— Все-то у Вас просто, Всеволод Федорович. Неужели Вы сами не нервничаете? Ведь мы сейчас у японцев как на заднем дворе. Нет! Как у парадного крыльца даже! До Токио меньше полусуток экономичным ходом. На горизонте то и дело дым или парус мелькнет. А если нас опознают-таки? Или, не дай бог, уже опознал кто-нибудь? Ведь не сбежать же нам, крейсер-то поврежден!
А уж ваша уверенность, что четырнадцатого "итальянцы" будут входить в Йокосуку, вообще необъяснима, как...
— Угу, как была необъяснима моя уверенность в том, что у японцев очень чувствительные взрыватели. Помню, помню...— усмехнулся Руднев.
Но если бы старший офицер мог читать мысли своего командира, то он почувствовал бы себя полностью отомщенным. Радостных и оптимистических в голове не было. Ни одной. Только усталость, неуверенность и пустота. Он ощущал себя так, как будто почти две тысячи миль тащил крейсер на своем горбу. Каждая из его семи тысяч тонн, каждый килограмм корабельной стали, казалось, отпечатались на коже следами от заклепок и ракушек на днище.
Никогда бы Карпышев, сидя в Москве XXI-го века за компьютером и обсасывая на любимом форуме ошибки Руднева, не подумал, что простой переход в пару тысяч миль на корабле — это такой адский труд! А ведь и штормов практически не было, и неприятеля больше не встречалось, и даже вездесущие британские крейсера как в воду канули, просто переход из пункта А в пункт Б, а вот, поди же ты...
— Вениамин Васильевич, Вам, как второму человеку на борту, и без пяти минут командиру своего корабля, по секрету скажу — и у первого после Бога на душе часто скребутся кошки. Но командир никогда не должен этого показывать подчиненным. Он просто не имеет на это права. А чтобы расслабиться — рекомендую посмотреть на бак, там Балк опять абордажников своих тренирует. Цирк, да и только!
— Да уж, абордажная партия для захвата броненосного крейсера в восемь тысяч тонн в двадцатом веке — это не цирк, это абсурд!
— Но абсурд необходимый.
— Не понимаю только, зачем он казаков туда включил? Они же заблудятся в коридорах или ноги на трапах переломают!
— Зато стрелять умеют и шашкой махать. Кто знает, может, пригодится...
* * *
На баке мичман Балк, назначенный командиром абордажной партии, в который раз гонял своих подопечных. Предстоящее им дело осложнялась тем, что перед "Варягом" стояла классическая задача с двумя зайцами, причем ловить надо было обязательно обоих. Если британские капитаны решат до конца выполнить свой долг, то ловить два разбегающихся в разные стороны крейсера будет весьма сложно. Хотя какие у них к чертовой матери могут быть долги перед Японией, не интернациональный же?
С учетом недостатка обученных абордажу людей, а главное потому, что сам Василий не мог оказаться в двух местах одновременно, Балк и Руднев решили подстраховаться, и в то время, когда абордажники будут брать под контроль первый крейсер, захват второго должен будет провести "Варяг". Подготовленная Василием группа состояла из одиннадцати казаков и пары десятков парусных матросов с "Корейца". Также, в основном за знание японского языка, в абордажную команду был включен и мичман Нирод, хотя поначалу он долго отнекивался.
Последние десять дней Балк постоянно проводил тренировки в стрельбе из револьверов, а для казаков и в фехтовании. Раз в день, подогнав к борту угольщик или американца, тренировались в перепрыгивании с одного близко идущего корабля на другой. Для этого использовали аналог тарзанки, подвешенной к реям фок— и грот-мачт "Варяга". За один раз на каждой перелетали по четыре громко матерящихся человека.
На вопрос Руднева: "и как тебе, Вася, пришла в голову такая хрень?", последовал честный ответ: "видел в старом фильме про пиратов, всегда хотел попробовать, а возможно ли это на практике. Скоро узнаем".
Со стрельбой у казаков проблем не было. Народ собрался бывалый, и после каждой серии матросов с "Корейца" на всякий лад повторял пущенную Балком шутку о куче дерьма и брызгах. Зато в цирковых номерах на трапеции уверенно лидировали бывшие специалисты по парусам с "Корейца" — несколько лет практики лазания по реям при любой погоде даром не проходят. А вот казаков уже несколько раз под веселые и соленые шутки матросов вылавливали из воды шлюпки, на такой случай буксируемые за кормой "Варяга".
После первого купания казачий урядник попросил его благородие "не издеваться над казаками". В ответ Балк предложил ему пари. Если трое казаков, вооруженные шашками, смогут его, Балка, "порубать в капусту", то тогда все казаки освобождаются от тренировок по воздушной гимнастике. Если безоружный Балк в течение пяти минут не будет ни разу задет, то тогда они больше не жалуются на свою тяжкую долю и выполняют все его приказы без обсуждений и пререканий.
После минутной паузы урядник поинтересовался самочувствием его благородия мичмана. После разъяснений, что вместо шашек будут использоваться ножны, так что рубать будут не насмерть, а понарошку, шоу таки состоялось. Со стороны казаков выступали наиболее заинтересованные лица — двое свежеискупавшихся в февральской водичке, согретых парой стаканов спирта, и сам урядник.
Хотя Руднев видел не один десяток голливудских и китайских боевиков, воочию убедиться, на что способен рукопашник высокого класса, он имел шанс впервые.
Первые две минуты Балк танцевал, уклонялся, исчезал из-под ударов, все больше распаляя противников. Он то нырял под рассекающие воздух ножны, то перемещался к замахивающемуся противнику, и или прилипал к нему, становясь неуязвимым для него и двух остальных, или не сильным, каким-то даже ленивым толчком опрокидывал того на палубу. Пару раз он, неуловимым для глаз движением, оказывался за спиной у кого-то из казаков, причем коллеги последнего не всегда успевали затормозить сами или остановить имитирующие шашку ножны.
На третьей минуте поединка Балк все же пропустил удар. Распаленный своими непонятными промахами и смехом окружающих, получив очередную плюху от брата-казака, урядник Шаповалов разозлился всерьез и показал, что не зря казаки не одну сотню лет были непререкаемым авторитетом в сабельных сшибках для всех народов у любых границ Российской империи. Балк хоть и успел убрать предплечье, переведя движением корпуса удар в скользящий, все же был сбит с ног, откатившись по палубе на несколько шагов.
Но вот когда он поднялся, выяснилось, что звереть могут не только казаки. Через десять секунд на палубе сидели трое обезоруженных и обескураженных амурцев. Никто из них, или из наблюдавших за боем, не смог точно сказать, что и как сделал Балк. Вроде бы ближайшего к нему противника он сбил с ног, как-то хитро крутанувшись, еще когда катился от удара. Потом у него откуда-то возникли в руке ножны, которыми он отбил удар и тут же плашмя огрел по голове урядника, а третий казак так вообще как бы сам натолкнулся на ногу мичмана. Но почему-то головой...
После этого фраза Василия: "Господа, простите, погорячился, пари вы выиграли", — прозвучала в полной тишине как утонченное издевательство. Впрочем, урядник понял все правильно, признав, что "хоть я Вас и задел, будь мы с шашками, а не с ножнами, порубали бы Вы нас троих. Больше Вы от моих и писку не услышите".
Писку и правда не было, хотя мата хватало, ну да куда же без него в России, тем более на войне? Теперь по вечерам Балк с урядником рубились на баке. Посмотреть на этот, по выражению Руднева, "китайско-казацкий сериал" собирались обычно все свободные от вахты, включая и его самого. На приватный вопрос Балку, а зачем это ЕМУ это надо, Василий ответил, что серьезно фехтованием на чем-либо длиннее ножа никогда не занимался, и ему есть чему поучиться у урядника.
К моменту остановки британского угольщика Балк еще не считал абордажную команду достаточно натренированной для того, чтобы брать его на ходу. Его, как положено, остановили сигналом и холостым выстрелом. Потом на шлюпках подвалила абордажная партия и после проверки судовых документов капитану объявили, что так как военная контрабанда, груз угля, направляющийся в Йокосуку, превышает 50 % от общего веса груза, судно реквизируется. Удалось потренироваться только в беготне по коридорам и трюмам незнакомого судна. Первый "учебно-боевой" захват корабля на ходу довелось произвести десятого февраля.
В принципе, американский пароход "Оклахома" Рудневу был не особо-то и нужен, но тут совпало несколько факторов. Во-первых, когда рассвело, он неожиданно оказался всего в трех милях от пары "Варяг"-"Мари-Анна", в исполнении русских матросов — "Марья Ивановна", и мог опознать крейсер, несмотря на липовые орудийные башни. Пистоны сигнальной вахте потом вставляли по очереди оба штурмана, старший офицер и сам командир. Во-вторых, у дозора из трех кораблей в полтора раза больше шансов перехватить противника, чем у двух. Ну и наконец, Балк попросил потренировать ребят в "обстановке, максимально приближенной к боевой". А последней каплей оказался тот факт, что на "Варяге" практически закончилась провизия. Небогатый запас с угольщика для многочисленной команды "Варяга" — это на неделю.
Подойдя к борту ничего не подозревающего американца под предлогом обмена новостями и почтой на десять метров, "Варяг" практически уравнял с ним скорость. С "Оклахомы" перелетела на "Варяг" пачка с газетами, а с "Варяга" на "Оклахому" первая четверка абордажников во главе с Балком. Выполнить задуманное чисто, без помарок не получилось. От удивления или испуга у рулевого "Оклахомы" дрогнула рука, и пароход медленно покатился от "Варяга". В результате половина "циркачей" так и осталась на крейсере. Но и первых двух четверок хватило для взятия под контроль рубки. "Оклахома" был положен в дрейф. Хотя это и обошлось в одного выбывшего из строя казака, неудачно приземлившегося на световой люк и сломавшего себе ногу, операцию сочли успешной.
На вопрос проснувшегося капитана "Оклахомы" — "Что здесь происходит, и кто вы вообще такие", Балк представился как мичман с русского крейсера "Варяг". На что капитан сказал, что в "Летучего голландца" он еще, может, и верит, а вот "Варяг" уже десять дней как на дне. Подтвердив таким образом, что, во-первых, катер с доктором Вадиком до Шанхая дошел, и, во-вторых, что сообщению о гибели "Варяга" поверили.
Так или иначе — первый блин хоть и комом, но испекли. По результатам тренировки добавили еще пару канатов, и теперь за раз с "Варяга" десантировалось до двенадцати человек. Сейчас "Оклахома", переименованный варяжскими острословами в "Охламона", нес дозор в десяти милях от "Варяга", ближе к японскому берегу, под командой бывшего штурмана "Корейца" мичмана Бирилева. Ему и командовавшему крейсирующей мористее "Марьей Ивановной" мичману Николаю Черниловскому-Соколу, которому пришлось вспомнить о том, что до назначения варяжским ревизором, он был штурманским офицером крейсера, было приказано при появлении "гарибальдийцев" дать серию из трех ракет черного дыма и не путаться под ногами у "Варяга", когда тот пойдет на перехват.
Еще одной жертвой "Варяга" стал японский каботажный пароход "Цуруга-Мару" на полторы тысячи тонн, оказавшийся в плохом месте в плохое время. Он был зафрахтован флотом и шел с грузом рыбы и риса в Йокосуку, так что теперь до Владивостока о питании команды можно было не беспокоиться, хотя меню и будет несколько однообразным. После перегрузки нескольких тонн провизии на "Варяг" он был утоплен подрывными патронами. В этот раз операцию по десантированию решили не проводить, так как море было не слишком спокойно, и остановили его традиционным выстрелом под нос с последующим подходом досмотровых партий на шлюпках...
—
* * *
— Всеволод Федорович, Всеволод Федорович! Вам плохо? Позвать врача?
— Да нет, не хуже, чем обычно, а в чем дело?
— Да я уже с пару минут вас зову, а Вы не отвечаете, нельзя же так пугать людей, право слово!
— Простите, задремал, наверное, разморило на солнце, или просто задумался не на шутку, сам не пойму. А по какому поводу вы на этот раз мой хрупкий сон прервали, разлюбезный мой Вениамин Васильевич? Чем-то опять недовольны?
— Это уже не важно. На горизонте у берега дым. Много. И с "Марьи Ивановны", тьфу, черт, привязалось... С "Мари-Анны", дали серию ракет. Кажется, началось, Вы опять угадали.
"Еще бы не угадать-то, посидел бы ты, милай, на Цусимском форуме с мое...", — пронеслось в мозгу Руднева.
Осторожно, на экономичных двенадцати узлах, на плавно сходящихся курсах, "Варяг" начал красться в сторону добычи с расчетом сблизиться с жертвами в начале сумерек. В сторону "Охламона" с "Варяга" ушла ракета белого дыма, по которой он должен был идти в сторону берега, и ждать дальнейшего развития событий.
* * *
На борту "Ниссина", шедшего в кильватере "Кассуги" с отставанием в шесть кабельтовых, потомок старинного самурайского рода Масао Секари проводил занятие корабельного клуба Кен-до. По левому борту крейсера на горизонте величественно вздымались берега страны Ямато на фоне подсвеченных заходящим солнцем облаков. Миссия по перегону крейсеров из Средиземного моря была почти завершена. Хотя до Йокосуки и оставалось еще двое суток хода, до берегов Японии было уже рукой подать. Его благодушно расслабленное настроение разделяли и остальные десять любителей помахать бамбуковыми мечами, нашедшиеся в немногочисленной перегонной команда.
Еще на пути в Италию они сошлись на почве общего интереса к Кен-до и при приемке крейсеров попросили записать их всех на один корабль. С тех пор каждый свободный день, которых было, увы, немного, до заступления на вахту, на носу крейсера под стволами башни главного калибра разворачивалось представление древнего японского искусства. Взлетали и падали с криками "Киа!" бамбуковые мечи, снова и снова отрабатывались приемы защиты и нападения, и каждый раз семейная катана рода Секари, передающаяся из поколения в поколение, занимала свое почетное место у стены импровизированного додзе, открытого соленым ветрам. Если лобовую броневую плиту башни главного калибра под стволом восьмидюймового орудия можно назвать стеной, конечно.
Но сегодня внимание занимающихся, да и самого Масао, было отвлечено долгожданной встречей с Родиной. Никто из находившихся на борту европейцев, каковых, кстати, было большинство, не мог понять, почему встреча с Японией вызвала у заказчиков такой трепет. На обращенном к берегу борту, с того момента, как на горизонте появилась земля, постоянно можно было найти кого-то из японцев. Вот и сейчас, вместо полной концентрации на мече и дыхании, сам Масао время от времени бросал взгляд на берега Японии, которые он вынужден был оставить почти на год.
На неторопливо приближающийся с правого крамбола крейсер поначалу особого внимания не обратили, ну мало ли кораблей идет по своим делам у берегов Японии? Судя по общим очертаниям — не японец. Но и не русский типа "России" или "Громобоя". У тех по три мачты, а этот был двухмачтовым. Да еще и башни на носу и корме. Конечно, у них есть еще и "Баян", но откуда ему тут взяться, ведь известно, что Порт-Артур блокирован адмиралом Того? Больше всего силуэт незваного гостя напоминал до боли знакомый тип "Дрейк". Одно из этих детищ британского кораблестроения — броненосный крейсер "Кинг Альфред", прошел вместе с ними всю первую половину пути из Средиземного моря, защищая от возможной наглости русского отряда во главе с контр-адмиралом Вирениусом.
