| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Заруливаю на место и сбросив парашют технику, спешу в штаб. Вот и Пал Палыч на крыльце стоит. Судя по виду, ждет меня полведра компрессии с патеофнными иголками.
— Товарищ...
— Не тянитесь, товарищ полковник. Знаете, я всегда считал вас умным человеком. Только вот сейчас увидел, что вы в полете вытворяете и засомневался.
— Не беспокойтесь, товарищ комдив. С таким пилотажем я всегда справляюсь, — ничего не понимаю, он считает меня зеленым новичком, что ли?
— Вы-то справитесь, не сомневаюсь. А другие? Особенно молодые летчики? Они — справятся? Они попытаются вам подражать и будут биться. Вы об этом не подумали?
Уел, черт побери! Как я не подумал, что мои фокусы могут дорого обойтись молодым. Но с другой стороны, не приучая себя и других к пилотажу, как победить в воздушном бою? Надо искать злолтую середину. Но влетит мне сейчас по-полной.
Заходим вмой кабинет, куда вслед за нами заходит начштаба полка. Покосившись на него, Пал Палыч говорит уже другим тоном. — Ладно, именинник. Читай приказ.
Начштаба подает мне приказ о присвоении звания гвардейского и почетного наименования Новгород-Северского моему полку. Я радостно улыбаюсь и отвечаю на поздравление комдива.
— Не спеши радоваться, — посерьезнев, продолжает комдив. — Второй приказ пришел. Забирают вас. В Липецк летите, для выполнения особого задания командования. Так что срочно организовывай построение, праздновать серьезно будете потом.
И на Тихом океане свой закончили поход.
Стоим на страже всегда, всегда,
Но если скажет Страна Труда,
Прицелом точным врагу в упор,
Дальневосточная, даешь отпор!
А. Поморский
12 июля 1943 г. г. Тегеран.
Владимир Величко вытер пот со лба и отпил еще глоток горячего чая. Стоило признать, что жизнь в Европах его здорово расслабила. Отвык от здешней жары. Хорошо уже то, что привычки пить горячий чай не утратил. Ничем больше в такую жару жажаду не утолишь, обычную воду сколько ни пей — не поможет. А пить хочется постоянно, лето в этом году исключительно жаркое, даже привычные к такой погоде персы, и то удивляются.
Спокойно, есть сигнал. Вот и он. Точно, немец. Судя по повадкам этого господинчика — эсэсовец, наглость так и прет. Получается, сведения от 'Макса' точные. Надо брать засранцев, пока они еще не сообразили, что так беспечно себя вести нельзя.. Сверхчеловеки, как же.
Ну что решать будем, капитан? Берем или нет? За линией фронта проще было, чем здесь. Если бы не знание фарси и не стажировка в Туркестанском Округе, сидел бы он сейчас в какой-нибудь рощице, прикидывая, как ловчее заминировать очередной мост или стрелку и как не столкнуться потом ни с немецкой фельджандармерией, ни с польскими аковцами.
Пока Владимир не спеша допивал чай, в чайную зашел иранец, осмотрелся и подошел к его столику. — Уважаемый господин позволит мне попросить освободить этот столик, — вежиливо попросил он на фарси
— Простите, но я вижу здесь еще несколько свободных столов, — ответ Владимир звучал грубо, но иранец сделал вид, что не понимает.
— Уважаемый господин прав, здесь есть еще шесть свободных столов, но у меня должна состояться важная встреча с уважаемым человеком именно за этим столиком. Он скоро подойдет, а вы уже насладились своим чаем. Поэтому я прошу вас.., — Владимир, словно устав от назойливости собеседника, выложил на столик несколько монет, что-то пробормотал себе под нос и вышел из-за стола, словно не замечая вежливого поклона визави.
На улице он аккуратно проверился. Слежки не было, редкие прохожие не обращали внимания на о чем-то задумавшегося прямо посреди улицы человека. Постояв минуту, он словно что-то вспомнил и быстой походкой свернул в ближайший переулок.
В переулке его ждали. Двое, в одном из которых без труда можно было узнать европейца, негромко спорили, словно не замечая подходящего к ним Величко. Но едва Владимир с ними поравнялся, как они прекратили разговор и европеец доложил:
— Все спокойно. Наши на позиции, ждут сигнала. В случае необходимости можем позвонить в комендатуру, комендачи подъедут через двадцать минут.
— Комендантских ждать не будем. Они собрались все шестеро, когда уйдут — неизвестно. Будем брать.
— Брать, так брать. Вариант А, я полагаю?
— Да. Юсуф, предупреди наших. Начнем через ... пять минут. Сигнал — взрыв 'Грозы'. Успеешь?
— Сделаю, командир.
Привычно медленно потянулись минуты. На улице было пустынно, несколько прохожих быстро прошли по своим делам, не задерживаясь и вроде бы не обращая внимания на стоящих посреди дороги. Ночные перестрелки и драки, заканчивающиеся к утру обнаружением неопознанных трупов, давно стали повседневностью, а сейчас, в связи с приближением какого-то важного события подобное иногда случалось и днем. Так что желающих узнать, чем занимаются появившиеся на их улице незнакомцы, не испытывал никто.
— Пошли, — выхватывая пистолет из кобуры скрытого ношения, скомандовал Величко. Его напарник, несколько приотстав, достал из-под мешковатого костюма Маузер и нечто, напоминающее небольшую жестяную банку.
Штурмовать предстояло маленький одноэтажный домик, скорее даже виллу, стоящую чуть наособицу, среди небольшого сада, отгороженного от улицы глухим высоким забором. Пока командиры добрались до него, идущие впереди бойцы сняли единственного наблюдателя во дворе, открыли боковую калитку и рассредоточились вокруг дома, прикрываясь деревцами и кустарником. Перебравшись через забор, в непросматриваемом из окна секторе, Величко и его спутник присоединились к паре, расположившейся напротив большого окна. Владимир подал знак рукой и в открытые форточки, брошенные вскочившими бойцами, влетели заранее приготовленные жестянки.
— Алярм! Гранатен! — раздались глухие крики, мгновенно сменившиеся сильным грохотом и звоном вылетевшего стекла.
В распахнувшуюся от взрыва дверь буквально влетел первый боец. За ним — еще трое. Пара, рядом с которой лежал Величко, вскакивает и запрыгивает в оконный проем. Ослепленные и оглушенные взрывами, ошалевшие от неожиданности немцы не стреляют. Ворвавшиеся в здание сразу стрех сторон бойцы вяжут не способных сопротивляться диверсантов.
Последними, не спеша входят в дверь Величко с помощником, лейтенантом Авелем.
— Что тут у нас? — иронически спрашивает Авель стоящего посреди комнаты с автоматом наготове сержанта Калинина.
— Взяли всех, тепленькими. Хорошая штука эти новые гранаты. Кое-кто даже обделался от неожиданности. Сопротивления никакого.
— Рация цела?
— Цела. И радиста похоже взяли. Вон тот, чубатый. У него в кармане шифрблокнот был.
— Отлично. Лейтенант, вызывайте комендачей, будем увозить засранцев.
18 июля 1943 г. Тегеран. Советское посольство
тов. Сталин.
Затягиваюсь вкусным ароматным дымом, особенно приятным после долгого воздержания, стараясь на время отвлечься от забот. Но долго наслаждаться не удается. Где-то неподалеку раздается странный звук, похожий на отдаленный взрыв. В комнату вбегают охранники, оттесняют меня в угол, несколько человек занимают позиции у окон. Шени деда, у нас что, война началась? Немецкие десантники высадились, что ли?
— Что случилось, товарищ Доморацкий?
— Не могу знать, товарищ Сталин. Действуем по инструкции.
— По инструкции, по инструкции. Развели, понимаешь, бюрократию и секретность, ничего не знают, — ворчу скорее из внезапного чувства противоречия, чем от злости. Неужели не смогли полностью ликвидировать нацистскую агентуру? ТАМ — удалось, даже фильм про эти события был. Охранники молчат. Не успеваю рассердиться как следует, в дверях появляется Власик и с ним Лаврентий. Охранники сразу покидают кабинет.
— Разрешите? — можно подумать я запрещу, формалисты хреновы. Здороваемся, и Лаврентий докладывает:
— ... Перехвачена диверсионная группа противника, пытавшаяся проникнуть на территорию английского посольства через водоканал. При попытке задержания произошел взрыв имевшегося у диверсантов взрывчатого устройства. Погибло четверо диверсантов, один — тяжело ранен, захвачен. Один уцелел, легко ранен, ушел. Сейчас его ведет наружное наблюдение.
— На резидентуру выйти хотите?
— Да, товарищ Сталин. Есть надежда на 'игру'.
— Правильно. Что же, ваши действия одобряю, — поворачиваюсь к нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу Власику. — А что скажет товарищ Власик?
— Товарищ Сталин, начальник охраны президента требует объяснений. И англичане тоже... волнуются.
— А вы их успокойте, товарищ Власик, — отхожу к столу, набиваю трубку и обдумываю пришедшие в голову соображения. — Господину Майклу Рейли расскажите все, кроме информации об отпущенном диверсанте. Англичанам скажите лишь о предотвращении террористического акта и убитых диверсантах. С намеком, что их охрана эту группу прошляпила. Понятно? Не прямо, а намеком.
— Слушаюсь, товарищ Сталин.
— Можете быть свободны. А вас, товарищ Берия, я попрошу задержаться...
На вечернем заседании Рузвельт задумчив чуть более, чем обычно. Недавнее морское сражение с японцами, выигранное с большими потерями, если доверять данным нашей разведки, и сегодняшнее происшествие явно не прибавляли оптимизма президенту Северо-Американских Штатов. Зато Черчилль явно пытается взять реванш за утренний конфуз. Обсуждаем послевоенное положение в Европе. Раскуривая сигару, Черчилль говорит, что союзники должны нанести такой сокрушительный удар по Германии, чтобы она никогда больше не могла угрожать другим народам. Рузвельт согласен с этим. Я тоже, но добавляю, что, если не будут приняты особые меры, Германия скоро восстановит свой потенциал и будет снова представлять угрозу для мира. Поэтому я предлагаю ввести в Германии и других странах, поддерживающих нацизм и фашизм, а также оккупированных нацистами, но поддерживающих их своим промышленным потенциалом, внешнее управление в виде Союзных Контрольных Комиссий. При этом я выдвигаю предложение о том, что держава, освободившая от фашистов более половины оккупированной территории любой страны, имела преимущественное право влияния на эту страну.
Черчилль в ответ замечает:
— Как же тогда законное польское правительство? Мы начали войну с Германией из-за того, что она напала на Польшу. В своё время меня удивило, что Чемберлен не стал вести борьбу за чехов в Мюнхене, но внезапно в апреле 1939 года дал гарантию Польше. Но одновременно я был также и обрадован этим обстоятельством. Ради Польши и во исполнение нашего обещания мы, хотя и были не подготовлены, за исключением наших военно-морских сил, объявили войну Германии и сыграли большую роль в том, чтобы побудить Францию вступить в войну. Франция потерпела крах, но мы благодаря нашему островному положению оказались активными бойцами. Мы придаём большое значение причине, по которой вступили в войну. Я понимаю историческую разницу между нашей и русской точками зрения в отношении Польши. Но у нас Польше уделяется большое внимание, так как нападение на Польшу заставило нас предпринять нынешние усилия. Я также очень хорошо понимал положение России в начале войны, и, принимая во внимание нашу слабость в начале войны и тот факт, что Франция изменила данным ею гарантиям в Мюнхене, я понимаю, что советское правительство не могло рисковать тогда своей жизнью в этой борьбе. Но теперь другое положение, и я надеюсь, что если нас спросят, почему мы вступили в войну, мы ответим, что это случилось потому, что мы дали гарантию Польше. Я хочу прибегнуть к примеру о трёх спичках, одна из которых представляет Германию, другая — Польшу, а третья — Советский Союз. Все эти три спички должны быть передвинуты на запад, чтобы разрешить одну из главных задач, стоящих перед союзниками, — обеспечение безопасности западных границ Советского Союза.
Хитро придумано. Обеспечить безопасность наших границ, а заодно усилить Польшу. Помню я, как они нас отблагодарят за это. Нет, Германия мне нужна целиком. ГДР была и будет самым верным нашим союзником. Польша же обойдется незначительными подачками. Хватит ей выхода к морю и возвращения земель в Белостокском выступе.
Отвечаю Черчиллю: — Я должен сказать, что Советский Союз не меньше, а больше других держав заинтересована в хороших отношениях с Польшей, так как Польша является соседом СССР. Мы — за восстановление Польши. К тому же Польша действительно одна из самых пострадавших от нацистской оккупации стран. Но мы отделяем Польшу от эмигрантского польского правительства в Лондоне. Мы порвали отношения с этим правительством не из-за каких-либо наших капризов, а потому, что польское правительство присоединилось к Гитлеру в его клевете на Советский Союз. Всё это было опубликовано в печати.
Показываю, доставая из портфеля, распространяемые аковцами антисоветские листовки, напоминаю о поддержке ими немецкой провокации в Катыни. Рузвельт внимательно рассматривает и передает дальше. Черчилль, чувствуя отсутствие поддержки Рузвельта, сразу же отступает, утверждая, что хотел лишь обсудить новые границы Польши. Отвечаю, что восточные границы вполне определенны и пройдут по линии Керзона. Тут же Черчилль и Иден встревают с уточнениями по поводу южных и северных участков границ.
— Львов никогда не принадлежал России, — замечает в азарте спора Черчилль.
— Зато Варшава принадлежала, — парирую, улыбаясь в усы, я.
Аргумент действует безотказно, хотя за северную границу спорим еще несколько минут. Но тут я замечаю: — Если Восточная Пруссия и принадлежала ранее Польше, то ее тогдашние правители сами отдали ее немцам. По Данцигу — я согласен, что город Гданьск должен входить в польские границы. Но Восточная Пруссия должна отойти Советскому Союзу как компенсация за потери при отражении немецкой агрессии. Вопрос Оппельнской провинции требует тщательного изучения. Я полагаю, что может оказаться необходимым проведение плебисцита и учет предыдущего размежевания польско-германских земель.
На этом спор о Польше прекращается, это неопределенное решение устраивает всех, поэтому переключаемся на Контрольные Комиссии. Вопрос соотношения голосов обсуждаем долго, но, в конце концов, мне удается пробить мое предложение. Число голосов и председательство в комиссии будет зависеть от вклада в освобождение территории.
* * *
8 августа 1944 г. Монголия. Тамцак-Булак. Маньчжоу-Го. Мукден .
Машина подъехала к землянке штаба фронта и из нее вышел заместитель командующего фронтом Александр Притула. У расстеленной карты его уже ждали Р. Я. Малиновский, командующий Забайкальским фронтом, начальник штаба генерал Захаров, командующие воздушной и танковой армиями. Едва Притула подошел к карте, генерал армии перешел к делу:
— Верховный Главнокомандующий требует от фронта решительных действий. Политическую и стратегическую обстановку как заместитель начальника штаба фронта вы знаете. Через час вы должны принять командование авиадесантом и лететь на Мукден. По нашим данным, там находится штаб Третьего японского фронта, там же сейчас император Маньчжоу-Го Пу-и. Ваша задача — захватить важнейшие объекты Мукдена, вынудить японское командование издать войскам приказ о полной и безоговорочной капитуляции, найти императора. Подробные инструкции позже. Ясно?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
