Зеркало отчаяния

Властью, близостью к трону, состоянием...

— У нас будет серьезный разговор.

— Я вас слушаю, отец.

— Я договорился о твоем браке.

Дилера прикусила нижнюю губу, что ее не украсило. Подбородок выдался вперед еще больше, зубы стали уж вовсе лошадиными...

— Ваше величество?

— Лера...

— Хорошо. Кто он?

— Сын его величества Остеона. Принц Аллодии, Найджел.

Дилера вздохнула.

— Почему?

— Нам нужен союз. Если все получится — мы степь придавим за пару поколений.

— Я... какой он?

Риний со вздохом протянул дочери миниатюру, с которой улыбался светловолосый красавец. Правда, подбородок у него был мягким и безвольным, но художник умело замаскировал этот недостаток. Лера взяла ее в руки, повертела...

— Отец, это жестоко.

Риний понял ее без перевода. Действительно, красавец и дурнушка, иначе не скажешь.

— Лера, я понимаю. Но выбора у нас нет.

— Я... он ведь меня никогда не полюбит.

— Лера...

На этот раз в голосе короля звучала укоризна. Полюбит, плюнет, поцелует... что за простонародные гадания? И так ясно, что союзы между королями заключаются для выгоды государства. А любовь...

Оставим эти пошлости для простонародья.

— Он слишком хорош для меня.

— Зато ты у меня умная. Не мешай мужу жить, как ему нравится, и он не станет мешать тебе. Поняла?

— Д-да.

— Вот и отлично. Завтра начнем готовить приданое, а через месяц-другой отправишься в Аллодию.

— Да, отец. Разрешите мне удалиться?

— Иди, Лера. И подумай, что ты станешь королевой.

Девушка сделала реверанс и вышла из комнаты. Прошла по дворцу, небрежным кивком ответила на поклоны придворных, дошла до своей спальни, заперлась в ней...

И только там позволила себе разрыдаться.

Ах, почему жизнь так жестока?

Так несправедлива?

И так больно бьет тебя?

Да, он принц, а ты принцесса, но он — красавец. А ты...

Ты — страшилка. Чучело. Чалая лошадь, как тебя называют, хоть и оглядываясь, чтобы никто не услышал. А душа... а кто ее видит?

И никому нет дела до того, что ты влюблена в златокудрого красавца. Влюблена горько и беспомощно, отчаянно и безнадежно. Да-да, именно так.

Он будет улыбаться, он женится, даже ляжет с женой в одну постель и будет делать ей детей, но никогда! Никогда ее не полюбит!

Будет заводить себе любовниц, и каждый раз, когда Лера будет видеть их, каждый раз в ее сердце будут впиваться иголки. А ему... что ему? Видит небо, проще было бы выйти замуж без любви. Не так больно. Не так...

Слезы текли по длинному носу, капали на подушку.

Корона... ах, этот терновый венец. И не снимешь, не откажешься...

Мария-Элена Домбрийская.

К концу подходит все. И путешествие в том числе.

Долго ли, коротко, но карета, сопровождаемая наемниками, остановилась у ворот Донэра, а потом и въехала внутрь.

— Нескромный домишко, — присвистнула Матильда.

И было от чего. Донэр был настоящим средневековым замком в полном смысле этого слова. Ров, правда, пересох и пришел в запустение, но все остальное было великолепно и внушало почтение.

Первое кольцо высоких стен. Ворота, которые даже отсюда казались неприступными.

Второе кольцо. Внутренняя стена более тонкая, с площадками для катапульт. Внутренний двор с колодцем, хозяйственными постройками и суетящимися слугами. И собственно замок. Не очень большой, аккуратный, с широкой лестницей, по которой так удобно спустить бревно, с несколькими башнями, с которых можно бросать камни или лить смолу на головы нападающим, с узкими окнами-бойницами, из серого камня, укрытого плющом.

— Однозначно, красиво.

— Донэр...

— Да уж, не моя квартирка.

— Как бы я хотела сейчас оказаться у тебя!

— Потерпи. Сейчас всех построим, а ночью ты ко мне. А там Антон Великолепный...

— Тоша...

Матильда добилась своего. Малена мгновенно перестала нервничать и мечтательно вздохнула. После приснопамятного разговора, они с Антоном общались исключительно по деловым вопросам, но вздыхать девушка не перестала.

Матильда не торопилась.

Всему свое время. Все проходит, и это тоже пройдет, как сказал мудрец. А пока пусть Малена хоть поживет нормальной жизнью, а то в монастыре — какие мужчины?

— Я не поняла. А тебя так должны встречать? Что там полагается герцогессам?

— Эммм... Должны поднять флаги. И хотя бы выйти во двор. Отец ведь меня не дождался...

Особой горечи в тоне Малены не было. А не надо было дочку отсылать в монастырь, глядишь, и любили бы больше, и горевали искренней. А так — не обессудьте, папа...

— Откуда ты знаешь?

— Флаги приспущены, под ними серые стяги. Так делают, если герцог умирает. У нас траур...

— Ага. То есть поднимают флаги на полную, и приветствуют новую хозяйку?

— Да. Передают мне ключи от дома, дворецкий представляет слуг, управляющий знакомит с делами...

— Замечательно. Они уже знают, что мы здесь?

— Да. Смотри, на той башне сидит человек, он докладывает о визитерах. С нее дорогу хорошо видно...

— Ага. Телефонов нет, но устное оповещение есть... Неплохо для начала. И где — все?

— Н-не знаю.

— Тогда... меняемся.

— Давай.

Малена согласилась с радостью . Ей было попросту страшно.

Войти в родной дом, который стал чужим за эти годы, поглядеть в глаза людям, которые от нее избавились, и не просто поглядеть...

Малена была ребенком, когда уехала в монастырь. Лорена запомнилась ей взрослой и очень красивой. И — страшной. Девушка до сих пор боялась ее, как дети боятся буку. И неважно, что под кроватью никто не живет, страх — остается. И Силанта. И... кто там может быть еще?

Если бы не Матильда, Малена так и застыла бы в карете. Но подруга была не расположена к сантиментам.

Матильда полюбила Марию-Элену, как младшую сестренку, и мысль о том, что над малявкой так издевались, непроизвольно заставляла кулаки сжиматься.

Погодите у меня, гады!

Дорак Сетон спрыгнул с коня и направился в сторону замка.

Орать — капитан, капитан, обернитесь?

Выставить себя в глупом свете.

Сидеть в карете?

И отдавать инициативу в руки противника?

Никогда!

Матильда решила следовать заветам Суворова, и удивлять. И распахнула дверцу. Ровена последовала за госпожой в замок. Дорак обернулся, заслышав шум за спиной, но Матильда шла так решительно, что мужчина на секунду дрогнул. Потерял инициативу...

Девушка обогнула его, как колонну, и стала подниматься по ступенькам.

За спиной застывали слуги, глядя на нее. По двору распространялось молчание. Все поняли, что происходит нечто... неправильное.

В дверях застыл истуканом человек в богатой ливрее из синей ткани.

— Шадоль, дворецкий, — шепнула Мария-Элена.

Матильда остановилась и многообещающе улыбнулась.

— Любезнейший Шадоль?

— Д-да... Ваша светлость.

— О, вы меня помните? Как это отрадно. Извольте проводить меня в мои покои. Слуг соберете и построите через час. Мне в комнату — ванную и горячую воду. Управляющему сообщите, что я приехала, пусть готовится отчитываться. Когда умер мой отец?

— Мой дорогой супруг оставил нас почти месяц назад.

В дверях стояла женщина, от вида которой Матильда едва вульгарно не присвистнула.

— Вот это да!

— Это моя мачеха. Л-лорена....

Мария-Элена заикалась.

Она до сих пор боялась. До сих пор вспоминала, как презрительно глядела на нее золотоволосая красавица.

И ведь не поспоришь — хороша. Даже в мире Матильды ее бы с удовольствием поместил на обложку любой журнал. Громадные голубые глаза, золотые локоны, шикарная фигура... лицо подкачало. То есть его выражение.

Презрительное и надменное.

Она не видела перед собой человека, с которым стоит считаться. Которого стоит уважать... ничего, дело наживное. И уважать будешь, и бояться, дрянь такая. Я тебя быстро приучу к порядку.

Матильда рассчитывала на подругу, но быстро поняла, что Мария-Элена слилась. Выпала в осадок и дрожала в самом уголке общего сознания. Все разработанные схемы полетели коту под хвост. Ну, ничего! Мы — русские. Мы врага сначала бьем, а потом обоснование подводим!

Неизвестно, чего ожидала Лорена, но уж точно не того, что ее крепко обнимут — и расцелуют в обе щеки.

— Мамуся! Как я рада вас видеть! То есть тебя... ты же не возражаешь, да, дорогая мамуля?

Лорена открыла рот, но вымолвить ничего не смогла. Матильда так сжала красотку, что из нее вылетел с невнятным шипением весь воздух, а вдохнуть — нужно было время.

— Я понимаю, ты в трауре, но это просто кошмар! Ты отвратительно распустила слуг — голос Марии-Элены разносился по всему замку. — Что это такое? Флаги не подняты, слуги не построены... Я все-все понимаю, мамуля. Тебе так тяжело, ты так переживаешь потерю моего дорогого папочки... ты не волнуйся! Теперь я здесь и возьму все в свои руки! Ты за мной будешь, как за каменной стеной.

— Аааа...

Что хотела сказать красотка, Матильда так и не поняла, а потому наплевала на Лорену. То есть громко расцеловала бедную блондинку в обе щеки с таким звуком, словно помидор ела.

— Не надо плакать! Мамуся, не страдай! Я тебя обязательно вывезу в столицу, ко двору! Не сомневаюсь, тебе станет чуть полегче вдали от Донэра. Сейчас я приведу себя в порядок, выслушаю отчет Шадоля, а потом мы обязательно наведем порядок в этом борделе.

— Б-борделе?

— То есть Донэре. Извини, оговорилась. Мамусик, ты главное, не волнуйся, возраст уже не детский, не дай бог, еще и тебя потеряем! Как же мы жить-то будем без твоего мудрого руководства?!

Лорена изобразила карася на крючке.

Рот самопроизвольно открывался и закрывался, глаза хлопали, но слова почему-то застряли внутри, словно крючок и не выговаривались.

Это — Мария-Элена?

Вот это — робкая серая мышь?

Ой...

Матильда видела перед собой красавицу. Но и Лорена не могла сказать, что перед ней монашка.

Платье из голубого бархата, серая кружевная накидка, совместными усилиями довязанная в пути, светлые волосы уложены в узел, плечи расправлены, глаза прищурены, выражение лица — самое милое и дружелюбное.

Некогда Лорена видела, как кошка играет с мышью. Вот, у Марии-Элены было похожее выражение лица. И в роли мыши она видела Лорену.

Вдовушка невольно оглянулась вокруг. Но... никого-то рядом не было. Ни дочери, ни брата, а слуги тут не помощники. Они уже поняли, что Мария-Элена — не просто так, она всерьез возьмется за дела, и лучше с ней пока не ссориться. И пока Лорена хлопает глазами, эта мелкая дрянь набирает авторитет!

Лорена высвободилась из объятий, но сказать ничего не успела.

Малена развернулась к Шадолю, и тот невольно вздрогнул.

Это Лорена первую хозяйку не застала. А он-то отлично помнил герцогиню Анну Домбрийскую. И... тогда он был совсем мальчишкой, а она...

Нет, это была не любовь.

Преклонение.

Здесь и сейчас Малена так была похожа на мать, только волосы светлые....

— Шадоль, проводите мою почтенную матушку в ее покои, а мне скажите, какие комнаты мне приготовили.

— Эммм... Прежние, ваша светлость.

— Отлично. Мои распоряжения вы, надеюсь, помните. Займитесь моей почтенной матушкой, а то она сейчас сознание потеряет.

Лорена и правда выглядела не лучшим образом. Вся красная, в пятнах, с дрожащими руками.

Матильда еще раз стиснула ее покрепче.

— Держись, мамуся, я с тобой.

И отпустила ее.

Лорена так и не поняла, что произошло, но пол как-то вывернулся из-под ног, и Шадоль чудом успел подхватить ее.

Матильда могла бы рассказать, что подножки она привыкла делать с малолетства, но — к чему? Меньше знаешь — меньше проблем.

Так что она зашагала по коридору, а Ровена последовала за ней.

И только в дальних покоях, где никто уже не мог видеть Марию-Элену, она прислонилась к стене и позволила себе выдохнуть.

Уффф...

Матильда вернула руководство Малене, и отошла в сторону.

— Ты как, сестренка?

— Не знаю. Мотя... ты чудо!

— Расслабься и не льсти мне. Подумаешь, стервочка средневековая. Последуем заветам великого учителя Карлсона и будем низводить и курощать. У вас тут плюшки не пекут?

— Нет.

— Научим.

— А...

— А не захотят — заставим. Вперед! Я же не знаю, где эти покои...

— Госпожа? — Ровена встревоженно заглянула в глаза девушке. А вы бы не переволновались?

Сначала такой прием, потом герцогесса марширует по замку, как рота солдат, а потом вдруг накатившая на девушку слабость...

— Успокой девчонку, — цыкнула Матильда.

Мария-Элена улыбнулась Ровене.

— Все в порядке. Я просто чуть переволновалась.

— Да, ваша светлость. Вы были... великолепны.

— Я очень старалась. Идем?

— Да, ваша светлость.

Мария-Элена кивнула и проследовала в свои покои.

* * *

— Это — уборка? Что-то я упустила в этой жизни...

— Я, кажется, тоже.

Матильду нельзя было назвать чистюлей. И она, и бабушка Майя искренне считали, что влажной уборки раз в неделю достаточно для счастья. А в остальное время — не свинячь. Клади вещи на место,, не ходи обутой по квартире, не разбрасывай ничего, вот и рецепт чистоты.

А, да.

Еще надо не раскидывать книги и не разводить дома безделушки. А то с них пыль вытирать замучаешься.

Покои герцогессы состояли из шести комнат.

Большая гостиная, из нее были выходы еще в две комнаты. Одна явно предназначалась для рукоделия, вторая — большая спальня. То есть сначала проходная комнатушка для служанки, а потом собственно спальня, из которой был выход в две гардеробные.

Комната служанки тут же была занята Ровеной.

Малена огляделась, провела пальцем по поверхности шкафа, сдула слой пыли...

— Слуги обнаглели...

— Будем пороть монетой. Но не сразу.

— Может, лучше просто пороть?

— Поверь, задница болит меньше кошелька.

Малена фыркнула. Да уж, такой наглости она ожидать не могла. Но...

— Сколько ж мне еще предстоит работы?

— Очень много. Но ты держись, я с тобой.

— Спасибо, Мотя.

Ответом Малене стала улыбка.

Слуги явились через десять минут. Грохнули на пол здоровущую бадью, в которую и хрюшка поместилась бы, и начали таскать воду.

— Шадоля ко мне, — приказала Малена.

Дворецкий явился не сразу, видимо, его задержала Лорена. Но все же вошел, поклонился...

— Вода остынет, — вздохнула Малена, которая была уже в курсе воспитательных мероприятий, запланированных Матильдой.

— Ничего. И в холодной ополоснемся.

— Подойдите ко мне, Шадоль. Ближе, еще ближе...

Мария-Элена хохотала от души. 'Маугли' девушки посмотрели вместе.

Дворецкий, хоть мультфильм и не видел, среагировал правильно. И подошел.

Мария-Элена тут же подцепила его шикарную синюю тунику.

— Снимайте, любезнейший.

— К-как?

— Молча. Снять тунику, — медленно, увесисто проговорила Мария-Элена.

Шадоль нервно вздрогнул и повиновался.

Девушка тут же перехватила кусок ткани, не обращая на мужчину никакого внимания, провела им по каминной полке, по подлокотнику кресла и по подоконнику. И вернула хозяину.