Невеста для принца Эльдорадо

— Анахронизм есть попадание чего-то не в своё время.

— Как можно попасть в чужое время?

— Это есть ошибка писателя или художника. Художник есть нарисовавший короля Ульпена I с ирбисом на поводке. А ирбисы есть прирученные, когда он есть давно умерший.

— А при чём тут пластик?

— Пластик есть ни при чём. Я есть хотящий увидеть карту, а они есть тянущие время.

— Нет-нет, герцог, — вмешался в наш разговор рэб Иегуда. — Вот карта. Она вам покажется непривычной, но уверен, разберётесь.

Он протянул мне свой прибор, на одной стороне которого теперь красовалась цветная картинка, вид сверху на какую-то местность. Приглядевшись, я понял, что вижу с большой высоты перекрёсток, на котором мы стоим.

— Глаз ведьмы? — спросила Лона.

— Нет, это есть что-то другое, — уверенно ответил я. — Мы есть здесь, а на картинке мы есть отсутствующие.

— Верно, — кивнул рэб Иегуда. — Здесь показано не то, что сейчас, а то, что было утром. Можете смещать изображение, растягивать его или сжимать, — он показал, как это делается.

Я слегка увеличил масштаб и начал просматривать тракт в западном направлении. Вот они мы, я на четвереньках, рядом Дваш, Лона держит жеребца под уздцы, а остальные смеются. Очень удачный снимок. Я ещё увеличил, всё окошко приборчика заполнил мой затылок, и на этом всё — сильнее не увеличивалось.

— Это не есть фотография, — сказал я. — Или это не есть та фотография, что мы есть знающие.

— Вы и фотографию знаете? — равнодушно спросила Юдифь.

— Фотография есть алхимический процесс, что есть использующий свет и серебро.

— Ещё один анахронизм, — хмыкнула она.

— Дарен, твои портреты, что мне показывала тётя Фанни — фотографии, — вставила Лона.

— Герцог, вы убедились, что карта у меня есть? — спросил рэб Иегуда.

Я внимательно просмотрел по карте лесную дорогу. Она заканчивалась у необитаемой деревеньки на десяток домиков-развалюх, и там же была огромная площадка, не то поле, не то луг. И ехать до неё действительно три-четыре дня, если я верно оценил расстояние. Судя по карте, дорога оставалась проходимой. Беспокоило лишь одно место, причём недалеко, мы там будем на закате. Дорога шла по мосту через речушку шириной шесть-семь шагов, да вот мост рухнул. Наверно, лошади легко перейдут речку вброд.

Посмотрел, нет ли чего опасного в этой речке, сам не знал, чего ищу. И нашёл. Примерно в полутысяче шагов ниже по течению в воде виднелась голова водяной ящерицы, что называют крокодилом. Я ничего не знал о повадках крокодилов. Хотелось бы и дальше не знать.

— Соблюдать тишину, — шепнул я Лоне, показывая изображение монстра. — Отставить информирование союзников.

Она ахнула, но промолчала, молодец. Чем дальше, тем сильнее я ею восхищался. Может, потому, что наконец сблизился с ней. Это принесёт неприятности в Эльдорадо, но сейчас, далеко от дома, они меня не волновали. Что же до крокодилов, я считал, что лучше нашим спутникам ничего о них не знать. Вряд ли я смогу как-нибудь воспользоваться их незнанием, но а вдруг?

— Что там такое? — обеспокоился рэб Иегуда.

— Мост есть разрушенный.

— Бросьте, герцог! Речушка — воробью по колено. Перейдём вброд, не переживайте.

— А сразу за речкой — большой луг, чуть меньше площадки, куда ехать четыре дня, — показала Лона.

Рэб Иегуда взял у меня свой прибор, посмотрел сначала площадку у реки, потом другую, потом опять вернулся к первой. Я ругал себя за невнимательность последними словами, ведь проморгал такую очевидную вещь, а Лона, довольная собой, показала мне язык.

— Думаю, эта площадка тоже годится, — наконец, признал рэб Иегуда. — Но пилоты выбрали дальнюю. Я их спрошу, самому любопытно. Ещё вопросы есть? Нет? Тогда едем.

Мы поехали с неведомыми целями непонятно куда. Слыхал я о народах, что считали крокодилов богами и приносили им жертвы. Надеюсь, наши спутники веруют не в таких хищных богов.

* * *

Ехали мы почти без остановок, рэб Иегуда хотел засветло добраться до реки. Лишь раз остановились на недолгий привал, перекусили и дали попастись лошадям. Дваша я тоже покормил, но ему показалось мало, он метнулся в лес, и вскоре вернулся жующим и с окровавленной мордой. Пришлось его вытирать тряпкой — запах крови приваживает хищников. Окровавленную тряпицу я сжёг в костре. Ткань горела с вонючим дымом, Хаим что-то бурчал, но я выложил ему всё, что думаю о местных волках и приезжих в лес из города тупых израильтянах, и он заткнулся.

Когда поехали дальше, я рассказал Лоне о богах-крокодилах, а она мне — об анакондах, богам леших с Огромной реки. Потом подул ветер, лес зашумел, и мы перестали слышать друг друга. Солнце село, небо ещё оставалось светлым, но я бы всё равно устроился на ночлег здесь. Нагнал рэба Иегуду и предложил прекратить скачку в темноте, но он ответил, что до реки осталось совсем немного.

Мы перевели жеребцов на шаг, и вскоре потеряли израильтян из вида. Внезапно Дваш зарычал, что-то ему не нравилось. Я взял арбалет наизготовку, Лона — тоже. Лес кончился, мы выехали на пойменный луг. Вдали виднелся разрушенный мост, а чуть в стороне наши спутники спешились и стояли полукругом. Пёс рычал, глядя на них. Шерсть на загривке вздыбилась, с оскаленных зубов капала слюна, а я не понимал, на кого он злится.

Мы подъехали туда. Дваш изготовился к атаке, пришлось спешиться и пристегнуть к нему поводок. Пёс легко протиснулся между Юдифью и рэбом Иегудой, и лишь тогда я увидел, на кого он рычит. По пояс в траве стоял низенький лысый старичок с седой бородой. В руках этот тип держал какие-то прутики. Дваш на него гавкнул, и старичок от испуга сел в траву.

— Ты есть кто? — рявкнул я.

— Я есть страж, — с достоинством ответил он, поднимаясь на ноги. — И я есть не боящийся ни горцев, ни псов, ни драконов. Вы есть могущие меня убить, я есть никому не нужный старик. Но если мой сигнал не есть посланный, вы есть имеющие дело с лесными воинами.

— Я есть понявший, что ты есть никому не нужный. Ты есть хотящий от нас чего?

— Я есть хотящий убедиться, что вы не есть приманка для дракона.

— Какой ещё дракон? — удивилась Лона.

— Если девственница есть входящая в священный лес, дракон есть прилетающий с гор, и он есть убивающий всех.

— Драконы есть вымышленные существа, — категорически заявил я.

— Драконы есть живущие в Драконьих горах, — возразил старик. — Драконье королевство есть Эльдорадо. Они есть повсюду собирающие золото, и все улицы там есть вымощенные им.

— Точно, — вздохнул я. — Я есть позабывший королей-драконов и золотые улицы.

— Я есть проверяющий женщин на девственность. Потом вы есть устраняющие девственность, и это есть всё.

— Проверка на девственность есть исключающая всякую девственность.

— Ты есть пошляк, — обругал меня страж. — Проверка есть делающаяся не членом, а рамкой, — он показал мне прутик, согнутый прямоугольником.

— Это есть отличный способ, — признал я.

Я не сомневался, что Лона будет последней, и возле неё рамочка станет вращаться. Похоже, нас ждало не жертвоприношение, а обряд плодородия. Я не знал, как к этому отнесётся Лона. Утром из штанов выпрыгивала, но кто знает, что за желания у неё сейчас.

Старик принялся водить своей дурацкой рамочкой возле влагалищ. Она не дрогнула ни на Рахили, ни на Юдифи. Состроив скорбное лицо, страж шагнул к Лоне, и резво отпрыгнул назад — на него вновь рыкнул Дваш.

— Герцог, отведите собаку чуть в сторону, — попросил меня рэб Иегуда. — Нам незачем ссориться с местными. Пусть старик сделает, что хочет, и идёт с миром. Это не больно, вы же видели.

— Я есть знающий эту магию рамок, — ответил я, едва сдерживая смех. — Она есть именуемая биолокацией. Рамка есть дальнобойная. Она есть добивающая до Лоны и оттуда.

Страж неуверенно посмотрел на рэба Иегуду, тот кивнул. Рамочка тут же завертелась, как сумасшедшая, хотя Юдифь стояла к ней ближе, чем Лона.

— Я есть не пропускающий вас, — вынес вердикт страж. — Девственность есть подлежащая уничтожению.

— На, — Лона сунула поводья наших жеребцов Рахили, которая тоже держала под уздцы свою лошадь.

— Они есть кусачие! — испуганно воскликнула та.

— Да не тронут они тебя! Не бойся! Раз уж по каким-то причинам местные не пускают в свой лес чистую женскую плоть, не осквернённую спермой, я вынуждена совершить соитие. Мсье страж примет в этом участие лично?

— Я есть ещё могущий, — старик здорово оживился.

— Пёсика не боишься?

— Я есть слишком старый, — признал он.

— Тогда, Дарен, отойдём в сторону, не хочу этого делать на людях.

Я вытащил из вещмешка одеяло, положил его себе на плечо, и обнял Лону за талию. Она тут же прижалась ко мне, и меня затрясло, как в лихорадке. Освобождённый от поводка Дваш шёл следом, не пытаясь обогнать. Лона пыталась целоваться на ходу, но быстро поняла, что в темноте это плохо кончится. Наши спутники о чём-то говорили по-своему, Лона смогла разобрать и перевести только реплику Юдифи "герцог — дерьмо, но никого лучше не нашли, пусть она терпит, такова воля Господня".

— Ты есть вруша, — улыбнулся я, хоть она и не могла видеть моей улыбки.

— Нет, я правильно перевела!

— Но ты есть сказавшая артисту, что есть игравший стража, что ты есть идущая лишаться девственности.

— Нет, я сказала, что вынуждена совершить соитие.

— А ты есть вынужденная?

— Конечно, иначе нас не пустят дальше.

— Ты ещё есть сказавшая, что твоя плоть не есть осквернённая спермой.

— И это правда. Твоя сперма меня ни чуточки не осквернила.

— Ты есть научившаяся врать недомолвками.

— У тебя и научилась. Хватит болтовни, Дарен.

— Мы есть возвращающиеся, так ли это?

— Нет. Я сказала, что вынуждена заняться сексом. Если не займусь, значит, не вынуждена. Я за всю жизнь ни разу не соврала, не начинать же с такой ерунды? В общем, решай — мне снимать кольчугу, или ты знаешь, как это делают в доспехах?

— Ты есть страдающая бешенством матки.

— Глупости, Дарен! Разве я похожа на страдающую?

* * *

Я нёс на плече обе кольчуги, и они громко звенели. Наши спутники, сидевшие у костра, на котором булькал котелок с варевом, повернулись к нам. Лона расстелила одеяло, что было нашим ложем любви, и уселась на него, протянув к огню руки и ноги — ночь выдалась холодной. Пока она грелась, мы с Двашем сходили к лошадям, они были привязаны неподалёку. Сочной травы вокруг сколько угодно, стало быть, кормить и поить не обязательно. И хорошо, ведь на водопое, возможно, крокодил. Я упаковал кольчуги в вещмешки, покормил собаку и достал посуду. Больше тут делать было нечего, и мы вернулись к костру.

Актёр-страж давно отбыл восвояси. Юдифь и рэб Иегуда молча сидели, глядя в темноту, а Рахиль помешивала варево. Хаим о чём-то расспрашивал Лону, мне показалось, с искренним участием. Она отвечала односложно.

— Принцесса есть в порядке, не так ли? — спросил Хаим у меня.

— Да, она есть уже согревшаяся, — ответил я.

— Я есть говорящий не об этом. Она есть кричавшая.

— Многие женщины есть кричащие, когда есть занимающиеся сексом. Ты есть никогда раньше не слышавший такого крика, так ли это?

— Герцог, не провоцируйте Хаима на драку, — вмешался рэб Иегуда. — Он беспокоится о принцессе.

— Всё со мной в порядке, — заявила Лона. — Вы думаете, Дарен сделал мне что-то плохое?

— Есть такая возможность, — немного замялся рэб Иегуда. — Вы же воспитывались в разных странах. Разные обычаи...

— У меня на поясе заряженный арбалет, и я умею из него стрелять. Пограничники говорили, что если женщина вооружена — она не пленница. Разве это не очевидно?

— Хаим имел в виду нечто иное...

— Если интересуетесь, как я перенесла дефлорацию — это вовсе не ваше дело.

— Ну, зачем вы так, — он расстроился и замолчал.

Хаим был из них единственным, кто предложил Лоне помощь. Ей не нужно было помогать, но он-то не знал. Я почувствовал к нему симпатию, а это плохо — так будет труднее его убить, а в смертельной схватке важна любая мелочь.

Вскоре сварился суп. Не сказал бы, что очень вкусный, но сейчас мне хорошо пошло бы любое горячее варево. Судя по аппетиту Лоны, она считала так же. Дваш с удовольствием облизал наши с Лоной миски. Многие брезгуют есть из посуды, из которой ели собаки или ирбисы, но не понимаю, почему. Вымойте её, и она станет чистой.

Хаим взял котелок, флягу и факел, и направился к реке. Там кто-то плескался, может, и рыба, но скорее всего крокодил. Тут и подействовала эта вредная симпатия. Я догнал его и придержал за рубашку.

— Хаим, отставить идти ночью к реке, — сказал я. — Это есть опасно.

— Опасно есть что? — сквозь зубы поинтересовался он. — Ты есть не знающий леса.

— Я есть знающий полевой устав. Одиночные вылазки есть запрещены без крайней необходимости. Крайняя необходимость есть отсутствующая.

— Тогда ты есть идущий со мной, не так ли? — не дожидаясь моего ответа, он пошёл дальше.

Я свистнул, подзывая собаку, и Дваш сразу же ткнулся носом мне в ладонь. Мы сделали всего пару шагов, и пёс вздыбил шерсть и зарычал. Но раньше в его рычании звучала угроза, а сейчас я впервые услышал страх. Сам я эту тварь боялся не меньше.

— Я есть не идущий дальше, — заявил я. — Пёс есть боящийся. Котелок есть способный побыть грязным до утра.

— В реке есть страшное что? — вновь спросил Хаим.

— Я есть не знающий, — соврал я, это Лона не врёт, а мне незачем перенимать вредные привычки. — Может, это есть дракон, что есть прилетевший за девственницей.

— Ты есть болтун.

— Хаим, пёс есть напуганный. Если ты есть не хотящий жить, ты есть идущий дальше один.

Хаим тоже слегка испугался, но едва мы вернулись к костру, он стал надо мной насмехаться. Я посоветовал ему пойти искупаться. Вернётся или нет, вони станет меньше.

Мы с Лоной вполне могли бы заварить себе чай прямо в кружках, как делали раньше, и воды у нас во флягах оставалось ещё немало, но оба устали, а она вдобавок хотела спать. Рэб Иегуда начал рассказывать, что лагерь нужно охранять, тем более в реке какое-то жуткое чудо-юдо сидит, не даёт честным людям воды набрать да посуду помыть. А вдруг оно пакость надумает, да на лагерь нападёт? В конце речи он спросил, не возражаю ли я охранять лагерь с двух до четырёх часов. Я припомнил несколько словечек, что слышал от моряков "Копыта кентавра", и незамедлительно адресовал их ему, у бедняги аж челюсть отвисла.

Мы с Лоной расположились поодаль от остальных, у кромки леса. Она стала сооружать логово, а я слил нашу воду в одну флягу, а со второй пошёл искать ручеёк, прихватив с собой пса. Дваш оставался спокойным, так что я безбоязненно умылся в крохотной речушке и набрал воды. Он тем временем сожрал огромную лягушку. Говорят, в Камарге едят лягушек, и вот я увидел — так оно и есть. Когда я вернулся, Лона спала. Я тоже стал укладываться, но тут зарычал Дваш — к нам припёрся Хаим. Я пожелал ему спокойной ночи, но он не ушёл. Пришлось спрашивать, чего ему надо.

— Ты есть набравший воды, — сказал Хаим, будто я сам этого не знал. — Но ты есть не давший набрать мне. Ты есть сделавший это зачем?