— Это, по самой скромной оценке, получается от семисот пятидесяти тысяч до полутора миллионов долларов в год, — машинально выдаю свой подсчет.
Сумма немалая. Но в масштабах нашей экспортной выручки все же не впечатляющая.
— Думаю, можно заработать и побольше, особенно, если мы выйдем на рынок самостоятельно, в обход Де Бирс, — замечает Микоян.
Тут пришлось вмешаться мне:
— Анастас Иванович, действовать в обход Де Бирс — значит, ставить под угрозу наши внешнеторговые операции. Дело даже не в самом алмазном рынке, а в том, что Оппенгеймер тесно связан с банковскими домами Ротшильда и Моргана. Ссориться с ними — подорвать кредиты для наших закупок за рубежом. Мы гораздо больше выиграем, размещая алмазы через Оппенгеймера как залог для кредитования поставок оборудования и в обмен на алмазный инструмент для нашей промышленности.
Меня тут же поддержал Сталин:
— Боюсь, покойный Леонид Борисович просто не успел ввести вас в курс дела относительно наших договоренностей с Де Бирс. Без этого соглашения наш выход на алмазный рынок был бы сопряжен с очень большими издержками. Так что соглашение было единодушно санкционировано Политбюро, учтите это.
Большего, ни я, ни Сталин говорить не стали. Думаю, не все присутствующие должны быть оповещены о деталях этого соглашения, которое было заключено Красиным в 1923 году, для упорядочения вывоза за рубеж конфискованных бриллиантовых украшений. Для транспортировки и сбыта бриллиантов использовался аппарат АРКОСа в Лондоне, однако все сделки шли через учрежденное Леонидом Борисовичем 'Советско-Южноафриканское смешанное торговое общество'. И даже Осецкий, как тогдашний руководитель АРКОСА, не был посвящен во все детали, хотя о самом факте соглашения догадывался. Именно это соглашение позволило нам совершать крупные сделки в США, несмотря на отсутствие дипломатических отношений, и явные указания Правительства США не кредитовать торговлю с Советами. Тем не менее, связанные с Морганами торговые и банкирские дома, хотя долгосрочные кредиты давать все же не решались, но в отношении коммерческого кредита правительственное указание обходили. Кто внаглую, кто через свои канадские или европейские филиалы. Уж больно хороший залог могла предоставить советская сторона!
Кстати, для меня побочным результатом соглашения с Де Бирс стала возможность благополучно выпутаться из грозящего большими неприятностями конфликта с Ягодой. При прочих равных условиях мне бы с ним не тягаться, но он неосмотрительно отпустил вожжи, когда ему доверили крайне деликатную миссию — реализовать партию бриллиантов в обход Де Бирс для формирования секретных фондов ОГПУ. Его протеже, Михаил Александрович Лурье, не зная специфики бриллиантового рынка, действовал крайне грубо (из личной корысти связавшись с весьма темными дельцами), и вляпался в слишком уж явное нарушение достигнутого соглашения. К счастью, его попытка реализации бриллиантов в Германии сорвалась и перед Де Бирс как-то оправдались. И этот промах Ягоде, пожалуй, сошел бы с рук (ведь так и было в моем времени!), но... Но тут история пошла иначе. Очень уж ретиво взялись за дело поиска утерянных ключей к своим швейцарским счетам высокопоставленные расхитители драгоценностей, сумев привлечь к своим делам Ягоду. А вот связь с людьми, которые ломали договоренность с Де Бирс систематическим контрабандным вывозом бриллиантов из СССР, Ягоде уже не простили. И тут уж всякое лыко было в строку...
Однако я отвлекся. Сюрпризы для Политбюро на алмазах не закончились. Когда эйфория при виде алмазов несколько утихла после оглашения цифр возможной выручки, Мушкетов торжественно сообщает об открытии богатейших россыпей золота в бассейне Алдана, и первые данные о золотоносности бассейна Колымы.
— Так какие там, вы говорите, запасы? — теперь уже и Сталин теряет свою невозмутимость.
— Вновь разведанные запасы таковы, что позволяют по тресту 'Алданзолото' поднять добычу с нынешних примерно пяти тонн золота в год по меньшей мере в полтора раза, а при вложениях в механизацию добычи — и в два, — отвечаю председателю Совнаркома (в конце концов, кто тут представляет ВСНХ?) — Экспортная выручка за дополнительные две с половиной тонны составит, при мировой цене чистого золота в 20,5 долларов за грамм, не менее 50 миллионов долларов. К этому следует добавить пока слабо исследованные россыпи Колымы. Даже за счет вольной старательской добычи, если обеспечить нормальное снабжение Колымского края, уже сейчас можно взять не нынешние жалкие десять килограмм, а до полутонны золота. Проведение масштабной геологической разведки может увеличить эту цифру и до пяти, а не исключено, что и до десяти, и до двадцати тонн.
Золотые прииски обещают валютную выручку куда больше, чем небольшие партии алмазов, пусть и очень качественных, и внимание Политбюро тут же переключается на золотодобычу. Мушкетов не упускает случая закинуть удочку насчет развития геологоразведочных работ — и получает полную поддержку. А я вылезаю с предложением насчет расширения льгот старателям, чтобы золото не утекало контрабандой за рубеж. На хорошем фоне недавней резолюции Пленума ЦК о взаимодействии с частным капиталом, удалось продавить, наконец, многострадальное решение о льготах старателям и артелям в золото-платиновой промышленности, как и выбить валютную квоту на закупку нескольких драг и обогатительного оборудования в США.
Предложение объединить всю золотодобывающую промышленность в рамках Всесоюзного акционерного общества Союззолото, чтобы не ломать сложившиеся тресты, но объединить руководство ими, тоже было воспринято благожелательно. Однако тут немедленное решение принято не было, было дано лишь поручение проработать соответствующий проект, — слишком уж много ведомственных интересов переплеталось в этом вопросе.
Итак, поискам алмазов дана 'зеленая улица', насколько это вообще возможно. Про Якутию пока молчим — как и ожидалось, в тамошних краях экспедиция 1926 года мало что дала. Но цену за это 'мало что' пришлось заплатить жестокую...
Сергей Владимирович Обручев уже вернулся из Индигирской экспедиции и теперь застрял в Якутске, ожидая возвращения геологических партий из бассейна Вилюя. А пока он занимался обработкой полученных материалов о золотоносности Индигирки и Колымы. Геологическая съемка местности позволяла сделать вывод, что горные формации, проходящие по среднему течению этих рек, составляют единый хребет, который он хотел предложить назвать именем Черского.
К концу сентября возвратилась партия, работавшая на Малой Ботуобии. Однако даже принесенные ею первые обнадеживающие результаты — находки пиропов и кимберлита — не радовали Сергея Владимировича. Тайга тоже взяла свои жертвы — два человека из партии бесследно сгинули в лесу. Как, почему — наверное, уже никогда не узнать.
Да тут и еще напасть: на землю уже дней десять, как лег снег, а партия, работавшая на реке Далдын, так и не вернулась. В голову то и дело лезли мрачные мысли, и как Обручев ни пытался их отгонять, они возвращались снова и снова.
Прошло еще две тягостных недели, и начальник экспедиции уже заговорил о посылке команды спасателей, как с одного из якутских зимовий близ Вилюя доставили весточку — к ним из тайги вышел человек. Обручев развил бешеную энергию и вскоре, взяв с собой якута-проводника, в те места двинулся санный поезд.
Когда местные якуты подвели Сергея Владимировича к занесенному снегом холмику с деревянным крестом, водруженным неподалеку от трех домиков зимовья, он стащил с головы шапку, безуспешно пытаясь сдержать наворачивающиеся на глаза слезы.
— Как его имя? — не оборачиваясь, промолвил он.
— Не знаю, насяльник, — прошепелявил сморщенным ртом, в котором явно не хватало зубов, старый якут. — Совсем плохой был. Ходи нету, говори нету... Борода был, светлый, однако.
Тогда это точно не Шварц — тот брюнет. Тогда кто: Васнецов, Митрофанов, Коляда?
— Вещи возьми, насяльник, — снова заговорил старый якут. — Моя ничего не брал, все тут. — Он взял из рук стоявшего рядом молодого какой-то сверток, замотанный в тряпки, и пояс, на котором висела кобура с револьвером.
Уже на обратном пути, мельком глянув на старенький 'Смит-Вессон', успевший покрыться слабым налетом ржавчины, и отложив его в сторону, Обручев взялся за сверток. В тряпки оказались замотаны несколько мешочков с пробами и планшет, содержавший толстую тетрадь с записями, карту и несколько карандашей. Тетрадь, как оказалось, содержала журнал экспедиции. Обручев торопливо перелистал страницы, и, зацепившись взглядом, остановился на записи:
'19 сентября. Сегодня, при взятии шлиховой пробы Колядой, в ней обнаружен небольшой кристаллик алмаза правильной октаэдрической формы. Это уже третий!'.
Так алмазы все-таки в Якутии есть?! Что там написано дальше?
'28 сентября. Шварц проникнулся фанатичной уверенностью, что мы вот-вот должны обнаружить кимберлит, а тогда и алмазоносная трубка будет фактически у нас в руках. Митрофанов заразился от него этим настроением, и мы, несмотря на ударившие морозы и выпавший снег, продолжаем взятие проб. Коляда настоял на строительстве плота, чтобы успеть сплавиться по Далдыну и Мархе в Вилюй до того, как реки встанут.
2 октября. Отплываем. По Далдыну уже идет шуга, речку вот-вот скует льдом'.
Так, значит, записи ведет Васнецов. Записи четкие, сделаны простым карандашом, поэтому попавшая на страницы тетради вода лишь сделала их несколько более блеклыми, но разобрать написанное, хотя и с трудом, можно:
'5 октября. Принято решение двигаться по реке и ночью, иначе рискуем застрять здесь'.
Следующие записи оказались сделаны другим почерком, торопливым, скачущим.
'7 октября. Прошедшей ночью плот наткнулся на топляк и перевернулся. Митрофанов и Шварц не выплыли. Мы с Васнецовым с трудом выкарабкались на берег. Вымокшие, на морозе, без еды, без спичек, чтобы развести костер. Ружья тоже утонули. Единственное спасение — двигаться. Есть надежда выйти к какому-нибудь зимовью.
12 октября. Васнецов совсем плох. У него сильный жар, ночью бредил. Идти не может. Я тоже простужен, но пока держусь.
14 октября. Васнецов утром не проснулся. Похоронить нет возможности. Буду идти, сколько хватит сил. Надо донести дневник и спасенную часть образцов'.
Выходит, дошел до якутов Коляда. Дошел, уже смертельно больной, и все же донес дневник, карту, и образцы. При разборе Обручевым этих образцов в Якутске, там, среди проб, нашлось несколько пиропов, но алмазов не обнаружилось. Видимо пробы с ними утонули вместе с плотом. Так что содержащееся в журнале партии сообщение о находке алмазов подтвердить оказалось нечем.
Таким образом, в активе экспедиций оказалось только Колчимское рассыпное месторождение на Урале. Но, как уже было сказано, все затмила разведка огромных запасов золота для промышленной добычи в районе уже известных месторождений на Алдане и находка первых реальных россыпей золота на Колыме. По понятным причинам, они гораздо больше взволновали и Политбюро, и Совнарком, и Геологический комитет ВСНХ СССР. Поэтому главные усилия геологических экспедиций 1927 года решено было направить именно туда. Однако и на разведку в бассейне Вилюя удалось кое-что отщипнуть...
Глава 11. Даю себя уговорить
Отсутствие Зиновьева в Политбюро было следствием примерно таких же событий, что и в моей прежней истории. Он не сумел засунуть свои амбиции в карман, и продолжал выступать с нападками на политику большинства ЦК. Ради этой борьбы зиновьевцы установили фактический блок с крайне левыми (остатки 'рабочей оппозиции', группы 'рабочая правда', группы Смирнова-Сапронова). Поскольку в нынешней реальности троцкистская оппозиция так толком и не сложилась, часть из тех, кто в моей истории числился троцкистом, разбежалась по другим оппозиционным группам, а часть предпочла вообще ни в какие оппозиции не играть. Так что группировавшаяся вокруг Зиновьева разношерстная публика, взявшая себе громкое имя 'объединенная левая оппозиция', несмотря на то, что первоначальный замах накануне XIV съезда вышел у Зиновьева с Каменевым даже посильнее, чем было в моей прежней реальности, в итоге оказалась куда как пожиже.
Да и единством в этой 'объединенной' оппозиции не пахло. Многие крайне левые были против блока с группой Зиновьева-Каменева, считая их непоследовательными и ненадежными сторонниками — и не без оснований. В свою очередь, зиновьевцы с опаской смотрели на радикализм крайне левых, кричавших о 'термидоре' и 'перерождении партии', не желая заходить настолько далеко — т.е. так далеко, что это могло поставить под угрозу занятие сколько-нибудь серьезных советских и партийных постов, а то и пребывание в партии. Многие вожди ленинградской оппозиции побежали каяться перед партией заметно раньше, чем это было в покинутом мною времени, и во главе всех побежал осторожный Каменев, благодаря чему задержался в Политбюро, в качестве кандидата, и сохранил пост наркома внутренней торговли.
Организационная чистка ленинградской парторганизации сопровождалась, само собой разумеется, переводом туда партработников из других районов страны. Многих Киров привел с собой, других направило Оргбюро ЦК и Орграспредотдел. Сменилось к середине года и руководство Ленинградского отдела ОГПУ. Сначала Станислав Адамович Мессинг еще оставался в Ленинграде в качестве уполномоченного ОГПУ в Ленинградском военном округе, но потом был окончательно отозван в Москву. И этот перевод немедленно сказался на моих семейных делах.
Вскоре после ноябрьского заседания Политбюро Лида огорошила меня новостью:
— Мне сегодня звонил на работу Мессинг. Зовет к себе.
— Куда? В Ленинград? — поинтересовался я без особого удовольствия. Еще бы! Нет никакого желания отпускать от себя супругу в другой город, да к тому же в ее положении.
— Нет, он уже там не служит, — малость успокоила меня жена. — Дзержинский поручил ему возглавить Аналитический отдел, с подчинением непосредственно председателю ОГПУ. Предлагает идти к нему в отдел инспектором. Аттестация сразу по VIII-й категории ('две шпалы' — автоматически отмечаю про себя), а если справлюсь, дадут IX-ю.
Да, девятая категория... Оклад у нее, пожалуй, сразу в полтора раза подскочит. Правда, никакой особой щедрости со стороны Мессинга тут нет. Инспектор отдела в центральном аппарате как раз и соответствует девятой должностной категории. Но вот не хочется мне жену в ОГПУ отпускать, хоть ты тресни!
— Тебе самой-то хочется туда голову совать? — интересуюсь у Лиды.
— С чего бы это ты так заговорил? 'Голову совать...' — с некоторым недоумением откликается она. — Сам же про аналитический отдел толковал еще тогда, в двадцать четвертом, когда мы с Мессингом в тире 'Динамо' столкнулись. Это же не оперативная работа, в конце концов. И, думаю, там интересно будет.
Так вот и возвращаются к тебе бумерангом твои же слова. Но, может быть, все-таки удастся ее отговорить? Однако вскоре мне пришлось не Лиду отговаривать, а отбиваться самому. 'У меня зазвонил телефон...' Настырный Трилиссер достал меня прямо на квартире и стал домогаться теперь уже и моего участия в создаваемом отделе. Подчинялся отдел и вправду напрямую Дзержинскому, только вот основные заботы по руководству им Феликс Эдмундович спихнул на своего заместителя (и так Дзержинский тащил неподъемный воз всяких забот).
