Повесть о потерпевшем кораблекрушение Часть 2

К утру следующего дня, 33-го тамиэля, на этой позиции уже был развернут весь полк — 2400 человек при 16 орудиях (из них 4 картечницы). Кроме того, полку были приданы еще 2 шестиорудийные батареи полевых пушек и 3 четырехорудийные батареи картечниц. Комендант гарнизона, по совету Обера, не пожалел средств на усиление. Бронепоезд скрытно расположился в лесу. Орудия были замаскированы на опушке среди кустов, между их позициями протянулись траншеи.

Обер Грайс прибыл на позиции у Лакатарса вместе с полком. Солдаты впервые готовились применить в деле и винтовку Скелькера, и нарезную пушку с клиновым затвором. Обер с группой механиков со своих заводов вызвался сопровождать полк, чтобы при необходимости оказать техническую помощь. Ему до сих пор довелось наблюдать применение винтовки и нарезной пушки только на стрельбах. Хотя изделия показали себя с лучшей стороны, но приходилось сталкиваться со случаями заедания клинового затвора пушки и с неплотным закрыванием откидного затвора винтовки, приводящим к прорыву пороховых газов и отказам ударно-спускового механизма.

В одиннадцать часов утра на дороге, шедшей рядом с железнодорожным полотном в сторону Сайлора, показалась пехота и кавалерия Великой Унии. В километре впереди гарцевали кавалерийские разъезды. Обер стоял рядом с молодым командиром полка, Теином Реффертом, совсем недавно получившим и подполковничьи погоны, и полк под командование. Подполковник, хорошо знакомый Оберу еще по событиям в Неельрате, где тот командовал добровольческим батальоном, направил на дорогу полевой бинокль. "Оптическая лаборатория Салгарат" — гласили мелкие буковки, выдавленные на металлическом ободке окуляров. Почти никто не знал, что и эта лаборатория контролировалась банком Грайса. Обер тронул Рефферта за плечо:

"Используйте свое преимущество в дальности прицельного огня. Главная цель — их артиллерия. Как только хвост колонны войдет в зону поражения, командуйте..." — тихо произнес он.

Но огонь пришлось открыть раньше. Кавалерийские разъезды королевской армии проскочили вперед и неожиданно для себя оказались перед самыми батареями республиканцев. Захлопали винтовочные выстрелы и молодой полковник срывающимся голосом крикнул вестовому:

"Артиллерии — сигнал к открытию огня!"

Пушки обрушили сосредоточенный огонь на вражескую колонну. Разгром был столь чувствительным, что лишь через два часа, подтянув подкрепления, и развернув под огнем республиканцев дополнительно пять шестиорудийных батарей, королевские войска попытались перейти в атаку. Красные мундиры красиво развернулись в батальонные колонны и двинулись вперед, невзирая на разрывы снарядов, опустошавшие их ряды. Численное превосходство атакующих королевских войск и в людях, и в артиллерии было невелико, и не могло компенсировать превосходство республиканских пушек и винтовок в дальности, точности и скорости стрельбы. Лишь кавалерия смогла выскочить к самым артиллерийским батареям республиканцев, но тут же отхлынула назад, понеся огромные потери от картечи и залпового винтовочного огня.

Попытка обойти позиции республиканцев слева, перейдя железную дорогу, была сорвана внезапно появившимся бронепоездом, открывшим огонь из двух пушек, четырех картечниц и восьмидесяти винтовочных стволов. К вечеру бой затих.

На следующее утро экспедиционные силы Великой Унии вновь предприняли атаки вдоль дороги. На этот раз от побережья было выдвинуто три пехотных полка, два кавалерийских, и 64 ствола артиллерии, в том числе две четырехорудийные батареи мощных осадных пушек. Полк республиканцев к тому времени уже потерял около 200 человек убитыми и ранеными, было разбито три пушки и две картечницы. Еще у четырех картечниц Варлана вышли из строя капризные ударно-спусковые механизмы. У шести пушек и двух картечниц были сильно повреждены лафеты. У одной пушки отказал клиновой затвор. В строю осталось всего 22 орудия, из них восемь картечниц.

Механики Грайса бились над возвращением в строй каждого поврежденного орудия, но снаряды противника их явно опережали. Пушка за пушкой превращались в груды металла. Впрочем, урон королевских войск и в людях, и в артиллерии был гораздо выше, — винтовка Скелькера и новые нарезные пушки прямо-таки выкашивали их плотно сомкнутые ряды, — но явное численное превосходство было на их стороне. У деревни Лаката продолжалась выгрузка войск и снаряжения, и в подкреплениях недостатка пока не было.

Но и в этот день атака за атакой оканчивались ничем. Войска Рагиза II несли тяжелые потери, но не могли продвинуться вперед.

Решающим оказался третий день боя, 35-е тамиэля лета 1461 года. Против республиканцев, которых в строю осталось лишь 1300 бойцов, и их оставшихся 17-ти пушек и картечниц были выставлены четыре пехотных полка (правда, наполовину поредевших), два кавалерийских полка и 52 орудия. Начавшийся артиллерийский обстрел оказался столь плотным, что заставил республиканцев отступить вглубь леса, и начать отход по дороге и вдоль железнодорожного полотна. Составы, предназначенные для эвакуации, приняли раненых, погрузили разбитые пушки на платформы и отправились в Сайлор. Остатки полка, получив всего три роты и 12 орудий в подкрепление, отошли еще дальше вглубь леса и, оседлав дорогу, заняли новую позицию, которую по-прежнему прикрывал с фланга бронепоезд. В густом лесу, покрывавшем окрестные холмы, и прорезанном оврагами, обойти эту позицию было очень трудно и дорогу можно было удерживать небольшими силами.

Сдерживающие бои продолжались еще две недели, до 11-го митаэля осени. Обойти республиканцев вдоль моря было невозможно — там тянулись плохо проходимые горы. Восточнее же дороги шел лес, пронизанный лишь тропинками, на которых засады волонтеров то и дело обстреливали проникавшие туда кавалерийские разъезды. Таким образом, неприятельский экспедиционный корпус вышел из леса, листва которого уже начала понемногу золотиться, на край обширного поля, за которым в холодном осеннем тумане угадывался Сайлор, лишь через двадцать два дня после начала высадки. На его окраинах уже была возведена сплошная линия земляных укреплений, дугой охватывающая город с Юга. У самого моря на скалах расположился старый форт. С востока линия обороны упиралась в реку Афаль, рассекавшую город почти пополам.

Письмо подполковника Маззата-Ро, начальника штаба гренадерского полка Великой Унии Гасаров и Норншатта:

"...И тогда фельдмаршалу пришлось отказаться от своего первоначального плана — охватить Сайлор сплошным кольцом блокады на суше и запереть выход из него с моря, используя Траффинторский флот. Потери, как я уже писал, оказались слишком велики для этого. К счастью, парк осадной артиллерии почти не пострадал, и можно рассчитывать взять город штурмом, и не блокируя его полностью. Однако железная дорога остается пока в руках противника. Теперь все будет зависеть от того, насколько быстро нам удастся прорвать полевые укрепления, в спешке возведенные на южных окраинах Сайлора. Если дело затянется, то нам придется зимовать в поле. Невеселая перспектива!

Мы пока так и не знаем точно, сколько в городе войск, сколько у них орудий. Известен, правда, состав эскадры, базирующейся в Сайлоре. У них всего одиннадацать линейных судов. Адмирал Валобан уже пытался уничтожить их прямо в Сайлорской бухте, но натолкнулся, по его утверждению, на неожиданно сильный огонь береговых батарей. Так или иначе, их эскадра не может выйти из бухты и Валобан в состоянии беспрепятственно поддержать корабельными пушками наш левый фланг.

Несмотря на слабость противостоящей нам наспех возведенной полевой фортификации под Сайлором, я не ожидаю легкой победы. К сожалению, оказалось, что новейшие скорострельные ружья и пушки, которыми вооружены части противника, превосходят наши по всем статьям — не только по скорострельности, но и по дальности, и по точности боя. Когда мы атаковали их у Лакатарса в батальонных колоннах сомкнутыми рядами, они нанесли нам весьма чувствительные потери. Фельдмаршал был вынужден издать приказ о замене батальонных колонн ротными и об увеличении интервалов в шеренгах. Иначе бы они могли буквально выкашивать наших солдат!

Появление этих новых образцов оружия оказалось для нас весьма неприятной неожиданностью. Разведка, как всегда, хлопала ушами. К счастью, хотя бы по боевым судам техническое и количественное превосходство еще на нашей стороне.

В общем, пожелай мне удачи. Чувствую, она мне очень понадобится...".

(Выдержки из письма были опубликованы в газете "Ульпианский вечерний наблюдатель")

К моменту первого штурма Сайлора в железнодорожных мастерских был уже почти готов настоящий бронепоезд. Его предшественник, принимавший участие в боях у Лакатарса, был поставлен в депо на дооборудование.

Обер Грайс докладывал на заседании штаба гарнизона:

"Готовность бронепоезда N1 — двое суток. Готовность бронепоезда N2 — шестнадцать дней. Вооружение: две горные пушки в броневых полубашнях на круговых поворотных платформах, четыре картечницы Далуса с вращающимися стволами, снабженные броневыми щитками, на круговых поворотных платформах. Четыре бронированных вагона в общей сложности на 160 стрелков. Бронированный паровоз. Телеграфная связь между всеми вагонами". — Обер перевел дыхание и продолжил доклад:

"К сожалению, бронированные винтовые пароходы будут готовы не ранее, чем через полтора месяца. Однако у нас есть, что противопоставить эскадре Великой Унии. На береговые батареи уже поставлены одиннадцать мощных нарезных казнозарядных орудий калибра двадцать пять сантиметров. На кораблях нашей Западной эскадры двадцать шесть старых орудий заменены новыми, казнозарядными нарезными пушками калибра 17,5 сантиметра. Может быть, этого недостаточно. Но пока мы не можем дать больше".

"Для рубежа обороны мы могли бы дать через месяц, может быть, несколько раньше, партию из двадцати четырех тяжелых орудий калибра 20,5 сантиметра. Но эту партию мы должны отправить на Северный фронт".

"Что касается стрелкового вооружения и боеприпасов всех типов, то ими мы в состоянии полностью обеспечить нужды обороны". — Обер закончил доклад и опустился на свое место.

Генерал Бадулу обвел взглядом присутствующих:

"А как обстоит дело с прикрытием восточного направления? Если красные мундиры двинут кавалерию в обход, восточнее реки? Ведь Афаль вовсе не является непреодолимым препятствием".

Командир волонтерского округа встал со своего места:

"К настоящему моменту на позициях в лесу за рекой Афаль сосредоточено одиннадцать волонтерских рот. Они все перевооружены нарезными штуцерами. У них совсем нет артиллерии, но в лесу она особенно и не нужна. Плохо, что у них всего два эскадрона кавалерии, а по правде сказать, это всего две сотни".

Бадулу повернулся к неприметному офицеру с майорскими погонами:

"Имеются ли полные сведения о численности войск противника?"

Ответ прозвучал немедленно:

"Восемь линейных пехотных полков, три гренадерских, два гвардейских, четыре полка улан, два гусарских, один конногвардейский, 93 ствола полевой артиллерии, 38 тяжелых осадных орудия. Полки не сведены в дивизии. Корпусом командует старый фельдмаршал, комт Арагиари".

"Хорошая работа!" — искренне произнес один из дивизионных командиров.

Сведения подтвердились назавтра же. Все перечисленные части расположились в поле перед городом и стали оборудовать лагерь, сооружать позиции для артиллерии, рыть траншеи...

Несколько дней бои сводились к коротким ружейным и артиллерийским перестрелкам. Но однажды утром (это было 30-е митаэля осени) разом загрохотала почти вся артиллерия королевского экспедиционного корпуса. Республиканские батареи, оттянутые вглубь оборонительных линий вне досягаемости прицельного огня вражеской артиллерии, отвечали огнем с предельных дистанций. Лишь на следующий день войска Рагиза II двинулись на приступ.

Десятилетний сын Обера Грайса, Тиоро, постоянно упрашивал отца взять его с собой на позиции, "посмотреть войну". Но Обер вовсе не собирался допускать своего сына и близко к местам боев, да и сам он после Лакатарса все время проводил в городе, на заводах и верфи. Лишь когда канонада неожиданно утихла, и со стороны вражеских позиций донесся отчетливый бой барабанов, возвещавший о том, что королевская пехота пришла в движение, Обер Грайс не вытерпел и отправился на позиции полка, которым командовал Тейн Рефферт. После тяжелых боев в заслоне полк был пополнен мобилизованными. Солдаты заняли свои траншеи, сильно поврежденные не прекращавшимся артиллерийским обстрелом. Все они были переодеты в новую полевую форму цвета прошлогодней листвы, без ярких кантов, позументов и погончиков.

Обер неотрывно смотрел как приближались королевские солдаты, шедшие по-прежнему в ротных колоннах, разве что немного увеличив интервалы в шеренгах и между линиями. Их темно-красные мундиры с белыми выпушками, ладно подогнанные по фигуре, золотые эполеты офицеров, высокие белые с красными околышами фуражки смотрелись куда как наряднее тусклых гимнастерок и таких же кепи республиканцев, только полученных со склада и еще не успевших обмяться, хранивших отчетливые складки — следы лежания в тюках. Артиллерия республиканцев исправно прореживала строй противника, но вымуштрованные солдаты снова смыкались, заполняя разрывы, переступая через тела павших товарищей, и вновь выстраивалась чуть колеблющаяся линия блестящих в лучах осеннего солнца штыков.

Подполковник Рефферт нервно покусывал губы. Когда до противника осталось менее полутора тысяч шагов, раздались редкие выстрелы отборных стрелков, стремившихся поразить неприятельских офицеров. Но вот линии красных мундиров подошли на пятьсот шагов. Раздались команды взводных:

"Заря-ж-жай! Прицел четыре, в пояс, по пехоте противника-а-а... Огонь!"

Обер наблюдал, как стоящий рядом в траншее солдат заученным ударом ладони по рукояти затвора вперед и вверх отомкнул защелку, откинул затвор вперед. При этом дисковой эксцентрик, жестко скрепленный с затвором и вращавшийся вместе с ним, отжал извлекатель гильзы, скользнувший по густо смазанным направляющим и вышедший на три сантиметра за казенный срез ствола. Солдат быстро вставил патрон в казенник, хотя и не до конца, поскольку патрон упирался закраинами гильзы в извлекатель. Повинуясь движению руки, затвор захлопнулся, дослав патрон в патронник косо срезанным нижним краем. Зацепы извлекателя вошли обратно в казенный срез ствола, освобожденные обратным движением дискового эксцентрика. Захлопнув затвор, солдат скользящим движением руки взвел курок ударно-спускового механизма. Короткое прицеливание — и вдоль траншей раздался грохот нестройного залпа.

Через некоторое время колонны королевских солдат окутались дымом и они стали залп за залпом отвечать на огонь, ведшийся из траншей. Однако грохот штуцеров раздавался отнюдь не так часто, как треск винтовок Скелькера, казавшийся почти непрерывным.

Губительный огонь винтовок, стрелявших втрое чаще, чем штуцер, раз за разом останавливал колонны королевских солдат. Но артиллерия королевских войск нанесла значительный урон республиканской пехоте, несмотря на большую убыль орудий, разбитых снарядами нарезных пушек республиканцев. Винтовочный огонь раз за разом слабел, траншеи и люнеты превратились в беспорядочные нагромождения глубоко перепаханной земли, и к вечеру королевские войска ворвались на позиции защитников Сайлора.