Деревянный Меч и Та Которую Любит Небо

"Кажется, люди, Хорг" — невесело произнёс он, обращаясь к волку, сидящему в двух шагах — "Значит, нам не придётся ловить козу или олениху. Зато придётся драться. Ведь летящие на риси наверняка аганы. А аганы имеют на нас зуб".

Крылатые всадники продолжали медленно приближаться. Они были ещё далеко, и Даргед решил, что успеет добраться до башни, раньше их: нужно пройти только три хариля, и всё время под уклон.

Аганы на "секущих" по-прежнему оставались темными точками на светлой синеве неба, когда Даргед устроился на верхней, смотровой, площадке башни. В руках у него был верный лук, рядом лежало три сотни стрел — он покажет этим трупоедам, что такое гиалиец, пусть даже давно переставший сам себя считать таковым. Летите, трупоеды, быстрее.

II

Нардхор вглядывался в проплывающие внизу лесистые горы — скоро должна появиться та самая башня, о которой совершенно случайно удалось узнать в деревушке, прилепившейся к самому краю предгорных лесов.

Просто удача, что всё так получилось. Его дружина — три десятка самых верных Гвану Змеиное Жало и его сыну воинов — собирала дань с агэнаяров, живущих в предгорьях. И потому именно Нардхор услышал жалкий лепет охотника, оправдывающегося, что не выдал положенный урок из-за того, что осенью в горах на ничейной земле он и двое его погибших товарищей столкнулись с неизвестным, который колдовством одолел их. На силу ему удалось ноги унести. Но раны, нанесённые колдуном, не позволили ему охотиться всю осень и начало зимы.

Сын Гвана Змеиное Жало сделал грозное лицо и разразился потоком ругани на аганском и агэнаярском. Но в душе он был рад: колдун, вдобавок ко всему светловолосый, мог быть только лумаргом. И потому дикарь отделался десятком плетей.

Ведь где лумарг, там и эта сучка, опозорившая свой род. В отличие от большинства аганов, переживавших из-за недостойного поведения дочери Великого Князя, Нардхор втайне этому радовался — теперь опозорившая себя девка достанется ему — Бардэдас и его сыновья будут рады выдать её за любого, а кто из знатных аганов, ведущих своё родословие от самих Четырёх, согласится взять в жёны такое сокровище, пусть она дочь самого ард-дина. Ну, он то не будет особо привередничать. Хотя, конечно, то, что это тварь принадлежала когда-то колдуну-лумаргу, он, Нардхор, сын Гвана Змеиное Жало, никогда не забудет, и не раз, и не два она получит от него хорошую взбучку.

Нардхор так спешил домой, собирать отряд для поисков колдуна и дочери ард-дина, что даже не удосужился замести следы. Потом, в Келен-Конноте, он упрекнул себя за то, что не вырезал всё население деревни. Дабы кто-нибудь из них не сообщил о беглецах ард-дину или тем более Кувандасу, возле которого отирается этот зазнавшийся Андахор, всё преимущество которого перед сыном Гвана в том, что его отец чистокровный аган, хотя такой же бывший несвободный, как и Змеиное Жало.

С какой радостью Нардхор собирал верных людей, посылал гонцов к талдфаганам, с каким нетерпением ждал ответа от Андазира Талдфаганского. Наконец, собрались все, имеющие интерес в этом деле: Нардхор, желающий заполучить Дандальви, и Андазир, жаждущий отомстить убийце брата и иных сородичей.

Потом были долгие дни в седле, на палящем солнце и леденящем ветру. К концу дня все валились с ног. А утром, едва солнце окрасит восток, Нардхор и Андазир поднимали своих людей. И опять было внимательное разглядывание однообразных гор, плавными навалами поднимавшихся всё выше и выше. Но, кажется, теперь цель близка: агэнаяры говорили, что башня стоит там, где горы начинают понижаться к северу. Значит где-то здесь.

Башню увидел длинноусый дружинник Андазира. Он тотчас же огласил воздух радостным криком. Вслед за ним её заметили и другие. Сверху строение казалось неказистым, совсем не похожим на огромное и неприступное сооружение, каким оно рисовалось со слов агэнаяров, охотившихся в окрестных лесах.

Восемьдесят всадников направили своих крылатых коней к покрытому соломой четырёхугольнику. На крыше темнело что-то.

Первый воин-талдфаган — тот самый усач, увидевший башню первым — снизился вровень с кровлей. И в следующий миг из его глаза торчала стрела. Прежде чем аганы убрались на безопасное расстояние, ещё четверо распрощались с жизнями.

III

Даргед спокойно наблюдал за приближающимися аганами. Среди них он легко узнал Нардхора и Андазира. Значит, предстоит умереть. Что будет с сыном. Может быть, трупоеды пощадят ни в чём невиноватого перед ними младенца. Остаётся надеяться только на это: верный Хорг может, конечно, унести Дагодаса до ближайшего человеческого селения, но вряд ли донесёт живым. Лучше уж положиться на милосердие аганов.

Вот трупоеды подлетели на расстояние выстрела из лука. Даргед, улыбаясь, вложил стрелу в изгиб лука и натянул тетиву — до самого уха. И отпустил тугую струну. Аган, в которого попала стрела, коротко взмахнул руками и обмяк, свесившись в седле набок. Гиалиец потянулся за новой стрелой, не сводя взгляда с парящих вровень с крышей трупоедов. Вот ещё один всадник грузно свесился вправо. А следующий — влево. Мимо Даргеда просвистели несколько стрел, но это нестрашно — с непрерывно движущегося и дёргающегося в такт взмахам крыльев "секущего" затруднительно метко выстрелить. Поняв, что так их всех перестреляют, а сесть на крышу всё равно нельзя, аганы отлетели и стали садиться на вершину горы — как раз на ту самую, что он облюбовал под могилу Дандальви.

Встав в полный рост, Даргед смотрел, как трупоеды один за другим слазят с риси и направляются вниз по склону. Вот передовые приблизились на три сотни шагов. Гиалиец пустил стрелу в передового агана. Тот подставил небольшой круглый щит. Тогда Даргед выстрелил ему в ноги. Трупоед упал, на миг открывшись. Этого хватило, чтобы третью стрелу послать в горло.

Всё это не понравилось гиалийцу — если тратить на каждого дикаря по две стрелы, то их запас может кончиться раньше, чем трупоеды. С сожалением вздохнув, Даргед пустил четвёртую стрелу, выбрав не защищённого щитом врага. Тот упал, крича от боли. Товарищи презрительно засмеялись над малодушным. Впрочем, через мгновенье им стало не до смеха — Даргед быстро, как только мог, послал в трупоедов пять стрел, из которых четыре нашли цели: два воина легли мертвыми, ещё двое выдернули стелы — один из плеча, второй из ноги. Унося убитых и раненых, аганы отошли — торопиться было незачем: беглецы никуда не денутся. Несколько трупоедов осталось наблюдать за башней с безопасного расстояния. Остальные вернулись к крылатым коням.

Солнце перевалило за полдень, Даргеду хотелось пить и есть. Но уйти с крыши он не решался, поскольку это сразу станет заметно трупоедам, чем те не преминут воспользоваться. Ничего не происходило — в аганском стане готовили еду, тошнотворный запах варёного мяса доносился до гиалийца. Караульных сменили — теперь в пяти сотнях локтей от башни сидело человек десять.

С вершины горы взлетело десяток "секущих". Седоки направили зверей вверх, закружили на высоте, на которой лук Даргеда их достать не мог. Вниз полетели горящие стрелы. Большая часть их попала на землю, запалив сухую траву вокруг башни. Караульные аганы отскочили подальше, спасаясь от огня. Несколько стрел гиалиец успел выдернуть, прежде чем они успели воспламенить мох, густо покрывающий крышу башни.

Даргед посмотрел вверх, обращаясь к "секущим", парящим над ним. Призыв был услышан: несколько мгновений, и в небе завертелась круговерть — риси кидались на людей и друг друга. "Это послужит вам хорошим уроком" — подумал довольно гиалиец.

"Эй, трупоеды!" — крикнул он — "Не пытайтесь больше поджечь мой дом! Я выхожу!" Аганы, услышав это, в страхе попятились от башни. Двое побежали к остальным, сидящим на вершине горы.

Даргед, не спеша, спустился по лестнице на жилой ярус, поцеловал в последний раз холодные губы Дандальви и вышел прочь. Выскользнув из ворот, он прошёл вдоль стены направо и завернул за угол, навстречу трупоедам, спускающимся с горы.

Они медленно шли нестройной толпой — Даргед чувствовал их страх и нежелание встречаться с ним в рукопашной. Вожди, Нардхор и Андазир, плелись в последних рядах. Приблизившись на расстояние полёта стрелы, аганы начали стрелять из луков. Гиалиец ответил им тем же, быстро перемещаясь из стороны в сторону, уклоняясь от вражеских стрел. Шестеро трупоедов упали один за другим. Остальные, решив, что лучше поскорее сойтись с неуязвимым колдуном в рукопашной, бегом преодолели последние полсотни шагов.

Навалились они с трёх сторон. Даргед стоял спиной к стене. Яростно орудуя мечом, он отбросил напавших прочь. Четыре новых трупа лежали у его ног. Аганы стояли, не решаясь напасть. "Убейте колдуна" — визгливо крикнул Нардхор. Трупоеды нерешительно придвинулись к гиалийцу. Ещё двое убитых, и они вновь нерешительно переминаются с ноги на ногу, поглядывая то на Даргеда, то на стоящих поодаль вождей.

Гиалиец, бросившись вперёд, вызвал в рядах аганов панику — более пятидесяти воинов бежали от одного единственного противника. Даргед успел зарубить пятерых врагов. Остальные собрались в кучу в двух сотнях локтей от башни. Андазир гневно ревел, обрушивая на головы струсивших потоки затейливой брани. Пристыженные воины вновь пошли на гиалийца, построившись плотным строем — десяток щитоносцев прикрывал остальных, которые посылали десятками стрелы.

Щиты не очень хорошо оберегали аганов от гиалийского лука — Даргед бил по ногам и в головы. Ещё четверо трупоедов выбыли из строя. Но две стрелы попали в самого гиалийца: одна оцарапала плечо, а вторая застряла в руке. Времени вынуть их не было. Аганы, ободренные тем, что лумарг не такой уж и неуязвимый, приблизились, расстреливая Даргеда в упор. Ещё три стрелы попали в гиалийца. Он бросился вперёд, ворвался в трупоедский строй, сея смерть.

Среди павших от его руки оказался и талдфаганский дин. Как и полагается воину, Андазир встретил свой конец с оружием в руках и лицом к врагу — в отличие от многих своих дружинников, в панике бежавших от колдуна. На миг противники встретились глазами. И последнее, что увидел перед смертью князь талдфаганов, это было лицо Исключённого Из Перечня Живых, искажённое в жуткой гримасе.

Трупоеды были готовы вновь обратиться в бегство, но тут Даргед остановился. Затем он упал на колени. Несколько длинных копий вошли в его грудь. Движением меча гиалиец перерубил древки, встал, шатаясь, и обрушил на врагов последний град ударов, разрубая медные доспехи словно масло. И, наконец, упал. Аганы, отойдя от тела колдуна подальше, принялись забрасывать его копьями и стрелами.

Нардхор подошёл к утыканному, как ёж, лумаргу. "Переверните его вверх лицом" — велел он своим воинам. Те принялись выполнять приказ вождя. Из-за большого количества копий, торчащих из тела гиалийца, его пришлось поставить чуть ли не вертикально, так что лицо его оказалось вровень с лицом Нардхора, что не очень понравилось сыну Гвана Змеиное Жало, желающего видеть врага у своих ног.

"Вот ты и мёртв, лумарг" — довольно протянул Нардхор и плюнул в лицо Даргеду. Тело гиалийца шевельнулось, глаза его приоткрылись. Аганы в ужасе попятились — все кроме сына Гвана змеиное Жало, который не мог оторвать взгляд от глаз висящего на копьях противника. Гиалиец сделал последний в своей жизни рывок, дотягиваясь до горла полукровки. С противным хрустом его плоть нанизывалась на копья, но это не имело никакого значения. Нардхор истошно завизжал, не в силах отвести взгляд от лица Даргеда. Тот медленно тянул руку к дёргающемуся кадыку Нардхора. Наконец гиалиец дотянулся и сжал горло врага. Полукровка захрипел, засучил ногами. Раздался хруст ломаемых шейных позвонков. Сын Гвана Змеиное Жало обмяк. Его убийца тоже.

Аганы долго не решались приблизиться к своему вождю и лумаргу. А когда всё-таки набрались смелости и освободили Нардхора из крепких рук колдуна, то увидели, ужас, застывший на лице сына Гвана Змеиное Жало. Кровь уже перестала течь из его рта. Деревянный Меч признаков жизни больше не подавал. Но всё равно, лумарга боялись трогать.

Обессиленные боем, уцелевшие воины Андазира и люди Нардхора — три десятка из восьмидесяти, отправившихся в этот поход - не заметили новой опасности. А даже если бы и заметили, то всё равно не смогли бы ничего сделать. Их было слишком мало против двух сотен вылетевших из-за гребня горы всадников на риси.

IV

Кувандас глядел на тесную кучку талдфаганов и людей Нардхора, надёжно связанных. Опоздал, опоздал — билось в голове. Груда трупов, среди которых колдун-лумарг, мёртвая сестра и кричащий от голода младенец, плод незаконной связи — вот и всё, что удалось застать. Ну и ещё волк, которого пришлось убить — иначе было не войти в башню.

Поздно, слишком поздно верный Андахор с друзьями заехал в поисках хорошей охоты в подлесную деревню, где от местных агэнаяров услышал о таинственном воине, обосновавшемся в башне на перевале. И слишком поздно сообщил об этом ему, Кувандасу.

Он ещё раз окинул цепким взглядом поле боя — нечего сказать, добрый был воин этот лумарг — четыре десятка с собой к трону Проклятого забрал. И ведь не юнцов — всё крепких и бывалых рубак. Скажи кому, не поверят. Да и сам бы не поверил, если бы не увидел своими глазами. Такого бы в зятьях иметь, ну и что с того, что колдун — зато враги бы боялись, и не только враги. А по нынешнему времени не известно, кого больше опасаться — врагов или своих, аганов.

-Да, жаль лумарга — словно прочитав мысли дина, сказал Андахор — Да и госпожу тоже жалко — добавил он следом.

-Андахор — негромко сказал Кувандас — Этих ублюдков кончайте. Оставьте четырёх — двух талдфаганов и двух наших. А остальных с колдуном и сестрой закопайте. Волка туда же положите.

-Может, сначала они могилу выкопают? — спросил Андахор.

-Да, конечно — кивнул сын Великого Князя.

Пленные и воины Кувандаса всю ночь рыли каменистую землю. Брат Дандальви выбрал, не понятно как угадав, то же место, что и гиалиец. На рассвете яма была готова.

В центр могилы на ложе из елового лапника положили Даргеда и Дандальви, справа от лумарга лёг верный Хорг с застывшим навсегда злобным оскалом на окровавленной морде. В голову им накидали оружие убитых талдфаганов. Теперь пришёл черёд пленных: они падали с перерезанными глотками один за другим в ногах гиалийца.

Последние четверо, дрожащие от страха, услышали неожиданно: "Этих оставить. Привезём их в Келен-Коннот свидетелями злодейств талдфаганского дина Андазира и Нардхора, неверного раба ард-дина". Кувандас, махнул рукой. Воины оттащили помилованных от края могилы. Следом за принесенными в жертву кинули трупы убитых колдуном в бою.

Сверху над телами соорудили настил из тонких берёзовых брёвен — так, чтобы между ним и полом могилы мог свободно стоять человек: вдруг кому-нибудь из покойников вздумается погулять.

Быстро закидав настил грунтом, сровняв яму с землёй, аганы приступили к сооружению кургана. Для этого послужила часть земли, вынутая из могилы, а также камни, в том числе из башни. Южная стена убежища Даргеда и Дандальви была немилосердно разворочена и теперь зияла темнотой проёмов.