Борджиа: Время увядающих лилий

Колонна же практически не пострадали, хотя и лишились части собранных сил. Они могли затвориться за крепостными стенами, надеясь на успех французского короля и на то, что даже если мы, Борджиа, начнём рушить одну крепость за одной, то просто не успеем нанести им действительно сильный. значимый урон.

Зато возвращаясь к Орсини... О, эти тоже могли затаиться в крепостях, сесть в осаду — что они и сделали, откровенно то говоря — только гарнизоны были не так чтобы сильны. Часть их людей погибла, часть попала в плен, удравшие на земли Сиены опять же находились 'вне зоны доступа'. Орсини было о чём призадуматься.

Проклятье, да всем стоило начать использовать голову по назначению! Некоторые это даже делали, причём вполне успешно. Понимая уровень нашего главного противника, я со дня на день ожидал известий, что французская армия выползла из неаполитанских крепостей и двинулась к границам Папской области. Хотелось бы разделаться с необходимым минимумом в Перудже пораньше и самим иметь фору, чтобы встретить противника на наиболее выгодных позициях, но тут уж как карта ляжет.

И бумаги, бумаги! Даже в этом времени порой приходится зарываться в них с головой, чтобы подчинённые не натворили чего то совсем уж невразумительного. А если бумаг много, то за ними и заснуть можно, вот как я сейчас. Не то чтобы сплю, а просто растёкся в кресле за рабочим столом в одной из комнат дворца, совсем недавно принадлежавшего Асторре Бальони, находясь где то между сном и явью. Даже какое-то отдалённое подобие кайфа испытываю уже оттого, что вокруг нет вообще никого, даже вездесущая Бьянка временно удалилась. Может просто вздремнуть, а может по делам, я даже интересоваться не стал. Что же до находящихся за дверью охранников, то им дан приказ гнать всех куда подальше, если только не что-то действительно важное и не те, кто может заходить почти в любое время. Последних, правда, из присутствующих в Перудже особенно, можно пересчитать по пальцам одной руки и ещё останется.

Когда в дверь стучатся — это нормально. Но когда сначала ты слышишь обеспокоенный голос близкого тебе человека, а потом дверь открывается от добротного пинка и на пороге появляется реально встревоженная Бьянка... Это поневоле заставляет не только проснуться, но и вскочить, а на автомате проверить, не подевались ли куда клинок и пара пистолетов. Хорошо ещё, девушка с ходу объяснила, что её подвигло вот так вот резко врываться, какой повод послужил причиной

— Ливорно! Там мятеж против Медичи. Гарнизон растерзан. В Пизе бои на улицах. Это... Савонарола и монахи-доминиканцы.

— Приехали, — обрушиваюсь обратно в кресло. — Вот и подарочек от французского короля и его хитромудрого маршала. Медичи?

— Направляют войска в Пизу и другие города бывшей республики. Там всегда было неспокойно, но чтобы вот так... Ты прав, Чезаре, это французы.

— Уж понятно, что не крымский хан, — огрызнулся я. — Извини, просто даже для меня это неожиданно. Будь оно всё проклято! Если французы сделали такой ход, то под прикрытием беспорядков, отвлекающих силы Медичи и, как они надеются, наши... Их армия будет атаковать или прорываться.

— Ты думаешь?

— Почти уверен. Придётся ускориться. Тут останется Рикотто, ему не впервой заниматься подобными делами. Основные силы и все венецианцы — не позднее этого вечера должны выдвинуться к неаполитанской границе. Мигель пусть не тратит время на Маджоне — крепость дожмут и без его присмотра.

— Маджоне пала, кардинал Орсини захвачен, Мигель везёт его сюда под крепкой охраной и с полагающимся особе его сана почётом.

Ф-фух... Отлегло! При таком раскладе Орсини точно примолкнут, хотя на Колонна придётся давить и ещё раз давить. Но не столько мне, сколько 'отцу', Папе Римскому Александру VI.

— Хорошо. Гарнизоны оставляем, как и немного артиллерии. Послать к тем мятежникам, которые ещё удерживают крепости, людей с предложением о сдаче. На выгодных условиях. Если кто откажется — держать осаду. Не штурмовать.

— Так и нечем будет, Чезаре, если мы уйдём к неапольской границе.

— Знаю, потому и говорю. Теперь Медичи. Я напишу Пьеро письмо, объясню ситуацию. Посоветую не соваться туда, где его людей убили или вытеснили, но подавить беспорядки там, где ещё держатся его солдаты. Особенно в Пизе.

— Он ждёт нашей помощи...

— Это я тоже не забуду. Нас отвлекают. И пусть будет готов к тому, что миланцы и прочий сброд под командованием Его Светлости Бурбон-Монпансье попробует атаковать Флоренцию. Но сам Пьеро не должен вступать в сражения, пусть действует от обороны, именно это его главная задача. А пока... Поспеши, Бьянка. сейчас ты мой голос. Мне же ещё требуется кое-что сделать.

Кивнув, девушка вышла, оставив меня наедине с не самыми приятными мыслями. Было ясно, что французы зашли с тех козырей, которые только смогли наскрести. Мятеж против нас, Борджиа, пусть и ожидаемый. Затем Пиза и Ливорно, где отметился невесть как проникший туда Савонарола с его доминиканскими собратьями. Не удивлюсь, если каверзный ум маршала Луи де Ла Тремуйля подготовил ещё какую-нибудь пакость. Что ж, на войне есть разные виды оружия, уж мне ли это не знать! Значит пора. Это я про 'бретонскую карту', которую пришло время извлечь из 'руки' и выложить на стол. Пусть король Франции подскочит так, словно ему к заднице со всего размаху дикобраза животворящего приложили.

Вот-вот армия выдвинется сначала к Риму, а оттуда в направлении, которое приведёт к рвущемуся из Неаполя французскому войску. Борджиа, венецианские войска под предводительством герцога Мантуи... А для полноты картины надо бы ещё одну персону присоединить. Вежливо, со всем уважением, несмотря на то, что собственных войск у этой самой персоны очень негусто.

А что там испанцы? По всем раскладам они должны сейчас либо высаживаться в Реджо-Калабрии, Сидерно, Тропеа и возможно нескольких иных местах на юге Неаполитанского королевства, либо сделают это со дня на день. И вот тогда у Карла VIII начнёт, пусть и в переносном смысле, подгорать задница. Оказаться под прессом со стороны Папской области и с носка итальянского 'сапога' — то ещё удовольствие, которого он точно не захочет испытать на собственной шкуре. Нет уж, Карл, как ни крути, а никуда тебе не деться. Раз уж сунулся в ловушку, то выбраться оттуда если и сможешь, то заметно потрёпанным и оставив весь свой пышный хвост. А может и не только!

Интерлюдия

Папская область, Рим, февраль 1494 года

Жизнь — это то, что случается с человеком, пока он стоит свои планы. Эти слова Тигрица из Форли не придумала и не прочитала, а услышала от человека. который внёс в её и так насыщенную событиями жизнь ещё больше первозданного хаоса. Могла ли она какой-то год назад подумать о том, что тогдашние союзники перестанут быть таковыми, а предполагаемые враги обернутся выгодными лично для неё и семьи союзниками? Нет не могла. Хотя учитывая, что семьёй она считала лишь мужа и детей...

Когда несколько дней назад в Форли примчался гонец на взмыленной лошади с письмом от Чезаре Борджиа, кардинала и магистра Ордена Храма, она ожидала чего угодно, решив ничему не удивляться. Какие уж тут удивления, когда на прошлой встрече с отцом и сыном Борджиа она получила предложение в близком будущем стать не просто герцогиней — ей она уже стала, ибо Имола и Форли получили статус герцогства Форли — а герцогиней Миланской... вместо Лодовико Сфорца, своего дядюшки. Да, Милан должен был быть обкромсан как со стороны Венеции, так и со стороны Папской области, но такова цена власти. Той, на которую она по своим возможностям не могла рассчитывать. И однако ей эту самую возможность предложили.

Почему именно ей? Спрашивать у понтифика она даже не собиралась, поскольку понимала — идея эта была рождена не отцом, а сыном. Сам же Чезаре Борджиа обладал очень неприятной особенностью говорить так, что запутывал в паутине слов слишком многих. Только вот и данные им обещания он пока выполнял, на прямой лжи его ещё никто не поймал. Недоговорить, ввести в заблуждение правдой — это да, но только не нарушенные обещания. Вот герцогиня Форли и согласилась стать герцогиней же, но Милана. А дядюшка Лодовико... Каждый сам за себя в этом жестоком мире. Слабый должен уйти, уступая место сильному. Львицу Романии же слабой не назовёт никто.

Платой за власть была полная, безоговорочная поддержка замыслов Борджиа. Всех, без сомнений и колебаний, уже озвученных и тех, которые лишь вызревали в душах столь любящего интриги каталонского рода. Единственное условие, которое она выдвинула в ответ — ничто из этих замыслов не должно было вредить тем, кого она считала семьёй. И оно было принято даже без обсуждений, лишь под одобрительное хмыканье младшего Борджиа.

Немного жаль было собственно Имолу и Форли... Ведь когда — не если, а именно когда, в успехе Катарина была почти что уверена, слишком уж особенную, хотя и мрачную славу приобрёл Чезаре Борджиа — она сядет на трон Милана, новое-старое герцогство придётся отдать. А кому именно... Младший Борджиа намекнул, что: 'Если уходит одна опасная хищница, то ей на место должен прийти кто-то очень на неё похожий'. И, само собой разумеется, верный лично ему, Чезаре. Последнее слова пусть и не прозвучали, но подразумевались.

Отдать меньшее и получить большее. Катарина Сфорца понимала причины выдвинутого условия. Очень уж стратегически важную позицию занимали Имола и Форли, давая возможность их правителю отрезать Болонью и Равенну от основных земель Папской области. Отсюда и желание Чезаре Борджиа сделать её сначала нейтральной, затем союзником, а потом и устроить такой вот выгодным обеим сторонам размен.

А полученное письмо... В нём содержалось вежливое, облачённое в форму просьбы, требование пусть с небольшим отрядом, но немедленно выехать в Рим. Не просто так, а для присоединения к союзному войску Венеции и Борджиа, которое должно было встретить французскую армию на пути из Неаполя и... по меньшей мере оттеснить обратно на неаполитанские земли. Это были не просто слова, а с довольно подробными выкладками, доказывающими высокую вероятность успеха планируемого сражения. Войска Борджиа и их вассалов, венецианская армия... Испанцы, которые не то высадились в портах юга Неаполя, не то должны были это сделать, тем самым угрожая французам ещё и с южного направления. И намёк на то, что венецианцы не ограничились одной лишь армией под командованием Франческо Гонзаго. Что другая, пусть и меньшая часть их войск ударит с севера.

Довольно полное описание всего: как успехов, так и неудач. Чезаре Борджиа упоминал о разгромленном войске мятежных вассалов и бегстве остатков оного на территорию Сиены. О взятой штурмом Перудже и переходе города под власть Борджиа, как это ранее было с другими землями вроде Болоньи, Остии, Сенигалии и прочих. Наконец о том, что пала и Маджоне, где отсиживался, считая себя в полной безопасности, кардинал Орсини, теперь нечто среднее между пленником и почётным гостем у Борджиа.

Это были успехи, но и неудачи не скрывались. Поднятый мятеж на землях бывшей Пизанской республики, устроенный при явном участии французов, использовавшими для этого всё доступное, включая широко известного проповедника Джироламо Савонаролу. Отвлечение на этот мятеж Медичи, странное поведение правителя Сиены Пандольфо Петруччи и ещё кое-что.

Подобная открытость от другого человека могла бы показаться наивной и вызвать улыбку, но... Катарина осознавала, что уж в наивности и непредусмотрительности этого Борджиа никогда обвинить не получится. Исключительно расчёт, точный и на несколько ходов вперёд. И она понимала суть проводимой игры. Ей, как союзнице, показывались сильные и слабые стороны, давалась возможность сравнить их с аналогичными у противников рода Борджиа. И сравнение было... не в пользу того же застрявшего в Неаполе и рвущегося в родные края Карла Французского. Против одновременного натиска Венеции, Рима и Испании отрезанному от метрополии Карлу было не выстоять. Сфорца не зря долгие годы изучала войну и по трактатам, и на деле. Да и советами опытных военачальников никогда не пренебрегала. Оттого внимательное изучение расстановки сил помогло сделать вывод: если даже Карл VIII сумеет прорваться во Францию, то он заметно ослабеет. Слабость же — то самое, что редко прощают властителям, которые незадолго до этого заявили о себе как о покорителях соседних земель. Чересчур много недоброжелателей за своё не столь долгое правление нажил теперешний король Франции. Достаточно одной серьёзной ошибки, одного действительно крупного поражения и....

Как следует всё обдумав, пусть и потратив на раздумья совсем немного времени, Львица Романии устремилась в Рим, сопровождаемая не самым большим, но всё же внушающим уважение и соответствующим положению герцогини войском. Если даже часть её солдат и погибнет, то не напрасно. Милан, он стоил жертв. А то, что она поставила на победителя, Катарина уже не сомневалась. Очень уж удачно складывалась пока ещё не завершённая но уже понятная мозаика, которую выкладывали на месте Папской области и окрестных государств два Борджиа, понтифик и великий магистр, старый и молодой хищники, для которых слишком тесными и неудобными оказались установленные традициями рамки.

И вот он, древний и великий город, который слишком многое повидал на своих улицах, внутри дворцов просто и дворцов, неотличимых от крепостей. Город, меняющийся в очередной раз, превращающийся из просто сердца христианского мира в город-крепость, опору не Святого Престола, на котором восседал представитель рода Борджиа, а в... Катарина не слишком весело улыбнулась, понимая, что нынешний понтифик укреплял свой род не как иные викарии Христа. Те давали своим родственникам земли, деньги, но при этом делали их частью Папской области, неотъемлемыми от сложной системы власти опоры христианской веры. Александр VI поступал иначе, вырывая земли, замки, даже целые города у своих противников, только передавались они не внутри Папской области, а как бы вне её. Ни Болонья, ни Остия и прочие бывшие владения делла Ровере не стали вассальны Святому Престолу и тому, кто на нём сидит. О нет, они оказались переданы лично Борджиа, да к тому же ставшему теперь главой возрождённых из небытия тамплиеров.

Тамплиеры... Не все обратили внимание на то, что их не просто восстановили, но очень аккуратно отделяли от привычного образа рыцарей-монахов. Отделял тот, в ком самом не было почти ничего от князя церкви, кроме регалий и возможностей. Львица Романии сумела это понять, но вместе с тем ей хватило осторожности держать выводы при себе. Такое знание могло оказаться опасным даже для неё, если она поделилась бы им... с кем-нибудь.

Её встречали. Не просто, а со всем почётом, чего она даже не ожидала. Сразу пришла в голову мысль, что таким образом Борджиа приоткрывают часть того, что должно стать обычным после того, как воплотятся в жизнь достигнутые договорённости, включая и относящуюся к судьбе герцогства Миланского. А во главе встречающих были один из военачальников Чезаре, бывший кондотьер Сальваторе Эспиноза и... Бяьнка де Медельяччи, ей уже знакомая девушка-воительница с необычной судьбой.