясывать по спальне.