Третья ипостась. Часть 1

Кто бы мог подумать, что именно этот увалень, который, по всем законам жанра, должен быть застенчивым молчуном, оказался весельчаком, балагуром и трепачом, рот которого действительно закрывался довольно редко. В этой компании ожидать подобного можно было скорее от Гарса, эдакого высоченного живчика, однако герцог не часто радовал нас долгими речами. Хоть за это спасибо. А вот у Блая на все имелось забавное словцо и меткий комментарий.

Он внимательно разглядывал мое лицо, освещаемое через оконный проем последним светом уходящего дня. Будто именно меня видел впервые, а вот кого-то похожего наблюдал неоднократно, и теперь сравнивал, а так ли похоже на самом деле.

А потом выдал:

— Напряжение скакнуло, потому что Эллер не полностью соблюдал протокол. У него всегда были с этим проблемы. С соблюдением правил. Но на этот раз он действительно волновался и воткнул штекер не в тот разъем. Это можно было бы оправдать, ведь штекер диаметром с человеческий волос, разъем ему под стать. Но не при манипуляциях, имеющих подобное значение. И не такой холодный ум, как у профессора.

Это была самая серьезная фраза, высказанная когда-либо Блаем в моем присутствии. Еще не оправившись от испуга, я не сразу обратила внимание на смысл произнесенного. Эти слова вообще ничего не значили, они звучали чудовищно нелепо на этой полуразрушенной занесенной пылью площадке старого замка. Какое, к черту, напряжение? Какие штекеры и разъемы? Эти слова остались далеко, на десятки веков в прошлом. Сейчас никто не знает их значения, никто, кроме меня. Или... Что?!!!!!! ЭЛЛЕР?!!!!!!!! Какого?...

Мои глаза чуть не выпали, челюсть безобразно отвисла. Показалось, что я сейчас задохнусь, потому что воздуха не хватало, горло перехватило накрепко. И сердце снова остановилось. Я делала судорожные попытки вдохнуть, но не могла. Молчание затянулось надолго. Прошло не менее пяти минут, прежде чем с интересом разглядывавший меня Блай кивнул, будто нашел подтверждение своим мыслям, а потом пояснил и для меня:

— Происходит постепенная адаптация, ты входишь в автономный режим. Некоторые функции должны включиться раньше, чтобы процесс пошел без сбоев. Но он не знал, какие именно. Они никогда не открывали всех своих секретов. Объясняли, что последние детали уточнят непосредственно перед операцией.

Воздух со свистом прорвался через стиснутые зубы. И то потому, что мне надо было спросить.

— Кто они?

Блай не обратил на вопрос никакого внимания, вот подлец, а ведь задала я его с трудом.

— Последним перед стазисом ты увидела, как на тебя падает штанга комбайна ретранслятора. И моментально погрузилась. Ну вот, а штанга рухнула-таки на капсулу и пробила бронированное стекло. Не критично, трещину залили полимером, потом укрепили, она еще послужила. Ты сменила несколько колыбелей.

— Что это за комбайн?

В мыслях замелькали образы монстроподобных агрегатов сталинских времен, заглатывающих созревшие злаки в свои бездонные глотки острыми железными зубами. Дышала уже без перебоев.

— Это комбайн, который тебя создал.

— Меня создали мои родители, — огрызнулась я.

— Это комбайн, который тебя создал в настоящем виде, — терпеливо повторил Блай.

Я поражалась своему спокойствию. Этот затянутый в кожу и увешанный раритетными клинками воин стоит рядом со мной и говорит невозможные слова, которые он и знать-то не должен в силу того, что уже несколько тысячелетий как они вышли из употребления. Я даже не могла подумать, что он врет, ведь чтобы сочинить такое, нужно хотя бы.. Нееет, не мог он, и все. Но тогда мне придется поверить, что это правда. И вдруг...

— Ты что, о-т-т-туда?... — я в привычном жесте приложила костяшки кулака к зубам.

И снова перестала дышать.

— Купол разворачивался быстро. А уплотнялся еще быстрее. Но они успели. Даже дважды. Рецепторы зацепились за молекулы с внутренней стороны и начали трансляцию.

— Там что, все видно как по телевизору? — короткий вздох.

— Нет. Только параметры: температура, состав воздуха, наличие живой массы...

— Живой массы? — мой тихий спокойный голос предвещал плохое.

Это... это он про живущих здесь людей? Это они что ли "живая масса"? Ах ты...

Жаль, Блай не очень хорошо знал меня, иначе давно бы уже несся в сторону канадской границы. Хотя да, отсюда до Канады теперь добраться весьма проблематично. Гнев разрастался, постепенно я теряла над ним контроль. Но сейчас я не сильно и старалась. Я хотела злиться. Я хотела все тут разнести к чертовой бабушке. И отправить к этой замечательной старушке этого... этого...

Я уже горела. Блай, видимо, что-то все-таки заметил, он осекся и начал всматриваться в мои глаза, потом вдруг подался вперед и максимально приблизил свое лицо к моему, будто собрался поцеловать. Мы почти касались носами. Я не отпрянула, а наполнявший тело жар сосредоточился на сетчатке. Глаза заволокла золотистая дымка. И вдруг сквозь окутавший меня толстый мягкий слой, будто это сам воздух между нами сгустился, донесся спокойный голос:

— А я вот сейчас все расскажу маме! Мя-я-а-а-а-м!

Эта протяжная и противная интонация тонкой иглой вонзилась в уши, пробив заглушавшую звуки прослойку. Дымка начала рассеиваться, я поняла, что все еще стою в том же коридоре, а Блай замер на расстоянии двух шагов, сложив руки на груди, и терпеливо ждал. Я ничего не сказала, только сложила так же свои руки, наклонила голову к левому плечу и устремила на него пристальный взгляд, жалея о том, что он не мог выжечь огромную дыру прямо в его ухмыляющейся физиономии.

— Только больше никаких наездов, ладно?

Я кивнула. Посмотрим.

— Так, о чем я? А-а-а, да! Все нервы тут себе... Итак, нить осталась. И о ней не забывали. На протяжении долгого времени велись работы по снятию Купола. Это оказалось совсем непросто. Но все старания успехом не увенчались, Купол оказался непробиваем. Что скрывать, до сих пор ни одна попытка не принесла положительного результата.

Он пожал плечами и замолчал. Что, моя очередь?

— Но как ты тут оказался?

— Это исключение. Совершенно невероятное, почти случайность. Я сам плохо представляю...

Вот брешет! Конечно, понимаю, у него могут быть свои мотивы скрывать правду, тем более он втерся в доверие к принцу и наверняка у него есть легенда для этих людей. Похоже, я нашла своего кукловода. Только чего мне с ним делать?

— Откуда ты так много знаешь обо мне?

— Я изучал...

— Понятно! — перебила я. — Наверняка, читал каракули Эллера, старый хрыч утащил-таки свой дневник! Зря я искала.

— Ты его искала?

— А что я делала, по-твоему, в тех развалинах? Просто хотела найти себя, — помедлила, но продолжила: — А откуда ты знаешь про меня? Я имею в виду личное, не то, что Эллер писал. Этот вопль. Так вопил мой...

— Брат, — закончил за меня Блай.

— Вот именно, — я жестко посмотрела в его глаза.

— Надо было как-то тебя зацепить. Ну, я и...

— Откуда ты это знаешь? Откуда ты знаешь, как он говорил со мной?

— Я много знаю, — он помолчал, — я знаю почти все.

— Откуда? Ну?!

— Он очень любил тебя, — его голос стал нежным, — он просто обожал тебя. Он часто представлял, как бы вы общались, если бы ты, ну, была... обычной. Он так жалел, что не знал тебя лично.

Так, он не о Леке, хотя сначала я была уверена, что речь идет именно о нем.

— Да кто, господи, ты про кого?

— Про твоего племянника, про сына твоего брата, про Кирилла.

— А он тут причем? Да, мы не виделись. Он родился, когда я уже того, — я сложила руки на груди и два раза храпнула.

— Да, но отец показал ему тебя в пять лет и сказал, что эта золотая незнакомка — его тетя. В эту минуту он полюбил тебя. Он решил никогда с тобой не расставаться. Тоже стал ученым, биохимиком. Полигон же вообще был биологической площадкой, отсюда столько новых биологических форм. Кирилл работал над проблемой адаптации к смесям, максимально приближенным по составу к воздуху, но непригодным для дыхания. Его разработки широко применялись... потом... Он хотел тебя защитить, — он почти умолял меня полюбить своего племянника.

— Что тебе в этом? Ты что, изучал его жизнь?

— Нет, я все это... помню.

— Пардон за грязь в ушах! Что ты сказал?

— Я все это помню. Я его клон. Точная копия тела и мозга, с мыслями, памятью, чувствами. Ты и моя любимая тетушка, точно такая, какой я помню тебя. Я так привык думать и заботиться о тебе, не мог представить, что ты проснешься без меня.

Так, чем дальше, тем хуже. Этот разговор чересчур насыщен непонятной информацией, слишком сложен для адекватного восприятия. Чего он ждал от меня, этот племянничек? Что я брошусь в родственные объятия? Что пущусь в семейные воспоминания?

— Как это стало возможно? Хотя, о чем я? Разве я сама не выхожу из правил? Я просто не понимаю. Вот все, что я знаю о клонировании — можно создать генетическую копию человека, но мысли, чувства, память...

— Ты забываешь, что Купол активировали только через двести пятьдесят лет после твоего преобразования. Наука не стояла на месте. И Кир не мог представить себе, что он тебя оставит. Он мечтал лично приглядывать за тобой до самого... Я в каком-то роде тоже подопытный. Меня зачали для того, чтобы именно меня ты встретила, когда проснешься.

— Зачали?

— Ну, ладно, для особо умных: поместили генетический материал в инкубатор. Я рос и развивался в ускоренном режиме, за три года, а когда меня вынули, помнил всю жизнь Кирилла до того момента, как он умер в возрасте восьмидесяти шести лет, вернее, я и есть Кирилл, только живой. Ну... и молодой.

— Но как же ищейка? Этот Шерлок?

— У меня защита. Не думала же ты, что там, — он махнул рукой куда-то вверх, — не научились за это время блокировать здешние ловушки? Кирилл — имя запретное, чтобы не палиться, я придумал себе псевдоним и...

— Долго придумывал?

— Нееее, не очень. А что? По-моему, достаточно брутально...

— Ну вы и уроды! — пробормотала я.

Он, сморщившись, кивнул.

— Простишь ли ты меня?

— За что еще?

— Это я рассказал принцу, как дезактивировать и открыть капсулу, как вывести тебя из стазиса, — он скорчился от стыда, но это было, видимо, еще не все, — и это я объяснил ему, где найти поводок.

— Поводок?

— То чувство, зов, который ты испытала на себе, неукротимая тяга к какому-либо объекту — особая связь, которая устанавливается при помощи специального прибора. Эта связь очень напоминает поводок, только, конечно, незаметна. Она цепляет намертво, до сих пор не пойму, как ты сорвалась? — искренне удивился он. — А прибор похож на черную коробку с кнопками. Изготовлен именно для таких случаев и настроен на тебя, своеобразный предохранитель...

— Понятно, — обреченно пробормотала я, — уже тогда мне было отказано в том, чтобы считаться человеком. Поводок... как на безмозглое или даже опасное животное, чтобы оно не сбежало и не наделало глупостей. Боже, я ведь должна умереть за вас, а вы никогда мне не доверяли...

Как все это омерзительно. Я будто угодила руками и лицом в какую-то скользкую, дрожащую вонючую субстанцию неизвестного происхождения, и только потом обнаружила, что никогда не смогу отмыть ее, и теперь меня постоянно будет сопровождать гадкий запах, а кожа останется склизкой и противной. Я омерзительная. Я отталкивающая. Как я могу еще жить, существовать, дышать, если все во мне противоречит природе. Если они настолько ненавидят меня...

Удар был оглушительным. Неужели это так и есть? Почему же я все еще не в клетке? Почему глумливая толпа не вопит от ужаса и не закидывает меня отбросами? А я еще удивлялась, чего это они так реагируют! Я урод, которого посадили на цепь, и вели на потеху королевскому двору. И кто все это затеял? Есть ли предел, через который нельзя перейти? Ну, не пустит что-то внутри, что-то сильнее всех, даже самых заветных желаний, целей, стремлений? Как может человек, утверждавший, что любит меня и заботится обо мне, позволить причинить боль? Я думала об этом и не могла найти достойного объяснения. Как, узнав о предательстве даже близких людей, как мне защищать их всех?!

Видимо, этому племяннику было важно мое прощение, потому что он быстро продолжил:

— Это только для твоей безопасности! Чтобы ты не ушла от парня, я знаю, он иногда бывает слишком...

— Да, слишком!

Невыносимая душевная боль немедленно включила защитный механизм. Никогда не покажу, как мне больно и страшно. Моя гордость встала непробиваемой стеной, спасая хрупкую оболочку, которая отделяла сознание от безумия. Жутким усилием я загнала горькие мысли в кладовую памяти, в самую дальнюю секцию. Никому здесь неинтересно мое состояние, а жалеть себя я уже заколебалась, только вот пользы ни на грош! Я вытерплю. Не в первый раз.

— Вот, именно поэтому, а он мог доставить тебя в безопасное место, к нам, а мы тут за тобой бы присмотрели.

— Супер! Просто класс! То-то я чувствую такую защищенность! Аж прямо тоска!

Я как можно презрительнее смотрела на него, но эффекта уничтожения взглядом не получилось. Он никогда не поймет меня, незачем и стараться. Внезапно я почувствовала слабость, будто безостановочно пахала несколько суток. Я крепко прижалась спиной к шершавой каменной стене, опасаясь обессилено сползти на пол прямо на глазах того, кто точно знал обо мне все. Погодите-ка! А ведь точно, он знает!

Я с новым интересом посмотрела на него.

— Послушай, а почему именно шесть тысяч лет? И почему меня разбудили раньше?

— По поводу шести тысяч не знаю. Ну, правда, не знаю! — он сделал большие глаза, заметив мой скепсис. — Говорю тебе, никто не знал полной картины, даже Эллер. Они опасались саботажа или воровства, контролировали каждый наш шаг.

— Кто они?

— Заказчики.

— И кто же были эти заказчики? — если он не перестанет отвечать односложно, я снова взбешусь, и никакие Лекины словечки его не спасут.

— Этого тоже никто не знал. Эллер не задавал вопросов, боялся лишний раз лезть на рожон, ведь контроль был тотальным, а финансирование безгранично.

— Погоди, погоди! — я потерла лоб кончиками пальцев, будто силилась помассировать извилины через лобную кость в надежде стимулировать их активность. — Лека прямо не говорил мне, но я в первую очередь подумала, что это военный заказ. N'est-ce pas?

— Oui, tout c'est bien cela! — улыбнулся Кирилл. — Полигон принадлежал оборонке, но военные — это только первый уровень. За ними стояли некто... Они появлялись редко, очень странные ребята. И, думаю, с ними не посоветовались, когда активировали Купол. Скорее всего, для них это тоже было неожиданностью. Знаешь, судя по тому, как торопился профессор, тебя должны были забрать.

— Куда это?

Он пожал плечами.

— Этого не знал никто. А по поводу твоего раннего пробуждения... Меня тоже насторожил этот срок в шесть тысяч лет. И в записях была путаница по этому поводу, никакой логики. Ведь то, для чего ты была создана, нельзя запланировать, ты ведь как страховка на самый крайний случай...

Вот и я о том же. Это самая моя первая мысль после того, как я увидела отсчет.