Эхо войны. Ред2

— Морровер, кто звонил? — протянула Тикки, протирая лицевой щиток шлема рукавом. — У тебя глаза до сих пор квадратные.

— Муж, — я сдернула собственный шлем с полки. — Всего лишь муж.

Глава семнадцатая

Отношения между жрецами разных божеств отличаются большей сложностью, чем взаимодействия глюонных частиц.

Дмитрий Казаков

Бесконечную колонну матово-черных войск не провожали, да и не принято было провожать. В форте оставалось меньше четверти гарнизона. Для места, до которого вряд ли когда-нибудь докатится линия фронта, это много.

Сейчас подо мной вздрагивала палуба старого грузового дайра, и с обеих сторон сжимали плечи сослуживцев — нормальных машин, как обычно, не хватило.

Рой так и не перезвонил. Все как всегда — взбаламутил, растревожил с таким трудом успокоившееся сердце, и исчез. И убить не может, и жить толком не дает...

Но неужели он на Деррин?... Звонил ведь по внутрипланетарной сети... Эта мысль беспокоила — мягко говоря.

Меня вообще многое беспокоило в последнее время. Могильник на Корке. Беспокойный труп. Живой, похожий на мертвого. Молчание Корпуса. Молчание Академии. Спецслужбы. Война. Тайл. Комендант. Я сама.

Но что все же делал на планете мой муж?... До меня доходили слухи о его последнем повышении, и сейчас Деррин — последнее место, где он мог оказаться.

— Выгружаемся! — внезапно прозвучало над самой головой. Я подняла глаза: взводный был уже на ногах, и во всю недюжинную мощь своих легких командовал высадкой. Вот и город...

В форте царило безмятежное лето. В городе царила война.

Мы шли, чеканя шаг, по улице, черной от гари, и понимали, что были не первой и не последней колонной, проходящей тот же путь.

У правой стороны дороги горел огромный промышленный склад. Суетились рабочие, оседали на опущенные лицевые щитки хлопья пепла, стлался по земле ядовитый черный дым. Мы шли с закрытыми лицами, в строгом боевом построении, но все же не могли удержаться — и оглядывались. На горящий склад, на пожарный расчет, на солдат в форме внутренних войск.

Они были повсюду — серо-зеленый камуфляж наводнил провинциальный город. Регулярная армия улетала, а они оставались — стоять с винтовками наперевес у каждого муниципального здания, бродить по улицам, тщетно пытаясь слиться с жидкой, почти несуществующей толпой; чеканя шаг, сопровождать тех, у кого хватало на это статуса, и — ждать, ждать в почти материально разлившемся по городу напряжении.

Мы шли по обочине одной из главных дорог города, на которой почти не было видно ни дайров, ни гравилетов. Мимо жилых домов и магазинов, окна которых были закрыты бронированными ставнями, способными выдержать не то что камень — разрывной снаряд. Это был город, в котором еще три месяца назад жили простые обыватели — но навстречу нам, в космопорт, шли только такие же, как и мы, матово-черные колонны.

Город не просто ждал войну — она уже пришла сюда, пришла давно и надолго.

Военная база находилась в десяти кварталах от космопорта — слишком близко, чтобы посылать за солдатами машину, но вполне достаточно, чтобы продемонстрировать обстановку в городе всем, кто хотел это знать.

Комендантский час.

В общей казарме, где нам выделили угол, чтобы свалить походные рюкзаки, толклось еще четыре подразделения из четырех разных фортов. Шептались, что местный космопорт сделали перевалочным пунктом для всего материка.

Неудивительно, что на улицах не продохнуть от военных, а эпидемия вспыхнула именно сейчас.

О ней я вспомнила случайно, и только потому, что о ней тоже шептались. Странная это была эпидемия, от которой горели дома. Говорили, что поджигали их сами зараженные, внезапно сходившие с ума.

Я пропускала разговоры мимо ушей, хотя теперь и поняла, почему по улицам мы ходили в полной выкладке и закрытых шлемах — скорее всего, ходила мозговая инфекция.

— Форт Иней! — прогремело из динамиков. — Командирам отделений немедленно явиться в штаб!

Взводный вскочил с рюкзака, на котором сидел, и быстро зашагал к выходу.

Маэст, с некоторых пор по привычке отиравшийся рядом со мной, задумчиво прогудел:

— С кем вообще воюем, парни?

— На фронте узнаешь, — Артей сидел на полу, прислонившись к рюкзаку спиной, и жевал зубочистку. — Там мы все-е-е узнаем. И с кем, и как, и почему.

Ждать было откровенно тоскливо, поэтому дискуссия потекла живо и образно. Приход взводного оборвал ее на стадии откровенного увядания, когда ругать действующий политический режим надоело самой закоренелой оппозиции.

— Так значит, фарр, это с вами мы теперь в одной лодке?...

Все отделение уставилось на подошедшего вслед взводным мужчину. Еще молодой, не старше ста пятидесяти, офицер-северянин с нашивками Карелла, ближайшего к Приполярью форта. Штабной.

— Можно и так сказать, фарр, — отозвался взводный без особого почтения, хоть у офицера и были нашивки командующего четвертого ранга. Штабные — это всего лишь штабные, и ничего больше.

— Тогда переводите свой взвод в четвертую казарму — половину первого этажа отдали в наше распоряжение. И приходите после в офицерский блок. Если хотим поскорее отсюда убраться, нужна тщательная координация действий.

Взводный коротко кивнул, не утруждаясь салютом. Штабной сделал того меньше — резко развернулся и вышел, только хлопнула по спине длинная, ниже лопаток, белая коса.

Солдаты загалдели.

— Цыц, — взводный медленно опустился на свой рюкзак. — Цыц. Дайте подумать.

В углу казармы повисла тяжелая, нетерпеливая тишина. Взводный жевал стебелек лицинии — нашей, с полей форта. Мы ждали.

— Ну вот что, — наконец начал он, привычно щурясь. — Отправку войск собираются закруглять уже через неделю. Так что очень скоро все эти молодчики погрузятся на звездолеты и отчалят по направлению к Бездне, в отличие от нас с вами — и половины взвода из Карелла под временным командованием фарра, которого вы уже имели счастье наблюдать, — голос взводного истекал ядом. Видимо, это "временное командование" распространялось не только на солдат из Карелла, но и на него самого. — А теперь самое занимательное. Мы остаемся в городе до тех пор, пока... Морровер, не смотри на меня такими жалостливыми глазами, ты не угадала. К Корпусу нас не приставляют, тем более, что его здесь нет. Нас сделали всего лишь чумной бригадой.

На секунду стало тихо. Но всего лишь на секунду.

— А ну цыц, кому я сказал! — рявкнул взводный, перекрывая поднявшийся возмущенный гул. — Слушать сюда всем! — он обвел наши дышащие праведным возмущением лица тяжелым взглядом и нахмурился. — Что эпидемия в городе ходит, все слышали?... Слышали, благо, болтают на каждом перекрестке. Так вот это, фарры, еще не все. На окраине видели бешеных зверей, стаями. Местные сумасшедшие не только дома поджигать горазды — они этих зверей и подманивают. А потом идут с ними в жилые кварталы... Ясна суть?

— Они что, все поголовно псионы, да еще одного профиля? — подал голос Артей. — Звери, тем более бешеные, просто так за кем попало не пойдут.

— Мне как-то не доложили, — взводный недовольно дернул ушами — ему это все нравилось не больше, чем нам. — Психов приказано брать живыми и доставлять в ставку представительства Центра — это теперь наша основная, сохрани меня Звезда, боевая задача. Местные зеленоштанники не тянут — на открытые места психи не выходят, перемещаются быстро — сняли снотворным с воздуха пока только одного. Так что задницы в руки — и в четвертую казарму шагом марш.

— Есть! — мы похватали рюкзаки и потянулись на выход.

Территория городской базы была большой, куда больше, чем представлялось в нашей деревне. Четвертая казарма оказалась в дальнем закоулке двора, настолько отдаленном и извилистом, что добирались до него не меньше десяти минут.

С взводным я хотела поговорить с глазу на глаз — действительно ли официально Корпуса на Деррин не было, или он меня припечатал ради красного словца? Но не успела: молча махнув рукой на условно "наши" койки, начальство исчезло по направлению к офицерскому блоку. В ту ночь я ложилась последней, но так и не увидела его.

На то, чтобы уйти от когтей скальников живым, ушли последние резервы — и теперь за пазухой у него не осталось ни единого козыря. Хотя, нет — была еще непарная карайта на левую руку, скорострел с перебитой дугой, почти бесполезные без него болты, горсть спусков от дымных шариков и три выработанных в сухую амулета.

Со случайным зверем, встреченным на тропе, тренированное тело справится и с одной карайтой, но первое же сборище бродяг, у которого окажутся даже самогнутые луки, станет для него последней.

Деревянную гильдию не любят ни в городах, ни на дорогах.

Убийца тяжело опускается в снег у приметной, загнутой полукольцом скалы — сюда не задувал ветер, секущий лицо даже под капюшоном мелкой снежной крошкой.

Поземка заносит искапанный кровью след — плотно перетянутые разорванным на лоскуты рукавом рубахи раны уже почти не кровят, но той, что на ноге, от постоянной ходьбы становилось только хуже.

Послание, на перемещение которого истратился последний амулет, должно было уже дойти — и убийца отстраненно размышляет, явится заносчивый маг, или зашвырнет мятый обрывок кожи на гору книг — до следующего новолуния.

Позорно ему, одному из первых в гильдейском списке, просить помощи, но еще позорнее не выполнить заказ — по разящему кровью следу скоро придут те оборотни, что остались в живых, да и не уйдет он далеко пешком, без брошенных в пещере припасов и теплых одеял: его муфтара вылезшие из Бездны звери зарезали первым.

— Видно, здешние оборотни сильнее княжеской стражи, если и Серебрянку разделали, как хряка на бойне, — насмешливый голос раздается с вершины скалы. Убийца поднимает глаза и хмыкает, складывая оставшиеся пальцы в неприличный жест.

Все-таки явился.

Наутро в казарме они были оба — взводный и штабной офицер. Спорили у самого порога — неужели не наговорились за ночь?...

Со своей койки я не различала слов, а больше, похоже, слушать было некому — солдаты спали, до побудки еще полчаса. Мне же снова снился этот дурацкий сон о бесконечной погоне, о котором я никак не могла понять, то ли он каждый раз снится мне заново, то ли, чем не шутят боги, действительно продолжается из ночи в ночь.

Все служители Звезды — немного сновидцы, ведь боги являются нам только во снах. Но чем нельзя меня назвать, так это предсказателем. Ни разу не видела вещего сна, да и не может быть пророчеством эта бытовая картинка в средневековых тонах. Тогда — что? Аллегория? Если и так, не понимаю ее.

— Подъем! Минутная готовность! — вдруг проревело над головой. Эхо еще металось под гулкими казарменными потолками, а ставшие за годы безусловными рефлексы уже вышвырнули солдат из коек, скользнули вмести с ними в форму и сами застегнули пряжки и ремни, не подключая к процессу сознание.

Сама я осознала, что делаю, только закидывая за спину "мать". По широко раскрытым, бездумным глазам еще десятка сослуживцев было ясно, что те еще спят.

По команде "бегом" мы выстроились снаружи. Только там мы увидели наконец пресловутый полувзвод из Карелла.

За зеркальными лицевыми щитками не было видно наших неприязненно скошенных в сторону чужаков глаз — даже в свете мощных фонарей, до ненаступившего рассвета заливающих светом голый плац. Не видно ехидных ухмылок, не слышно тихих перешептываний по внутренней связи при виде штабного с косой.

Пожалуй, в первый раз наш взвод так единодушно невзлюбил офицера, который даже толком не дал к этому повода. Мне он не понравился даже больше, чем прочим — и дело было даже не в том, что от него на выстрел несло неприятностями. Его узкое, скуластое, все какое-то угловатое лицо с тонкими губами и с по-северному бледной кожей вызывало ассоциации, смутные, неясные и оттого раздражающие.

А еще у него был взгляд дохлой рыбы — тусклый, холодный и пустой.

— На западной окраине видели зараженных, — перешел к делу офицер, тоном таким же бесцветным, как и его взгляд. — Одиночки, подманить животных они еще не успели. Примитивная операция, подойдет в качестве тренировки, — он вывел портативку на запястье из спящего режима. Над его рукой возникла голография — худощавый мужчина средних лет в коричневом костюме и чем-то похожий на него юноша. — Объекты должны быть задержаны мягко, без применения оружия. Повторяю, стрелять только в самом крайнем случае. И не на поражение, — голография исчезла. — Вас разделят на две равные по численности группы, одна из них будет под моим непосредственным командованием. Подробные инструкции на месте.

Делил солдат наш взводный: штабной, не зная ни нас, ни приставленный к нему взвод, махнул на это рукой.

— Гляди во все глаза, Морровер, — шепнул взводный, определяя меня в самый непопулярный сегодня отряд. Впрочем, был бы выбор — пошла бы туда сама. Я верила инстинктам, своим — тем более.

К новому "начальству" стоило приглядеться. И попристальнее — может, и вспомню, с какой дрянью у меня ассоциируется его постная физиономия.

Через полчаса перевозки с силовиками уже подлетали к заводским окраинам, за которыми начинались трущобы. Здесь обитали городские отбросы — в прямом и переносном смысле этого слова.

Солдаты высыпали из гравилетов и рассредоточились на исходные позиции. В наушнике послышался все тот же бесцветный голос, проговаривающий координаты и траекторию движения цели, а секундой позже — распределяющий солдат для перехвата. Краем глаза я видела источник голоса: по затянутой в грязно-бурый камуфляж спине впередиидущего скользила белая коса с приметной, траурно-багровой, лентой.

Зачем штабной офицер, командующий совсем не низкого четвертого ранга, пошел на операцию вместе с силовиками, а не остался маячить за спинами координирующих операторов в гравилете, становилось все интересней с каждой минутой.

Я бросила взгляд на пристегнутый к предплечью навигатор — на нем появилась мигающая точка цели. Операция началась. Мы бежали по узким переулкам, сжимая кольцо, сначала — открыто, распугивая редких гражданских, ближе к объекту — короткими перебежками от укрытия к укрытию, чтобы не спугнуть.

Точка на экране навигатора будто замерзла, за все это время не сдвинувшись ни на волос. Подбегая к площадке у полуразрушенных ангаров, я была почти уверена, что никого там не увижу. Но увидела — объект стоял там, один и без видимого оружия.

Под прикрытием штабеля пустых контейнеров я опустилась на колено, проверяя заряд парализатора. В эфире раздавались голоса — бойцы один за другим докладывали о визуальном обнаружении цели. Я покосилась на навигатор — мерцающие зеленым точки стянулись вокруг неподвижной синей в петлю, и добавила свой голос к общему хору.

Эфир затих — мы ждали команды на захват, а услышали резкий вскрик координирующего оператора:

— Животные! Северо-восток, готовьтесь, у вас семь минут!

— Захват цели, немедленно! — два голоса почти слились в один, и мы бросились вперед.

Парализатор коварен и неверен больше, чем продажная девка — малая дальность, большая погрешность при стрельбе, а хуже того — частичный иммунитет к параличу может развить в себе любой псион. Мы шли в бой с парализаторами — против чего?...