Пролог. Дейтрос.На тверди небесной

Неужели все кончилось так глупо, и это мой удел до конца жизни — бродить по мирам, не встретив ни одного человека, с которым можно хоть как-то поговорить?

Но я хочу домой...

Я вдруг поняла, что должна вернуться. Потому что иное было бы нелепо. Моя жизнь — она не бессмысленна, и все происходящее в ней — совершенно не случайно. Теперь я видела это явственно. Наша жизнь похожа на тщательно написанный роман, и нелогичных сюжетных ходов в ней не бывает. Бывают, как в хорошем романе, неожиданные и резкие повороты, но и они подчиняются определенной закономерности. Наша жизнь — произведение искусства. И я даже знаю — чьего.

Если предположить, что все происходит в мире случайно, то конечно, легко может оказаться так, что я вечно буду блуждать среди миров.

Но я почему-то знала внутренне, что это не может быть так. Просто потому, что это было бы некрасиво. Это не соответствовало бы внутренней логике сюжета моей жизни. Я увижу людей, обязательно увижу... но когда и как?

— Господи, — произнесла я вслух, пасмурно, сидя на бесплодной почве Медианы, — сколько же можно так блуждать?

Шум не снился мне. Там грохотало что-то вдали. Похоже на грозу — но в Медиане ведь не бывает осадков. Я с трудом вылезла из ямки, в которой провела ночь. Уничтожила виртуальную постель.

Отсюда, с вершины невысокого холма, все было видно очень хорошо. Долина передо мной буквально покрыта белым — точно манной небесной, но это были бойцы Дарайи. И там, дальше, я разглядела дейтр. Их было двое. Они стояли спина к спине, крошечные издали темные фигурки. Вокруг них что-то клубилось, сверкало, грохотало. Шел бой.

Я обернулась назад, почти интуитивно, и увидела, что и за холмом долина покрыта белым — еще одно подразделение "воинов света" спешило на помощь своим.

Я создала виртуальную летающую доску и легко соскользнула с крутого уступа. (Много позже я увидела такие доски в американском фильме "Назад в будущее"). А не стать ли мне невидимой? Не слишком хорошо, если дарайцы не дадут мне даже пробиться к своим. Я еще не умела преображать себя, но создала вокруг односторонне прозрачную сферу, снаружи она имела цвет неба и была почти неразличима на его фоне, да никто и не обращал на меня внимания.

... Один из дейтринов, молодой черноволосый парень, создал огненных змей, которые шипели и жалили всех, кто пытался приблизиться на расстояние броска шлинга. Несколько дарайцев безуспешно пытались уничтожить этих змей. Меж тем дейтры создавали новое и новое оружие... безуспешно. Синяя волна накатилась на ряды дарайцев и погасла. Шипы выскакивали меж "воинов света" прямо из земли, и некоторые оказались пронзенными, дарайцы отшатнулись — но их было слишком много. Взрывы чего-то непонятного то и дело гремели средь их рядов — но существенного впечатления тоже не производили. Парень явно устал, а его напарница, темноволосая девушка, была ранена, стояла на одном колене, штанина, мокрая, видно от крови, закрутилась вокруг второй ноги, но как-то дейтра еще держалась. Временами она хваталась за товарища, но удерживала равновесие, вытянув вбок раненую ногу.

Их слишком много...

Я начала бить, не выходя из сферы невидимости. Почему-то мне вспомнился недавно читанный Экзюпери — как он на своем самолете-разведчике оказался в лучах прожекторов над ночной Францией. И из моей сферы вниз полился свет. Несколько потоков — зеленый, белый, алый. Зеленый расслаблял члены, парализуя их, белый, высокотемпературный, жег, алый — убивал на месте.

Потоки скрестились. Это было очень красиво — над полем воинов в белых плащах, над серой Медианой играющие световые потоки, они сливались, образуя новые невиданные цвета, они падали на лица, на одежду... и там, внизу, дарайцы замирали и падали под этими потоками. На миг моя решимость ослабла, и потоки как бы застыли, но я снова взглянула на дейтр... умирающих, почти обреченных. И даже не на смерть обреченных , на плен. Как Дэйм. Стиснув зубы, я снова послала свои потоки.

Не все зависит от оригинальности оружия. И от убойной силы его возможных аналогов на Тверди. Точнее, мало что зависит. Ты можешь создать банальный меч-одноручник, и он окажется эффективнее атомной бомбы. Важнее всего сила и энергия, вложенная в оружие. Я выспалась и была свежей и бодрой. Я была готова на все, чтобы спасти дейтр. Под моими потоками войско дарайцев дрогнуло и начало отступать.

Я увидела, что и дейтры подхватили мои потоки — и с их стороны лились разноцветные снопы лучей, убивая и уничтожая отступающих дарайцев.

По мне никто не стрелял — в принципе, сфера всего лишь маскировала меня, различить ее в небе было можно. Но видимо, дарайцы совершенно растерялись. Они бежали к невысоким холмам, где я ночевала, один за другим они исчезали, переходя на Твердь. Наконец я уничтожила сферу и с небес спикировала к дейтрам. Парень шел вслед за врагами, добивая оставшихся, не успевших сбежать. Девушка теперь лежала на земле, обхватив руками раненую голень.

— Спаси тебя Господи! — прошептала она, глянув на меня. Опять этот странный феномен — я не знала слов, но как-то поняла смысл.

Я присела рядом с ней. Черт возьми, ну и что теперь делать?

— Что там? Как Бен?

— Он справляется. Только там еще один отряд, за холмом. Надо уходить, — сказала я.

— Дождемся Бена.

Девушка с трудом вытащила откуда-то из кармана небольшой плоский ящичек. Бросила мне. Я открыла... Ну да, она ведь думает, что я дейтра. Я должна понимать, что с этим делать и как оказывать помощь раненым.

К счастью, уже вернулся Бен.

— Надо уходить, — сказала я. Он кивнул мне и нагнулся к своей напарнице.

— Кровит? До Тверди дотерпишь?

— Да. Уходим!

Только я не знаю дороги! — предупредила я. Парень поднял девушку на плечи.

Пошли. Тут недалеко до Врат.

Автомобиль двигался мягко и быстро. Настоящий вездеход, даже лесные грунтовые дороги, изрядно сжиженные мокрой погодой, он преодолевал, не снижая скорости.

Мы с Беном почти не разговаривали. Да, на Тверди мы могли общаться по-дарайски, многие дейтры этот язык изучают. Но просто не хотелось говорить. Я уже рассказала свою историю. Лиссу мы оставили в госпитале в Зоне (оказывается, в Лайсе дейтры живут в специально выделенных для них резервациях), и теперь ехали в другую Зону, в Ласнир, где, во всяком случае, находился сейчас мой отец. И наверное, Квиэр. И Эльгеро.

Бен и Лисса возвращались из разведки и были застигнуты дарайцами в Медиане. Я подоспела как раз вовремя. Все кончилось для нас благополучно. Жизнь Лиссы тоже вне опасности, хотя ранение и серьезное.

О чем еще говорить, все и так ясно.

Я просто смотрела в окно, на мелькающий пейзаж — нет, не похоже на Землю. Или просто на Россию не похоже? Очень много желтого и рыжего. Камни с фиолетовыми прожилками, остроконечные, словно крыши гномьих избушек. Почему они здесь такие? В сероватом воздухе парят паутинки, кружат, падают на землю. Лес, этот странный лес, остролистый, желтовато-рыжий, но не осенний, не умирающий — живой. Просто цвет другой преобладает, хотя кое-где и зелень есть. Пожалуй, Дарайя более похожа на Землю.

Один раз за окном мелькнула странная очень толстая мохнатая змея. Ее короткая черная шерсть отсвечивала глянцем. Очень хотелось разглядеть подробнее, но Бен быстро вел машину.

Временами мы проезжали населенные пункты. Дома с одинаковыми совершенно круглыми крышами-куполами. Конструкции из металлических балок неизвестного мне назначения. Играющие дети — вполне обычные дети, разве что одежда непривычная. С такими вот детьми Эльгеро дрался, когда сам был мальчишкой.

То и дело я доставала из кармана и грызла плитку орехового концентрата. С медом. Это тебе не висс. На самом деле очень вкусно. Хотя конечно, в Зоне нас покормили нормально.

Бен попросил разрешения и включил музыку. Собственно, это даже не музыка была, а запись каких-то псалмов, насколько я могла разобрать. Я не понимала дейтрийского. Но явно это было нечто религиозное. Некоторое время я пыталась вслушиваться, потом просто отключилась.

Машина остановилась за воротами. Бен полез разбираться с часовым, предъявлять какие-то документы. Я задумчиво смотрела вперед, на белые низкие коробки домов и высаженную меж ними молодую поросль. Какой-то человек быстро шел по дорожке к нам. Очень быстро. И что-то в нем показалось мне знакомым.

Эльгеро!

Я мигом оказалась на земле. Побежала к нему. Странный, непонятный порыв, секунда — и Эльгеро уже держал меня в объятиях.

Время застыло.

— Деточка, — разобрала я сквозь колыхание и шорох громадных глыб Времени, — деточка... ты жива.

Он отпустил меня. Вытер глаза ладонью.

— Кей... я не верил, что ты выберешься. Мы собирали экспедицию... на свой риск.

— Все равно вряд ли бы получилось, — сказала я. Губы слушались почему-то плохо.

— Да... твой отец. Он не может. Мы не могли бы использовать ключ. А найти тебя так...

— Что с отцом?

— Он болен... ничего. Он будет жить. Но воевать — уже нет.

— Сердце?

— Да. Ему сорвали сердце. Совсем. Ничего. Как ты?

— Я нормально.

— Пойдем, — он взял меня за руку. Я обернулась на Бена. Тот улыбнулся и помахал мне рукой. Ну ясно... пристроил наконец, теперь можно и своими делами заняться.

Эльгеро что-то крикнул ему по-дейтрийски, тот ответил. Я еще раз помахала Бену, и мы двинулись по дорожке — покрытой словно очень твердым красноватым асфальтом.

Нет, не асфальтом... не знаю.

— Что ты ему сказал?

— Сказал спасибо за тебя. А он ответил, что это тебе спасибо, потому что ты их спасла.

Я вдруг вспомнила.

— Эльгеро... я это... я в церковь хочу. Можно? Ну это... причастие.

— Можно, — сказал Эльгеро, крепче сжав мою руку.

Дейтрийский храм напоминает готику. Те же стрельчатые высокие окна, только вот без витражей — обычное матовое стекло. И самый верх купола — всегда прозрачный, так что сверху льется неистовый свет. Мы вошли в церковь святого Стефана, и у входа стояла скульптура — весьма натуралистичная. Это был даже не святой Стефан, которого раньше Эльгеро мне показывал на старинных картинках. Это был какой-то дейтрин по виду. Он стоял на коленях, в одной рубашке, весь уже в ссадинах, вокруг валялись камни, Стефан молился, сложив руки и глядя в небо. Только вот выражение его лица напоминало Эльгеро во время молитвы — вид у него был не как у убиваемого ягненка, а скорее, как у связанного, но не сдавшегося внутренне льва. И еще была странная радость в глазах умирающего святого.

А впрочем, он, наверное, и радовался.

Еще там была прекрасная статуя из белого камня — Богородица с Младенцем. А над алтарем висело огромное Распятие. Мне сразу захотелось встать перед Ним на колени. И просто побыть рядом. Но Эльгеро уже шел ко мне в сопровождении высокого, чуть седоватого священника-дейтрина в черном облачении.

— Вот, Кейта, познакомься. Отец Тим.

Я не знала, как в Дейтросе принято обращаться к священникам и глупо сказала.

— Здравствуйте.

Руку, однако, протягивать не стала — кто знает, как положено у них? Отец Тим чуть улыбнулся.

— Пойдемте, Кейта? Вы хотели поговорить со мной?

Мы оставили Эльгеро у алтаря — он тут же встал на колени и начал молиться. А мы с отцом Тимом оказались в небольшой комнатке, здесь ничего не было — два стула, столик и Распятие на стене. На столике лежала Книга, с чеканкой на черной обложке — серебряным крестом. Я подумала, что наверное, это Библия.

— Садитесь, Кейта... Как я понял, вы уже крещены, в детстве?

— Да, но... там, на Земле. В православной церкви.

— Это неважно, крещение считается. Вы были в плену, как я понял?

— Да.

— С вами произошло что-то?

Я кивнула. И начала рассказывать — казалось, этого, происшедшего со мной, так много, что и всей жизни не хватит рассказать об этом. Конечно, я говорила только о главном, о том, как Господь коснулся меня. Все остальное сейчас казалось мне совершенно не важным. Да оно и было неважным, ведь даже во время моих блужданий по пустыне я ни о чем ином и не думала.

Но рассказ получился совсем коротким. И даже скучным. Что тут, в самом деле, говорить? Мне предложили нарисовать карикатуру на Бога. Я подумала и поняла, что не могу, потому что Бог есть на самом деле. Я вдруг почувствовала, что Он есть. И до сих пор Его чувствую рядом. Отец Тим воспринимал рассказ спокойно, не удивляясь, с непроницаемым лицом. Потом он сказал.

— Что ж, я рад за вас.

И стал задавать мне простые вопросы по Катехизису. Я еще помнила занятия с Эльгеро, да и то, что забыла, каким-то волшебным образом само появлялось у меня в голове. Я знала эти ответы. Отец Тим кивнул.

— Вам нужно исповедоваться, Кейта?

И посмотрел на меня внимательными светлыми глазами. Мне стало ужасно неловко. Он прав — надо, конечно, исповедоваться. Раз уж я теперь хочу жить с Господом. С этого надо начать. Но страшно... Как это делается вообще? Я ляпнула.

— Да... Но я не знаю, как.

Отец Тим дал мне небольшую книжечку для подготовки и вышел. В книжке перечислялось множество вопросов, на которые следовало ответить. Я знала уже, какие бывают грехи в принципе. Но ответы на вопросы неприятно меня поразили — оказывается, за свою жизнь я успела нагрешить очень здорово. К счастью, отец Тим предусмотрительно оставил мне и карандаш с листочком бумаги — не записывая, я бы нипочем не запомнила все.

Откровенно говоря, пока я готовилась, о Господе не думала совершенно. Думала я о том, как бы не опозориться перед отцом Тимом. Как сформулировать весь этот кошмар... Ведь если подумать, нет вообще ни одного греха, который мне не был бы свойственнен. Даже людей я уже убивала. Хотя здесь у меня были некоторые сомнения — вот Эльгеро постоянно кого-нибудь убивает, и что, он все время в этом кается? Но глупо же каяться, зная, что ты убьешь снова. Однако в разделе про убийства был и еще один вопрос — желали ли вы кому-нибудь смерти? И вот на него я могла ответить совершенно положительно — да. Во-первых, я желала смерти себе — лет в 14... когда меня и в классе дразнили, и с подругой мы переругались, и с Сашей трагедия. Я совершенно серьезно думала о самоубийстве, и если бы была возможность умереть по желанию, просто закрыв глаза, я бы обязательно ею воспользовалась.

Во-вторых, я желала смерти нашей учительнице химии, которая меня просто достала, и вообще была очень подлой личностью. Мне хотелось, чтобы она просто куда-нибудь исчезла. А в десятом классе выяснилось, что у нашей Марганы злокачественная опухоль, и что ужасно — на словах-то я охала и ахала, а вот внутренне радовалась...

Ну и так далее. Лень вообще была моим любимым грехом, а еще чревоугодие, и гордыня точно была, и зависть, а про наши отношения с Игорем и говорить нечего... В общем, когда я список грехов закончила, я просто ужаснулась и поняла, что просто не знаю, как все это рассказывать отцу Тиму. Что удивительно — ведь до сих пор я считала себя вполне нормальной, неплохой девушкой. Нисколько не хуже других. А тем, как я вела себя в Медиане, с Эльгеро и потом в плену — даже где-то гордилась. Думаю, не каждая из моих знакомых так бы вот смогла. Но... сейчас я вдруг отчетливо поняла, что мне за себя ужасно стыдно. Наверное, таких, как я, больше вообще нет. Уж в Дейтросе — точно нет, они все такие герои... И как это все рассказывать священнику?