И продержаться нам осталось всего семь минут.
— Ну что, переодеваться? — предложила Майя.
"Молодец, докторша. По часам".
— Ага. Хватит, а то сгорим.
— Мы уходим! — помахала Майя пляжному смотрителю, и пегий кошак слегка поклонился.
Я неторопливо встала, закинула полотенце на плечо и поплелась к раздевалке. Белое стрельчатое здание подплывало в мареве дрожащего воздуха. Вне зонтика на мир опускалась открытая духовка, она прогревала все и вся, и меньше всего мне сейчас хотелось с кем-то драться. Бисеринки пота щекотно покалывали по всему телу, и я с кислым оптимизмом уповала на душ.
"Если кэп еще не начал игру, то помыться дадут. Ты это, не торопись, заика, хорошо?"
В раздевалке было прохладнее, и я метнулась к открытому душу. Надеюсь, моя скорость выглядела как "надоела жара", потому что удовлетворенно стонать я даже для виду не хочу. Майя возилась с нашими полотенцами.
— А я...
— Обойдешься. Одевай скафандр, — буркнула я из-под струй, кажущихся ледяными. — У тебя там хотя бы гель.
Майя спорить, по счастью, не стала и оперативно распрямила остов своей медицинской сбруи, защелкивая на себе всякие браслеты, зажимы, суставные кольца. Я неспешно выбралась из-под душа и занялась переодеванием. Снять купальник — натянуть белье. Штаны. Высокие ботинки — небо, благослови изобретателей автошнуровки.
В голове бился таймер, и когда я потянулась за блузо-курткой, там еще оставались циферки.
А вот у охраны — нет.
— Не двигаться.
Одна кошка запрыгнула в окно, другая проскочила сквозь дверь.
Так. Длинноствольные "талдамы" — скверная штука как для пистолета. А что еще хуже — не обращая почти никакого внимания на Майю, чертовы гладкошерстные встали слева и справа от меня, наводя свое оружие.
— Снимите скафандр, м'сэра, — распорядился тот, что слева, покосившись на Майю. — Пока вашему компаньону не стало худо.
"А вы все-таки изучаете людей".
Баронианцы слишком индивидуалистичные, чтобы отреагировать на угрозы ближнему или ближним — в любом количестве и любой степени ценности. Именно по этой причине у них нет терроризма.
У охраны сейчас территориальное преимущество, огневое преимущество, психологическое преимущество. Но из всех мест, где нас могли перехватить, я больше всего надеялась на раздевалку — просто потому, что здесь они вынуждены стоять очень близко ко мне.
"Талдам-65", ударный пистолет. Триста двенадцать миллиметров длины, ракетный патрон "марк шесть". Снаряженный вес — два четыреста двадцать. Центр тяжести..."
Я взмахнула руками, ударяя по вытянутым ко мне стволам.
Двойной выстрел в стены — кошаки успели синхронно вжать спуск, прежде чем касательные шлепки лишили их стволов. Оружие развернуло в воздухе, а я уже знала, что все удалось, знала, где должны быть мои ладони, как согнуть пальцы, где кнопки шокового режима... Говорят, что в стрессовой ситуации человек не умеет четко и осмысленно размышлять. Не умеет? Вот вам.
Майя в безопасности. Мы четко договорились: она сначала оперативно падает на пол, а потом принимает прочие оперативные решения.
И я проверила, так ли это.
Триггер шокового режима распаян — за его счет увеличили магазин.
"Зря вы так. Зря вы так со мной".
И я успела спустить курки обоих стволов, прежде чем охрана хотя бы двинулась в стороны.
В раздевалке стояла пыль взорванной первыми выстрелами штукатурки, с пола вскакивала Майя, а я, низко пригнувшись, пошла к двери. Секьюрити можно не проверять: хоть они и баронианцы, но мозги у них там же, где и у нас.
— Майя, готово?
Я проверила дверь и оглянулась. Ибуки торопливо совмещала какие-то капсулы, помогая себе обоими заплечным манипуляторами. Губы докторши шевелились. Собрать из невинных компонентов боевой стимулятор — это вам не просто так.
Вот если бы у нас еще время было...
Из-за поворота аллеи выдвинулась тяжелая фигура — шипастый профиль, высоко вынесенные плечи, в которых почти терялся многогранник шлема. В руках фигура легко несла турболазер и квантовый клинок. И, похоже, я высунулась слишком далеко, потому что от закованного в экзоскелет кота ко мне понеслась волна раскаленного марева.
Я откатилась и, приземлившись, обнаружила, что дверного проема больше нет, в воздухе парит сверкающая крошка, пылающий воздух щедро льется внутрь вместе со светом полуденной Зарры, и в ушах звенит, и можно сливать воду, и глупо помирать вот так — с двумя пистолетами и лифчике напоказ.
— Майя!.. — крикнула я сквозь звон.
Вместо ответа мне в плечо вошла игла.
Морозная волна еще только пошла продираться по телу, а мне уже пора на выход, к повторению моего давешнего подвига — к боевому энергетику в лучшей баронианской броне.
— Держи.
Я отправила докторше один пистолет, второй перехватила поудобнее.
"Ну, Синдзи, я надеюсь, ты там выжил. И, если что, выживи, пожалуйста, еще минут так примерно десять".
* * *
— Аска...
Я выныривала будто бы из нефти — черной, вязкой и густой, она набивалась в рот, и дыхание уже стремительно заканчивалось, аж вылезали глаза — от нехватки воздуха, от непроглядной черноты, от страха быть слепой, просто от страха.
Греби-греби-греби-греби-гре...
Ба-бах. То есть, в смысле, бултых.
— Аска?!
Сверху было полуденное небо, и я сейчас же ослепла.
— Аска, ну очнись ты, а?!
Сделать щелочки в рвущихся веках получилось не сразу, но зато я увидела Майю. Согнувшись за полуразбитой клумбой, она одной рукой трясла меня, а в другой держала дымящийся "талдам".
Из-за клумбы лениво постреливали, и означало это одно: нас прижали, а тем временем кто-то заходит с фланга. Я собралась, по возможности отключила нервы: шокированные маяки укоризненно молчали. Но рядом валялось покореженное тело в останках экзоскелета, а у меня на месте все конечности, видят оба глаза, и даже нет особых ожогов.
Жить буду, и особенно долго проживу, если обнаружу, откуда к нам сейчас подберутся.
Базальтовые парапеты, покосившаяся раздевалка неподалеку, истерзанный ударными патронами кустарник. Я прищурилась: листик, веточка, просвет. Просвет, листик, веточка. Просвет. Просвет. Листик, листик — дофига листиков, и колышет их лишь ветром, срывает только выстрелами.
Просвет.
Еще просвет.
И ствол, неслышно раздвинувший кусты.
Я дернулась за квантовым клинком и поймала первый выстрел на него. А до того, как прозвучал второй, мерцающее лезвие уже торчало из груди стрелка. "Спасибо, что удачно вооружился, неизвестный мне кот", — подумала я, взглянув на труп в экзоскелете.
— Так. Прижми того стрелка на пару секунд.
— Патронов мало, — ответила Майя.
— Сзади тебя турболазер. Его держат обеими руками, если что.
Майя поползла за оружием, а я приготовилась к прыжку. Вечно так: отлупила замечательно крутого врага, которых теперь всего двое на твою карьеру, — и снова куда-то прыгай.
— Накинь.
Подтащив турболазер, Майя швырнула мне скомканную куртку. Я развернула еще недавно неплохую свою вещь — красную, всю такую блестящую и чешуйчатую. Я вся выпачкалась в колючей крошке, земле и рабочей жидкости экзоскелета, взмокла вдобавок, но зато после "боевой сыворотки" напрочь отрезало ощущение палящего жара.
Я до отказа набрала воздуха в легкие, расправила плечи. Накинуть, говоришь, да? Интересно, это будет очень пафосно, если я крикну "Зависть — плохое чувство" перед прыжком?
* * *
В кабинет лорда Яуллиса мы вломились красиво: Майя с турболазером наперевес, я с очередным трофейным "талдамом". После жара снаружи, после щепок и треска в коридорах, после оставшейся позади охраны и двух капсул стимулятора дверь я просто снесла с петель.
Дверь на балкон была распахнута, и оттуда несло гарью нашего с Майей побоища. Чад смешивался с приторно-сладким ароматом дорогого табака. Здесь было много места — огромный стол на фоне кабинета казался детским, а сидящие друг напротив друга Синдзи и Яуллис — просто заигравшимися детсадовцами. А потом кот положил свой мудштук кальяна, встал, и дурацкая иллюзия пропала. Баронианец был потрясающе здоровенным, он с трудом помещался в поле зрения, и так зауженное боевой химией докторши.
Четвертый пол.
Так иногда бывает — раз на миллиард родов в их трехполом обществе появляется вот такой выродок. Не способный к размножению — ни "папа", ни "мама", ни "наседка". Ослепительно, солнечно рыжий — мне на зависть, с огромными зелеными глазами, в которых от самого рождения плещется космическое спокойствие. Гениями, говорят, не рождаются — так вот баронианцы не в курсе, что это за абсурдная поговорка такая. Слово "мингхарди" ни на один человеческий язык адекватно не переводится, но ближе всего — именно "гений". Они у них от рождения записываются в правительство, их холят и лелеют, а болезненные и хилые кошаки до обидного легко мрут от их баронианских соплей и их же баронианских поносов.
А вырастают они, как назло, огромными и внушительными, и шерсть свою в такие вот косы заплетают. И живут долгие века.
— Совсем неплохо, — светски сообщил привставший Яуллис, глядя мне прямо в глаза. — И по эффекту, и по темпу. Где такому учат?
Я моргнула, сообразила, что вопрос прозвучал по-ихнему, и принялась строить все эти их хриплые придыхания:
— Коммерческая тайна, лорд. Премного благодарна.
— Я бы сказал, что или в Черном трибунале, или в Инквизиции. Или в спецназе канцлера.
Яуллис задумчиво изучал меня, и будь я и в самом деле просто накачанной наркотой дурой из звездного десанта, я бы сейчас ему все сдала, включая безумную мамочку и приступы лунатизма.
А так — просто прикидывала, сколько же лет топчет космическую пыль этот рыжий титан, который одним взглядом может размолотить волю представителя другого биологического вида.
— Боевая сыворотка за восемнадцать секунд... Тоже впечатляет.
Зеленые глаза скользнули чуть в сторону, и я мысленно пожелала Майе удачи.
— Если бы не пыль, я бы уложилась в пятнадцать, — сухо ответила докторша.
...Когда я готовила Майю к возможному разговору с мингхарди Яуллисом и объяснила, что он такое, Ибуки пожала плечами: "На... Прошлой работе мне приходилось несколько раз общаться с Его Тенью лично. Так что плевать". Поняв, что докторша ни разу не икнула за всю эту фразу, я оставила ее в покое.
После такого и впрямь — плевать.
— Мы выиграли? — поинтересовался Синдзи, поворачивая кресло вполоборота к нам. Холодный, бесстрастный и жестокий капитан — молодец, обормот, при баронианцах по-другому нельзя, не ценят они всех этих: "Ты в порядке? Как ты?"
— Увы, нет, — спокойно ответил кот.
Я и сама поняла, что нет. Потому что ни рукой, ни ногой я двинуть не могла.
"Гравитационный барьер? Нет. Судя по тому, что он решил с нами поговорить, нужны координатные данные и чтобы мы застыли. Значит, что-то типа контролируемых переборок".
Плохо. Эти штуки можно использовать как очень скверный фокус. Называется "невидимая давилка".
— Вы действовали очень хорошо, — спокойно сказал Яуллис, усаживаясь в свое кресло. — До последнего момента.
Синдзи оглянулся, и маска безразличия дала трещину, а баронианец продолжал:
— Вы ошиблись в том, что войдя сюда с оружием, не потребовали признания своей победы. Сразу.
Формальность обернулась заминкой, заминка — поражением. Баронианцы не умеют лгать, и сукин кот даже дал нам намек — не сказал: мол, сдаюсь, признаю. Я вздохнула, чувствуя невидимые ободья. Если кто-то считает, что легко воевать с честным противником, пусть сначала подумает, куда может завести столкновение непохожих сознаний.
Яуллис выписывал лапой узоры по столу, и фамильные кольца-наперстки мелодично пели, ласкаясь с нефритовой поверхностью.
— Примете счет за проигрыш, м'сэйр Валкиин?
Синдзи вместо ответа протянул руку к мундштуку кальяна:
— Позволите?
Баронианец взял косичку, свисающую с его щеки, и задумчиво протянул ее между пальцами. Что-то он просчитывал, и простой отказ признать поражение, видимо, никак не вязался в его гениальных мозгах с кальяном.
— Пожалуйста, м'сэйр.
Синдзи вдохнул пряный дым. Потом еще раз. И еще. Я зевнула.
"Дешевый позер".
Заперхав, Синдзи выкашлял весь дым сразу, одним оскорбительным выхлопом в сторону хозяина, но удивиться лорд Яуллис не успел. Все же он был очень умным, древним и наблюдательным котом.
В медленно тающих прядях дыма проявились три параллельных лазерных луча, упирающихся в шею мингхарди. А шли эти лучи из ниоткуда, а если точнее — то из системы наведения наплечной пушки комбинезона "Хищник".
— А, уже пора? — удивленно прошелестела пустота в углу, и невидимка пошел рябью, а потом и стал проявляться. Выглядела эта пакость мерзко — как человек-дикобраз, но такая уж плата за полный и бескомпромиссный "стелс".
Вот так вот, со второй попытки. План "А" — это план, который никогда не работает.
— Признаете поражение, лорд Яуллис? — спросил Синдзи.
Кот огладил отвороты легкой пиджачной куртки. Кот отпустил наконец свою косичку. Кот тянул время, и страшно представить даже, какие варианты и в каком количестве он прорабатывает.
"Давай, лохматый. Давай. Не заставляй использовать еще и Аянами".
Последний эшелон нашего плана мирно покоился на дне океана в автономной крио-камере, и это было уже совсем неспортивно.
— Признаю, м'сэйр Валкиин. Вы выиграли. Я, мингхарди Яуллис, проиграл команде корабля "Событие".
И вот здесь я облегченно выдохнула. Все бывает в первый раз, даже проигрыш Рыжего Торговца. Яуллис сомкнул перстни на левой руке, и казавшаяся единой плита нефрита перед ним разошлась, открывая терминал самого великолепного банка контрактов на границе фронтира и Пустых секторов.
Радуйся, рыжая. Даже пофигу деньги — их еще надо заработать, пофигу усталость — теперь можно отдохнуть. А вот точно не пофигу тот факт, что я только что стала элитой наемников. Говорят, проигравшие попадают к нему в кабалу. Говорят, что его контракты прокляты, и залежавшиеся задания выполняют каперы с выжженными мозгами.
— Давайте посмотрим, — сказал кот, вслух проговаривая условия: чтоб все по-честному, чтоб по всей процедуре, и словно бы только что не держали его на прицеле. — Самые дорогие из актуальных контрактов, ограничений по риску нет. Пиратские заказы отсеяны. Итого за все три лучших контракта — триста сорок четыре миллиарда, свои комиссионные я вычел.
Синдзи кивнул — и я бы тоже не смогла ничего более. Это обалдеть какая сумма, и страшно представить, что предстоит делать за такое вознаграждение.
Яуллис общался только с капитаном: все, команды отыграли. Нам теперь идти мимо подранков и трупов к десантному боту, и самое непривычное, что никто из охраны рыжего кота не поведет ухом в нашу сторону, хоть как жарко было десять минут назад нам всем вместе. И это не дисциплина, не выдержка. Это чертова ментальность другой расы, с которой мы никогда не сможем жить в мире и согласии.
