Однако Кассандра раздражения, овладевшего другом, не заметила. Она покосилась на его амулет, играющий холодными бликами, и снова спросила:
— Твой отец тоже был маг, да?
— Само собой,— рассеянно отозвался Нейл.— Как иначе?
— Ну... Крис рассказывала, что в Данзаре маги и люди без дара вполне себе женятся. У них там это вроде бы в порядке вещей.
Нейл нахмурился.
— К демонам такой 'порядок'!— отрезал он.— Это же опасно! Одно дело дети, тут никто выбирать не может, только на богов уповать приходится. Но два взрослых человека? Даже один, кто сильнее, у кого дар — как он смеет подставлять под удар второго?
— А если любовь?— не сдавалась она.— Ну ведь бывает же! Что тогда делать?
— Искать другую,— не замедлился с ответом маг.— Дорогого человека своими же руками в гроб вгонять — вот уж славно! Амулет-то все равно снимать придется... Они там, в Данзаре, совсем с ума посходили. Полная безответственность!
Кассандра взглянула ему в лицо и тихо фыркнула. 'Липовый' он, держи карман шире! Вот сейчас, когда сердитый весь, и брови сдвинуты — просто герцог эль Хаарт во плоти! И идеи такие же, всё по правилам, всё во благо. Может, герцогиня все-таки кривила душой, говоря, что отец Нейла и его отчим — не родственники? А что?.. Раньше вот, к примеру, нянюшка рассказывала, обычай такой был — жениться на вдовах собственных братьев.
Девушка задумалась. Такая мысль в связи с тайнами семьи эль Хаартов не приходила ей раньше в голову. И Кассандра уже совсем было собралась ее озвучить, но не успела.
— Ну его, этот Данзар,— решительно заявил товарищ, разворачиваясь к ней.— Пусть хоть на козах женятся, не наша печаль! Только вечер из-за дураков портить, а час и так поздний. Как думаешь, полночь уже пробило?
Кассандра удивленно приподняла брови.
— Не знаю. А тебе зачем?
— Ну, тогда допустим, что пробило,— оставив ее вопрос без ответа, резюмировал он. Чуть отодвинулся от подружки и сунул руку в карман жилета:— Закрой глаза.
— Это еще для чего?— с подозрением прищурилась она. Маг расхохотался:
— Да не бойся, с ветки не сброшу... А если сброшу, так сам же поймаю. Закрой! Всего на секунду, обещаю.
Девушка, поколебавшись, все-таки выполнила его просьбу — хоть и погрозив на всякий случай пальцем для острастки.
— Ну, гляди,— зажмурившись, пообещала она.— Если ты сейчас... Ай! Щекотно! Ты что делаешь?
Что-то холодное скользнуло по шее. Раздался тихий щелчок и голос Нейла:
— Готово. И я, как видишь, слово свое сдержал.
Холодок на коже все еще чувствовался. Кассандра, подняв руку, быстро провела пальцами по тонкой цепочке, натянувшейся под весом чего-то гладкого и круглого, и открыла глаза.
На шее у нее висел золотой медальон размером чуть больше золотой же монеты, с кривоватым барельефом в виде веточки чертополоха.
— О!— воскликнула она, вся вспыхнув от нечаянной радости.— О-о!.. Какая прелесть! Где ты его достал?!
— Я не достал,— улыбаясь, ответил Нейл. Он был доволен, что угадал с подарком.— Я сам сделал, плавке металлов в Бар-Шаббе еще на первом курсе учат. Только цепочку купил. Не сапфировый гарнитур, конечно, да и ювелир из меня так себе...
Кассандра, не дав другу закончить, крепко обхватила руками его шею, притянула к себе и звонко чмокнула в щеку.
— Спасибо! Он ужасно красивый, правда,— она любовно огладила пальцами барельеф и склонила голову набок:— Нейл, а почему чертополох?
Товарищ широко ухмыльнулся.
— Да потому что колючие оба и даже магия вас не берет! — весело сказал он.— С днем рождения, Сандра. Вот и стала ты, наконец, взрослой.
Глава XI
Солнце еще не взошло, но небо над неровной грядой далеких гор уже медленно наливалось лиловым, светлея с каждой минутой. Острые зубцы Туманного хребта выступили из предрассветных сумерек, как всегда в этот зыбкий, сонный час напоминая сгорбленную драконью спину. Скалистый гребень о семи вершинах, обычно окутанный сизо-голубым маревом, был виден до последнего зубца. Так же, как вчера, так же, как неделю назад. И одни боги знают, сколько еще это будет длиться.
Астор Д'Алваро, стоя у распахнутого окна своей спальни, скользнул напряженным, ищущим взглядом по горным пикам. Обычно даже в самое засушливое лето они были укрыты низко висящими облаками, но не теперь. Чистое до прозрачности серовато-розовое небо, черные, словно обугленные скалы и больше ничего. Даже намека нет на скорый дождь. Астор, покачав головой, отошел от окна. Мельком глянул в сторону кровати, где, приоткрыв во сне рот, тихо похрапывала Рута — измятое покрывало сброшено, кольца черных волос разметались по подушке, полная смуглая грудь вздымается, чуть подрагивая при каждом вдохе. Рута была хороша, но в последнее время ее стало слишком много, да еще этот храп... Сколько ей, восемнадцать? Двадцать? В любом случае, рановато, чтобы выводить такие рулады. Пожалуй, стоит отослать ее обратно в деревню, всё равно горничная из девчонки откровенно никудышная, а то, ради чего он ее держит в доме, и в чем она действительно знает толк, по нынешнему времени сил отнимает больше, чем должно приносить удовольствия. Слишком жарко!
Маркиз склонился над умывальником, плеснул себе в лицо остатками теплой воды из кувшина и потянулся за полотенцем. 'Старый ты пень',— подумал он, глядя на свое порядком помятое, с темными кругами под глазами, отражение в зеркале. И коротко хмыкнул. Еще лет пятнадцать назад рядом с такой женщиной, как Рута, 'слишком жарко' ему не было бы даже в пламени нижнего мира. А теперь? И в погоде ли дело?.. Оставив этот вопрос без ответа, Астор отер полотенцем щетину, натянул штаны, набросил несвежую рубаху и вышел из спальни.
Старый дом приветствовал хозяина на свой лад — тихим скрипом рассохшихся половиц, запахом лавра и пыли, приглушенной мышиной возней за дубовыми стенными панелями. 'Доброе утро!— словно бы шептал он.— Еще живем?..' Астор улыбнулся в ответ — 'Живем' — и направился по длинному, тонущему во мраке коридору к лестнице. Открывать двери, чтобы осветить себе путь, не было нужды: ему знаком был каждый изгиб коридора, каждый торчащий из стены гвоздь, каждая гуляющая половица. Это был его дом.
Слуги еще не поднимались. Маркиз спустился по лестнице в небольшую переднюю, освещенную зыбким розовым светом из окон, которые никогда не знали занавесок, толкнул дверь и вышел на крыльцо. Оно было деревянное, полинявшее от дождей и выбеленное солнцем за многие годы, такое же скрипучее и древнее, как сам дом. Широкий навес, под которым вили гнезда птицы, круглые столбики по краям отходящей от крыльца открытой террасы, подвесная скамеечка в самом ее конце, с парой лоскутных подушек на затертом сиденье, и четыре ступени вниз, к дорожке... Даже будь сейчас безлунная ночь, Астор мог бы перечислить всё это с закрытыми глазами. Постояв на крыльце с минуту, он присел на верхнюю ступеньку и обвел глазами пустынный двор. Утоптанная красноватая земля с редкими проплешинами жухлой травы, окруженные кустами боярышника хозяйственные пристройки, перевернутая телега со снятым колесом, стайка собак, что дремлют в вырытых днем земляных ямках у стены кузницы — картина, не меняющаяся изо дня в день. Пройдет несколько часов, и захлопают двери, забрешут псы, замычат на скотном дворе коровы, с заднего крыльца долетит ежеутренняя перебранка денщика и кухарки. Выкатится на бледный небосклон солнце — и наступит новый день, жаркий, полный хлопот и людской суеты. Дремлющее поместье очнется, оживет.
Но это будет еще нескоро, подумал Астор, вытягивая ноги. Он любил тихие часы перед рассветом, принадлежавшие лишь ему одному. Краем глаза уловив слева от себя какое-то движение, он повернул голову: из-за угла террасы появился тощий облезлый кот. Он равнодушно взглянул на маркиза, легко вспрыгнул на чурбак для колки дров возле поленницы и, зевнув, принялся умываться. Астор улыбнулся. Кот чем-то походил на него самого... У крыльца зашуршало. Маленькая зеленая ящерица, на мгновение высунув свою глянцевую головку из травы, вновь скрылась в ней и юркнула под нижнюю ступеньку. Улыбка на лице маркиза медленно погасла — ящерица живо напомнила ему о том, о чем он вот уже который день старался не думать. Кассандра. Наверное, не стоило все-таки отделываться от нее парой сухих строк, нужно было взять себя в руки и приехать. Девочка расстроилась. А Инес, уж конечно, в его жалкое вранье о внезапной болезни ни на минуту не поверила. Но что еще можно было придумать? Скажи им обеим правду — станет только хуже. Кассандра, узнай она о разговоре дядюшки с главой Даккарая, расценила бы его поступок как предательство, что же до ее матери... Инес ведь урожденная Д'Алваро. И даже намек на то унижение, что пришлось молча проглотить брату, привел бы ее в бешенство. Фамильная гордость, гори она синим пламенем!
Астор хмуро поскреб ногтями колючую щеку. И поднялся — очарование сонного утра растаяло, словно дым. 'Что сделано, то сделано',— подумал маркиз, возвращаясь в дом. Кассандре исполнилось шестнадцать на прошлой неделе, и лететь в Мидлхейм с извинениями теперь по меньшей мере глупо. А терзаться чувством вины можно и ночью, задыхаясь в душной темноте собственной спальни. К тому же, день сегодня предстоит хлопотный: нужно заехать на заставу, взглянуть на пашни, переговорить со старостой ближней деревни, да мало ли дел? Он переступил через порог и громко захлопнул за собою дверь. Во дворе глухо тявкнул старый разбуженный пес. Со стороны коридора, ведущего в кухню, донесся звук упавшего ведра и следом — чьи-то неразборчивые проклятия.
— Гарет!— в полный голос позвал маркиз. Проклятия стихли.— Где тебя демон носит? Умываться!
Снова громыхнуло ведро. По коридорчику торопливо протопали шаги, и в переднюю высунулась заспанная усатая физиономия. Физиономия преувеличенно бодро пожелала его сиятельству 'доброго утречка', осведомилась о самочувствии и, получив в ответ раздраженный рык: 'Не твоего ума дело, марш за водой!', исчезла. Денщик маркиза был отнюдь не идеал, но обязанности свои, главной из которых было не мешаться под ногами, исполнял с большим рвением. Астор снова поскреб щеку, скосил глаза на украшенный багровым винным пятном рукав своей рубахи и, на ходу стягивая ее с плеч, взбежал по лестнице. Дома он мог делать и носить что угодно, но о том, чтобы появиться в этаком затрапезном виде на людях, даже речи не было.
Вернувшись в спальню, маркиз растолкал Руту и выставил вон, не обращая внимания на ее сонные заигрывания и обиженно надутые губы. Девчонка, наконец догадавшись, что господин нынче не в настроении, подняла с пола платье, кое-как в него втиснулась и выскользнула из комнаты, столкнувшись в дверях с денщиком. Тот хмыкнул в усы, глядя на ее разочарованное личико. Свистнул бы вслед, не удержался, но не стал при хозяине: сколько их таких уж тут перебывало, молоденьких, пылких и охочих до хорошей жизни дурочек? Должно быть, не меньше полусотни, прикинув, решил Гарет, и ни одна не задержалась надолго. 'Разве что Ирлин... Господин ее любил, пожалуй. Да и молодой он тогда был, не то, что теперь!' Денщик ностальгически вздохнул, вспомнив тоненькую черноглазую девушку, которую маркиз привез с войны. Славная была малышка, совсем юная. А какой смех у нее был — ну чисто колокольчики хрустальные! Ирлин прожила в усадьбе год, и не забери ее лихорадка — кто знает? Жениться бы хозяин, понятное дело, на ней не женился, однако...
— Что ты там копаешься?— сердитый голос маркиза вернул Гарета из прошлого в настоящее.— Воду заново греть придется. Бритва опять тупая?
— Ни в коем разе, ваше сиятельство,— открестился денщик, внося в спальню ведро с водой, которая и впрямь была холодновата для бритья, но не потому, что остыла, а оттого, что попросту не успела как следует нагреться.— Вчера до ночи собственноручно натачивал! Волос на лету перерубает! Хотите, побожусь?
Маркиз поморщился. И придвинув кресло к окну, сел.
— Давай поскорее,— велел он, бросив взгляд на горы. Небо над ними было уже совсем светлым.— До жары хочу успеть. Завтрак готов?
— Как закончим, так тут же и будет,— уверил денщик. Поставил ведро у кресла и, пристроив сверху жестяной таз, взялся взбивать в малой плошке мыльную пену.— Пэт как с плиты снимет — так сейчас принесет! Я к вам поднимался, а там уж вовсю скворчало!..
Астор кивнул и откинулся на спинку кресла. Скворчало? Значит, опять яичница со свининой. Пэт, законная супруга его денщика, безраздельно властвовала над кухней уже много лет и готовила весьма недурно, хоть по большей части одно и то же. Впрочем, маркиз был неприхотлив. И не ждал от бывшей трактирщицы кулинарных изысков.
— На заставу поедем?— прогудел над его ухом Гарет, ловко опутывая господина простыней и намыливая ему щеки.— Или до деревни и назад? Сегодня-то, небось, сызнова пекло будет...
— На заставу,— отозвался Астор, покосившись на стол, где лежал распечатанный свиток с гербом королевского дома.— Так что мундир принеси и рубаху свежую. Да себя приведи в порядок. Коня подковал?
— Третьего дня еще. В лучшем виде!
— Знаю я 'виды' твои,— неразборчиво буркнул хозяин, тут же набрав полный рот горькой пены.— Тьфу!..
— Обождите, ваше сиятельство, сейчас я оботру. Подбородок вот только повыше, ага... К Вэйделлам-то нынче собираетесь? Графиня вчера дважды человека присылала, знать хочет, ждать ли?
Астор, помня о мелькающей у самого горла бритве, ответить не рискнул. Только неопределенно шевельнул лежащей на подлокотнике рукой — но денщик, знавший маркиза не первый день, с пониманием прикрыл глаза.
— И то верно,— проговорил он, смахивая в таз пену напополам со сбритой щетиной.— Жара сумасшедшая, тут уж до плясок ли? Даже вина и того не хочется! А уж графские именины — каждый раз целое столпотворение и до самого рассвету от них не уедешь. Обождите, ваше сиятельство, всего ничего осталось...
Он ополоснул лезвие и взялся за левую щеку. На самом деле Гарет нисколечко не сомневался, что хозяин сегодня останется дома. Известное дело: сначала из вежливости будет тянуть с ответом, а в последний момент сошлется на дела или здоровье да так никуда и не поедет. Маркиз Д'Алваро не любил шумных сборищ. К тому же графиня Вэйделл, особа деятельная порой до назойливости, который год вынашивала планы заполучить соседа к себе в зятья, нимало не интересуясь его мнением. Граф посмеивался над супругой, однако попыток охладить ее пыл не делал — Астора он уважал и породниться с Д'Алваро был не прочь. Дочери же их едва исполнилось семнадцать, вокруг нее пчелиным роем вились поклонники, в голове были только танцы да платья, так что перспектива променять всё это на запущенное поместье и мужа, больше годящегося в отцы, ее не радовала. Маркиз с девицей Вэйделл в этом вопросе был полностью солидарен, а Гарету хватало и собственной ворчливой супруги. Получить на свою голову еще и хозяйку, которая перевернет дом с ног на голову и враз разрушит привычный, установившийся за многие годы порядок, ему хотелось меньше всего на свете...
— Ты кожу с меня заживо снять решил?— спросил Астор, когда бритва в третий раз прошлась по совершенно уже чистой скуле. Денщик сегодня был что сонная муха.— Заканчивай! Солнце взошло.
