Часть 2. Душою по лезвию.

— Это был танец! — Обрывает его голос бьющиеся пульсацией ужаса мысли. — Только танец, Алира. Но ты была непревзойденна, малышка. Я горжусь тобой!

Вздохнув, Аля прислоняется к груди трансформера. Она ни в чем не уверена. Но заставляет себя не углубляться в ощущения. Без разницы, что случилось, раз оно уже произошло. Постараемся поверить в танец... на грани фола.... И сконцентрируемся на настоящем!

Руки Краасса подхватывают её, прижимают к себе — бережно, осторожно. Он спускается с подиума, возвращаясь на место. И Алю встречает целый лес глаз. Это было бы, наверное, нестерпимо, если бы их взгляды не светились настоящим и глубоким восхищением. Даже не восхищением, а преклонением — перед ней и её раскрывшейся заново сутью.

Аля осознает — никто не осуждает и не презирает её. Напротив. Они воспринимают увиденное, как естественное и само собою разумеющееся. Они поддерживают и одобряют. Ни единой злобной уничижающей мысли.... Кроме порывов женщин. Но те просто завидуют. Черной завистью, как водится.... Девочка отпихивает их поползновения, брезгливо и решительно. Отметает, как ошметки приставшей к обуви грязи. И забывает почти сразу же. Они слишком для нее никчемны, чтоб задерживать внимание на дольше.

Добравшись до их с Краассом законного "вип-уголка", Аля, не долго думаючи, забирается на диван с ногами. И, уютно устроившись у рагезта под боком, принимается наблюдать. Их показательный номер страждущую зрелищ публику и ублажил, и распалил одновременно. И уж, во всяком случае, однозначно положил начало новому танцевально-эротическому заходу. Движения и позы столь же откровенны, сколь совершенны и естественны. И к собственному её глубочайшему удивлению, они не вызывают у Али отторжения и неприятия. Нет, они очень красивы. Она искренне признает! Потрясающая синхронность. Парящая непринужденность. Возвышенная легкость. Одно удовольствие смотреть!

Интересно, который час? Але думается — они живут сейчас вне времени. Столько всего случилось. А вечер никак не окончится. И никто никуда не торопится, не проявляет беспокойства. Еды на столах уже нет. Бокалы, пиалы, хрустальные кувшины наполнены до краев темно-вишневой густою жидкостью. Они называют это вином. И употребляют с гораздо большим удовольствием и охотой, чем любую другую пищу либо питье. Вино, как бы ни так! У Али имеется куда лучшее определение. Кровь. Законсервированная при помощи неизвестных добавок и трав, она действительно приобрела некоторые качества вин. В том числе — хмелить, возбуждать чувства, обострять ощущения. Но для Али она остается кровью. Останками бесчисленных жертв. Очередным и главным напоминанием природы её нынешних "почти соплеменников".

"Не вдумывайся, девочка!.. Не мучь себя, не терзай. Ты должна привыкнуть. Ты теперь с ними. Не оглядывайся. Не нужно!.."

Откликаясь на указывающий требовательный взгляд, она встает. Снимает крышку. Наполняет кубок. Подает.

Краасс забирает напиток. Обняв за талию, усаживает себе на колени. И... подносит кубок к её губам.

— Сначала — мой котенок.

Аля невольно морщится. Но чаша остается у рта. И голос рагезта приобретает отзвук металла.

— Малыш?

Мученически глянув на него, она закрывает глаза. Глотает, задержав дыхание. Раз. Другой. Еще!.. По горлу волною пробегает жар. Мелкие иголочки приятно покалывают пальцы. Бодрость и сила! Не хуже, чем от эрта. Немного сумасбродная веселость и распирающая свободой безбашенность.

Краасс забирает кубок, смеется, допивая:

— Ай-яй-яй, Алира! А кто у меня тут демонстрацию отвращения устраивал, а? Не хочу, не буду, и все такое?..

— Неправда, я молчала! — бурчит девочка протестующе.

— А голосовые связки и не нужны, когда разум, как говорится, до небес вопиет!.. Ладно, не смущайся. Не собираюсь я тебя заставлять. Это так, отступление маленькое. И в первую очередь, чтоб тебе настроение поднять. Подействовало, правда?

— Подействовало. — Неохотно соглашается Аля. — Но я больше не хочу. Пожалуйста!

— Все-все, котенок! — разводит он руками примирительно. — Расслабься. Отдыхай.

Аля откидывается на спинку дивана, заложив руки за голову. Продолжает смотреть. Боковым зрением выхватывает из скопления отдыхающих Зэера. Тот оживленно и раскованно болтает о чем-то с Арео и светловолосой молоденькой рагезтянкой в жемчужно-розовом с белым наряде. Подруга Арео — вспоминает девочка. Вроде бы, они, даже, уже помолвлены. Да, правильно, ей Зэер говорил. Она будет периодически его проведывать, поскольку он остается на Центале управляющим. А значит — надолго. Очень надолго... Зэер ловит её взгляд. Рисует в воздухе сердечко и посылает девочке выразительный воздушный поцелуй. Аля улыбается в ответ, прислонив головку к валику дивана....

— Блин! (вольный перевод с регбиза — примета автора) — Рявк над ухом. — И это при живом... владельце?! Верх наглости!

Девочка ныряет головою в плечи, прыскает смехом. Краасс с притворно-гневным рыком подтаскивает её к себе. Получив в качестве компенсации долгий умиротворяющий поцелуй, снисходит до прощения.

Алино внимание снова переключается на развлекающихся. О! Да, ведь танцы в парах незаметно сменились совсем другим представлением. Тоже танцевальным и тоже под музыку. С одною разницей — участвуют в них лишь мужчины. И в руках у них при этом самое настоящее, смертоносное оружие — пресловутые лазерные мечи. Аля потрясенно взирает, заколдованная гармонией и красотой. Она ловит глазами каждый миг, каждую частичку фантастического и захватывающего дух спектакля войны. Совершенство естественности и естественность совершенства. Наистрашнейшие хищники космоса — его наипрекраснейшие существа. Почему так? Почему не создали их отвратными? Почему наделили такими завораживающими чертами?! Они сами, как боги, или точное их подобие. Але случайно приходит на ум простая вещь — а не является ли человеческая сказочка про милосердного и всепрощающего Всевышнего, картинкою наоборот?! И не слепок ли трансформеры с истинного лика вселенского Создателя. Как вам, жители Земли, такой вот финт?..

Сосредоточенные измышления "на тему" прерываются настойчивым давлением извне. Девочка, внезапно, замечает, что Краасс внимательнейшим образом наблюдает за нею самой. Увидав, что его раскусили, спрашивает с интересом:

— Впечатляет?

— Ой, не то слово! — Шепчет она восхищенно.

Краасс усмехается. Решительным взмахом подзывает Зэера. Когда помощник подходит, оглашает:

— Ребенок в отпаде от удовольствия. Может и нам с тобою стариною тряхнуть? Как думаешь?

Зэер широко улыбается Але, изображает шутливый поклон реверанса. Краасс встает. И они вместе направляются к подиуму.

Аля глядит, приоткрыв рот от волнения и предвкушения. Понимает — ей предоставляется возможность увидеть нечто совершенно неординарное. Потому что меньшего от Краасса, согласившегося на публичность, ожидать не приходится. Если уж он демонстрирует что-то сам, а не скидывает на окружение, то это — высший пилотаж за чертою реальности. И ни на йоту меньше.

Трансформеры восходят наверх, по пути избавляясь от верхних частей одежды. Обнаженные по пояс останавливаются в центре помоста-звезды. Пространство вокруг стремительно пустеет. Все остальные отходят, покидают платформу. Отовсюду звучат подбадривающие возгласы, овации, напутствия. Подоспевшие андроиды вручают Краассу и Зэеру мечи. По два на каждого. Мужчины расходятся, выпуская лучевые лезвия. У Зэера они — оранжево-алого цвета. У Краасса — лазурно-зеленого. Повернувшись лицом к лицу, рагезты замирают. Ноги на ширине плеч, клинки скрещены вертикально перед собою. Зал притихает, смотрит, не отрываясь. Внимание присутствующих целиком концентрируется на этих двух оживших изваяниях античности. Громом ударяет музыка. И начинается танец!

Аля вскакивает на ноги. Она забывает дышать. Она не среагировала бы, наверное, даже если бы стена позади треснула и развалилась. Она вся сейчас в них! И то, что они творят — несовместимо с чисто физическими возможностями. Это — из области фантастики. И это — самое волшебное из всего, что ей привелось увидеть!

Они движутся с невероятной скоростью. И с такою же скоростью перемещаются их мечи. Лезвия соприкасаются, высекая снопы огненных искр, разлетаются, кружат, вращаются. Вычерчивают сложную паутину плазменных узоров. Скользят на столь малом расстоянии от тел, что, кажется, ранение или, даже, гибель кого-то из условных этих противников просто неизбежна. Но ничего ужасного не происходит. И до оторопи и нервной дрожи реалистичная танцевальная схватка продолжается. И заставляет тело обмирать, а душу — кипеть и плавиться в страхе и восхищении.... Поединок оканчивается. Аля стоит, не шевелясь. Смотрит, как они подходят. Белая, как полотно. Зрачки расширены так, что радужка почти исчезла. Над верхнею губой — проступившие бисеринки пота. Краасса с Зэером обнаруженная зарисовка откровенно смешит и забавляет. Они веселятся, как дети над её загипнотизированным видом. Краасс пафосно и гордо произносит:

— Мы умудрились произвести впечатление!

— Незабываемое! — Подхватывает со смехом Зэер. — И, главное, за километр видать, как оно впечатлило!

— Тьфу на вас! — В сердцах выдает девочка на выдохе. — Вот это напугали, так напугали. Теперь долго еще по ночам с воплем просыпаться буду!

— Ничего, — успокаивает Зэер, — привыкай по-быстрому. Месяцок — другой занятий настойчивых, и сама фехтовать станешь, может и не хуже.

— Да ну! — Отмахивается Аля недоверчиво. — Не с моим счастьем.

— А счастье тут ни при чем. — Включает нотацию Краасс. — Тренируйся, как следует, и результат увидишь собственными глазами.

— Ва-у! — Вздыхает Аля мечтательно и потрясенно. — Это было что-то!!

— Все для вас, миледи! — Широко и торжественно разводит руки Зэер. — Все исключительно для вас!

— А сейчас будет немножечко и для меня тоже! — Многозначительно перебивает Краасс. — Ты как, малыш? Готова?

— Нет. — Честно отвечает Аля. — Не думаю, что смогу.

— Сможешь! — Отрубает он. — Тем более, для меня это крайне важно. И для тебя — еще одна победа над псевдочеловеком будет не лишней.... Верно говорю? — Обращается к Зэеру.

Тот кивает, соглашаясь.

— В первый раз всегда больно. — Ухмыляется Краасс. — Но, только, в первый раз!..

— При правильном подходе к вопросу! — Вклинивается Зэер. — Отстранись. Перестань отождествлять себя с ними.

— Не знаю. — Бормочет Аля беззвучно. — Они же не виноваты....

— Точно так же, как ты или я. — Режет трансформер непреклонно. — И каждый исполнит, что предназначено. Или лучше и гуманнее, когда они погибают от болезни, аварии, старости банальной?.. В частности, — продолжает развивать мысль, — чем такая смерть хуже любой другой?

— Болью и страхом! — Резко отвечает она.

— Если не погибать мгновенно, то боль и страх тут присутствуют всегда. — Не соглашается Краасс спокойно. — И потом. Мне не нужна с ними близость сексуальная. Сегодня. А значит и тех мучений, о каких намекнуть пытаешься, не будет.

Аля растерянно и разбито смотрит на Зэера. Хоть бы он её поддержал! Но нет. Ничего такого не происходит. Похоже, он тоже полон решимости переломить её, выдавить по капле последнее, что привязывает к бывшим соотечественникам — непричастность! Этот кратенький шаг навсегда захлопнет за нею двери ада. И она станет демоном. Демоном, обагрившим руки кровью невинных. Её душе не будет покоя.... И ей не будет прощения в собственных глазах!.. Да что ж это делается-то, а?!!

И тогда глубоко внутри разума и издерганного метаниями духа разгорается бешеное противостояние. Две противоположности безжалостно рвут её сознание. Человеческая душа и репликант развязывают завершающую войну. Бесчисленные голоса оглушительно кричат в уши. Ненависть! Дикий ужас! Безумное отвращение к себе! В виски молотом бьет — повторяясь, не давая думать — звериный ненавидящий вой: "Убей!.. Убей!.. Убей, и ты свободна!!!" Из последних сил вырывая себя из пучины безумия, Аля прижимает к бокам стиснутые до крови кулаки. Грудь вздымается болезненными отрывистыми вздохами, плечи от прошибающей крупной дрожи буквально ходуном ходят. Неестественно распахнутые глаза начинает заволакивать багрово-красная муть.

Краасс подает знак Зэеру. Не делая резких движений, заходит ей за спину. Кладет ладони на шею девочки. Мягко поглаживает, будто растирает. Зэер присаживается на корточки у ног Али. Перехватывает её руки, прижимает ладонями к своей груди. Говорит ласково, медленно, проникновенно:

— Неужели наш маленький друг желал бы вернуться обратно? Неужели мечтал бы снова превратиться в одно из этих несчастных немощных существ?.. Алира, дружочек мой... девочка моя хорошая... мы не хотим тебя потерять!.. Твое место среди нас, малышка.... Только... среди... нас.

— Ты очень много для меня значишь, кроха! — бархатный низкий голос окутывает незримым плотным покрывалом, сковывает волю, придавливает тяжестью океанских глубин. — Я желаю тебе лишь добра.... Твой... долг... подчиняться!.. Мой ребенок послушен мне, правда?..

Глаза девочки часто моргают, закрываются. Дыхание замедляется, потом выравнивается. Черты лица расслабляются. Во всем облике умиротворение и покой. Зэер с Краассом понимающе переглядываются, перейдя на мысленный обмен.

— Давненько я этого ждал. — Краасс продолжает оглаживать шею и плечи Али.

— Ты уверен, что приступ последний? — Зэер не выпускает запястья девочки, одновременно подсчитывая пульс и регулируя мощность гипнотического потока.

— Абсолютно. Преображение окончено.

— Это было рискованно, вождь.

Краасс, усмехнувшись, поднимает Алю. Усаживается с нею на диван. Прислоняет её голову к своему плечу.

— Риск был, не спорю. Но... хорошо то, что хорошо кончается. Теперь она готова. С человеком покончено.

— Слава Разуму. — Задумчиво проговаривает помощник.

— Давно пора. — Отзывается Краасс. — Просыпается, внимание.

Аля сдвигает голову с его плеча. Смотрит, то на него, то на Зэера. — Спрашивает виновато:

— Я натворила что-нибудь?

— Кроме того, что от волнения и передряга в обморок нам тут шлепнулась? Ничего, честное слово.

— В обморок?! — повторяет девочка расстроенно. — Кошмар.... Вот это стыдоба!..

— Полностью с тобою согласен, — хмурится Краасс. — Поэтому сейчас ты у меня быстренько исправишь положение. Хорошо, никто ничего не заметил! Зэеру спасибо скажи. Он очень вовремя тебя прикрыл, трусишка.

Аля опускает голову, закрывает лицо руками. Они загнали её в угол. Они не отступятся. А она не имеет права не повиноваться. Никуда ни деться. Никуда!..

— Хорошо. — Бормочет глухо, с отчаянием.

— Отлично! — Ударяет Краасс в ладони. — Ссаживает Алю на сидение. Встает. Повернувшись к залу, призывно поднимает руки.

— Слушайте все! Пришло время последнего блюда!

Экстатический рев откликов едва не рушит стены. Але ужасно хочется зажать себе уши и забраться под диван, так ей жутко и мерзко становится в этот миг от их безграничной кровавой жажды. И страшно, и больно — от липкого яда в стекленеющих змеиных глазах. И от мгновенно меняющихся лиц, сразу принимающих вид жестоких масок дьявольских порождений.