Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В лодке уже по колено воды, она стала тяжелая и практически неуправляемая, но впереди, за поворотом, блестит зеркальная гладь плеса. Последний прижим к отвесной скале. Пытаемся уйти от валов, это получается плохо, потому что и мы устали, и лодка почти не слушается. Вода, "бочка" за "бочкой" обрушивается в нашу посудину. Еще бы один вал, и мы пошли бы ко дну, но, к счастью, этого вала не было. Расходясь по сторонам водоворотами и воронками, струя выносит нас на спасительный плес.
— Только не раскачивайте лодку! — предупреждаю я. — Если черпанем воды — пойдем кормить рыб.
— Знаем без тебя!
Зачалившись, выходим на твердую землю и просто лежим пластом, отдыхаем. Потом начинаем отчерпывать из доры воду.
— Дальше небольшой тихий кусок, — сказал Лешек, — а потом, через версты три, "Чертовы Дури" — совсем сильный порог! Может, пойдем дальше пешком?
— Ну уж нет! — решительно ответил я. — Или боишься?
— Я нет! — поспешил заверить Лешек.
Молодежь! Самое страшное для них — признаться в собственном страхе. А что тут такого? Я и сам иногда боюсь. Просто верю в свои силы и в то, что кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Так что, все хорошо. Одно плохо, все мы насквозь мокрые. Зря я оставил у бабы Яги в избе свое сплавное снаряжение — гидрокостюм, защиту от камней... А гермомешок пригодился, хоть видеокамера не промокла и продукты. Надо было и гермомешков побольше с собой захватить, да кто же знал, что сухопутное путешествие превратится в водное.
Отчерпав из лодки воду, мы перекусили хлебом, вареными яйцами и вареной картошкой. Интересно, она всегда тут росла или за Сине-морем у них есть своя Америка?
— Этот фрукт всегда здесь был? — спросил я, откусывая от большой желтоватой картофелины.
— Нет, его сотворил Великий Волше..., короче, Бэдбэар, — ответил Лева. — Он так и сказал: "Я дарю вам это чудо — пищу богов. Сей плод станет вашим вторым хлебом!"
— Не плод, а клубень.
— Какая разница! Главное — вкусно.
Следующий порог и в самом деле оказался посерьезней предыдущего. Два раза мы налетали на камни, при этом дора так жалобно трещала, что казалось — это последние секунды ее жизни. Внезапно в окружающем мире мне померещилось что-то до боли знакомое. Черт, это же Пасть Дракона, один в один! Такой же язык на входе, два камня-клыка, моляры, глотка. Только все как бы слегка миниатюрнее, а водопад на выходе чуть меньше и более пологий. В середине порога Лешек сломал весло. Мы свалились с водопада лагом (боком, то есть) и лишь по счастливой случайности не перевернулись. И когда, наконец, последний вал остался за кормой, и мы потихоньку, чтобы не расплескать, направили залитую по самые фальшборта нашу посудину к берегу, я готов был поклясться, что в моей биографии еще не случалось более рискованного прохождения.
Лагерь мы устроили сразу за порогом. Примерно в километре вниз по реке от нашего лагеря виднелся мост. Там проходила та самая дорога, по которой наш, еще конный тогда, отряд, полный великих надежд, спешил в Алмазную долину на встречу с Великим... и так далее. Когда же это было? Целую вечность назад!
Высушив у костра одежду и, чем Бог послал, отужинав, мы устроились на ночлег под перевернутой лодкой, поскольку дождь все продолжал моросить. Мне снился сон, что мы никак не можем причалить к берегу. Лодку залило, мы сидим в воде по уши, гребем изо всех сил, но как ни стараемся, до берега достать не можем. Мы и на самом деле лежали в воде. За ночь река разлилась и затопила наш бивак.
— Мужики, а давайте испытаем как бы в действии прибор, — предложил Лешек. — Ну, который мы из этого НИИ типа сперли? Достал этот дождь совсем!
— Перебьешься! — отрезал я. — Еще катаклизм какой устроим, только этого не хватало!
— Да какой катаклизм, блин, солнышко только вызовем!
— Лешек! — строго произнес Вольф. — Уймись!
Чтобы согреться, мы скорее перевернули лодку на киль и поплыли. Лешек вместо сломанного весла греб рогатиной с привязанным к ней платком. Сзади остались бушевать "Чертовы Дури". Хорошо, что мы прошли их вчера, сегодня, по высокой воде, попытка была бы не для слабонервных. Правда, себя я к слабонервным не отношу, но и к самоубийцам тоже.
Тряпица на рогатине Лешека, которую он использовал в качестве весла, совсем размочалилась и оторвалась. Лешек бросил рогатину на дно лодки и сердито смотрел на воду. Мы, хотя уже и согрелись, продолжали лениво грести, в чем особой нужды, собственно, не было. Река Синява несла нас сама и с приличной скоростью, нужно только подруливать, чтоб лодку не крутило и чтобы не впилиться носом в берег. Дождь перестал, но погода по-прежнему стояла пасмурная и гнусная. Гнусная в переносном и прямом смысле слова — комары просто озверели и атаковали нас даже на воде.
— Долго нам еще плыть? — спросил Лева, похоже, чисто риторически.
Я достал карту.
— До границ Шема Ханства верст тридцать-тридцать пять. По реке, учитывая меандры, может, и полста. Завтра, наверное, можно будет пытаться взлететь.
— Андреич, — сказал Лешек. — В твоей коробке со снадобьями есть такой... этот...
Он все никак не мог сформулировать мысль. Чего ему нужно в моей аптечке? Пантокрин? У них что, с Эльвирой проблемы? В таком нежном возрасте?
— ...такой, такая кругленькая, маленькая, прозрачная с желтыми шариками.
— Покажи, — я достал банку из-под кинопленки, исполняющую роль аптечки и открыл крышку.
Он указал пальцем на пробирку с таблетками но-шпы.
— Можешь мне ее дать?
— Таблетку? Заболел, что ли?
— Да нет. Эту, прозрачную.
Понятно, ему нужна пробирка. Я пересыпал таблетки в пустой спичечный коробок и отдал освободившийся пузырек Лешеку. Лешек вытащил из рюкзака краешек ковра-самолета, срезал ножом немного ворса, сунул в пробирку и закрыл крышечку.
— И что получилось? — съехидничал Лева. — Талисман воздухоплавателя?
— Ета... Индикатор.
— Индикатор чего?
— Полета. Как ворсинки поднимутся вверх, значит АГЗУшки действуют, можно лететь.
— Мокрый ковер не полетит, — сказал Вольф. — Надо бы его вечером высушить. Как ты говоришь, Вань, у пионерского костра. Кстати, почему он пионерский?
— Долго рассказывать. Короче, пионеры, ну в смысле первопроходцы, всегда грелись у огромных таких костров.
Вечером мы натянули между деревьев веревку, развесили на ней ковер и развели костер.
— Смотрите! — сказал Лешек.
В пробирке ворсинки ковра сгрудились вверху у пробки, словно прилипли к ней. Лешек перевернул пробирку кверху дном, и все ворсинки, словно намагниченные, перекочевали к донышку.
— Завтра можно лететь.
* * *
Хмурое утро, хоть и без дождя, все равно оказывало действие гнетущее и невеселое. Над лесом висел туман, прелый воздух отдавал плесенью, даже птицы чирикали как-то тоскливо и раздраженно. Разве что комарам было наплевать на погоду, они нападали на нас бодро и самозабвенно.
— Туман, — безрадостно произнес я, — погода нелетная...
— Почему? — возразил Вольф. — Если невысоко и на небольшой скорости, да по приборам... Главное, чтобы дождя не было.
— А как вообще управлять этой штуковиной?
— А ты что, ни разу не пробовал?
— Нет.
— Ах, ну да. На самом деле очень легко. Если хочешь, научу за шесть секунд. Садись!
Вольф расстелил на поляне ковер, мы надули подушки, подогнали под себя лямки.
— Тянешь на себя вожжи — летишь вверх, упираешься сильнее левой коленкой и тянешь левую вожжу — вираж влево, соответственно правая коленка и правая вожжа — вираж вправо. Ослабляешь обе вожжи — опускаешься. Скорость устанавливается поворотом стержня. Ясно?
— Вроде бы да.
— Действуй!
Я повернул немного стержень по часовой стрелке. Ковер стал жестким и слегка задрожал. Теперь вожжи на себя. Мы поднялись над землей и помчались навстречу кронам деревьев. Чтобы не врезаться в них, я резче потянул на себя вожжи, и ковер взмыл почти вертикально.
— Но, но, не так резко, — Вольф чуть не свалился с ковра.
— Понял. Больше не буду.
Сначала управлять ковром было страшновато. Да еще туман. Я старался не подниматься высоко, иначе земля совсем скрывалась в молочной дымке, все вокруг становилось белесо, а поскольку внимание свое я полностью сосредотачивал на управлении, то наблюдать за показаниями приборов не успевал. Но, сделав три-четыре круга над нашей поляной, я уже мог следить за высотомером и горизонтом, понемногу освоился с управлением и даже заложил пару довольно крутых виражей. После шестого круга мы пошли на посадку. Ковер-самолет, это не самолет, в смысле не аэроплан, он может снижаться на малой скорости, а может и вообще остановиться и зависнуть над землей. Но это и не вертолет, опускается и взлетает он не строго вертикально, а по глиссаде, то есть по наклонной кривой. Поэтому, чтобы опуститься на нашу небольшую полянку и не повторять ошибки, допущенной при взлете, пришлось снижаться кругами, в смысле по спирали.
— Молодец, — похвалил меня Вольф. — Ас! Ты прирожденный летчик!
Уж и не знаю, сказал ли он это всерьез или иронизировал, на всякий случай я отшутился:
— Да что ты, Вольф, я еще чайник! До такого аса как ты мне еще расти и расти!
* * *
Мы летели на высоте сто саженей со скоростью пятьдесят верст в час. Вполне нормальная скорость, когда по прямой и без остановок. Летая с такой скоростью из дома на работу, я бы тратил на дорогу каких-нибудь двадцать минут. А по пробкам даже на любом супергоночном "Феррари" будешь тащиться час с гаком. Зато на такой скорости встречный ветер не обжигал лицо, можно было спокойно любоваться окрестностями и разговаривать. Мы подлетали к отрогам какой-то горной системы. Туман рассеялся, но не совсем, видимость пока еще была не больше двух километров, и едва различимые хребты таяли впереди в белесой дымке. На карте в этом месте красовалось огромное белое пятно, такое же, как и туманная даль перед нами.
— Это горы Злых Духов, — прокомментировал Лева. — Каждые два-три года здесь перманентно гибнет какая-нибудь топографическая экспедиция.
— Почему нельзя снять карту с ковра-самолета?
— Можно. Такие карты есть, но на них в Алмазной долине наложен гриф "Совершенно секретно". Считается, что простому человеку нечего делать в этих краях. А место очень примечательное, я бы даже сказал заманчиво-привлекательное. Я давно мечтал попасть сюда. Вон за тем хребтом долина, там водятся безвздоховые одноруки.
— Уф! — сказал Вольф. — Давайте сядем, соорудим перекус, что ли. Потом ты, Вань, меня сменишь. А то притомился я чегой-то.
Мы опустились на небольшое, покрытое кедровым стлаником, плато среди отрогов горной системы Злых Духов. Вольф, посадив аппарат, вскочил на ноги и начал делать наклоны, приседания и прочие гимнастические упражнения. Управлять ковром-самолетом и в самом деле, хоть и легко с одной стороны, с другой стороны весьма утомительно. Оттого, что постоянно упираешься коленками в ковер и держишь натянутыми вожжи начинает болеть спина, затекают ноги и руки — такая вот конструктивная недоработочка. Поэтому пилоту периодически необходима разминка.
Глава 15. ОДИНОКИЙ ВСАДНИК
Главный хребет горной системы Злых Духов все еще был скрыт от нас дымкой тумана и проглядывал сквозь нее едва заметным контуром. После перекуса я занял место пилота, поднял ковер в воздух и направил его в сторону хребта, лёту до которого оказалось не так уж и много, всего минут пятнадцать-двадцать. Перевалив через хребет на бреющем полете, мы очутились над долиной с чахлой растительностью в виде невысоких лиственниц и можжевельника и хаотическим нагромождением покрытых лишайником обломков скал.
— Вот она, — сказал Лева, — долина, о которой я говорил. А за ней уже и граница Шема Ханства.
К вечеру, хоть и развиднелось, поскольку туман понемногу рассеивался, солнце по-прежнему оставалось скрыто за пеленой облаков. Вся долина, тем не менее, просматривалась хорошо. Сколько хватало глаз, ее окружали горные хребты и, скорее всего, она была труднодоступна как для конного, так и для пешего. Собственно, это и не долина вовсе, а просто огромное плато. И тут я увидел этих животных. Сзади прямо мне в ухо восторженно закричал Лева:
— Они! Это они! Безвздоховые одноруки!
Должен сказать, что зрелище оказалось впечатляющим. Длинные гладкокожие серые тела без какой бы то ни было растительности, толстые, как у бегемотов, лапы, массивные, тяжелые, вытянутые хвосты, покрытые сверху какой-то чешуей, продолговатые с круглыми ушами "крысиные" головы, из которых росли хоботы, оканчивавшиеся длинными щупальцами, будто из хобота торчал осьминог. Точнее — пятиног, потому что щупалец было пять. Из пастей высовывались по два саблевидных клыка и множество острых зубов. Потрясали также размеры чудовищ — от щупалец на хоботе до кончика хвоста они были длиной с двухсалонный "Икарус".
— Сейчас у них брачный период, — продолжал комментарии Лева. — В это время они наиболее опасны!
— Они хищники или травоядные?
— Они всеядные. При таких размерах пищи им постоянно не хватает, поэтому большую часть времени они проводят в спячке. Оживают на два-три месяца, пожирают все, что попадается на пути — от мышей до яков, съедают и всю растительность, от кустика до травинки, потом начинают брачные игры. Как во всем живом мире самцы добиваются расположения самок и дерутся за обладание ими с соперниками насмерть. А самки, забеременев, ложатся баиньки и к очередной побудке, месяцев через десять, приносят приплод.
— А когда же они наиболее БЕЗопасны? Когда спят?
— Лучшее время для охоты — когда самки укладываются спать, а самцы еще какое-то время ходят полусонные. Молодь в это время наедается тем, что еще осталось не съеденным в долине. А спящего однорука найти, как ни странно, очень нелегко. Они маскируются среди камней, его и не заметишь, пока не наткнешься, приняв за обломок скалы или большой камень. А спят они очень чутко. А однорук-шатун — это... это... Не знаю с чем сравнить даже. Короче, сами понимаете.
Я сбавил скорость, чтобы получше рассмотреть чудовищ. Два самца, как раз, занимались поодаль выяснением отношений. Сцепившись хоботами в рукопожатии, они пытались повалить один другого на землю. Иногда кто-нибудь, изогнувшись, ударял соперника хвостом, и, судя по звуку, такой удар был очень ощутимым, от него даже вздрагивал наш ковер. А прямо по курсу огромный однорук преследовал добычу, какую-то тварь помельче. Впрочем, нет, это вовсе не тварь. То есть, конечно же, тварь, но нам подобная.
Я был не прав, полагая, что плато недоступно для всадника, потому, что от монстра как раз удирал всадник на белом коне в белых одеждах и красной бейсболке, надетой козырьком назад. Дела его, похоже, были совсем плохи. Вот-вот чудовище настигнет его, схватит своей пятерней и отправит в пасть, сначала молодца, а потом лошадь. Не раздумывая, я врубил форсаж и направил ковер вдогонку, чтобы каким-нибудь образом помешать этому. Судя по характерным звукам, доносившимся сзади, Лева уже заряжал свое ружье.
— Подлети саженей на тридцать, буду стрелять в глаз, чтобы не испортить шкуру.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |