Третья ипостась. Часть 3

— Прошу прощения, Ваше Величество! — смиренно попросил он. — Можно мне...

Он только кончиками пальцев прикоснулся к ранке, из которой все еще струилась кровь, и рука моя дрогнула, первым порывам было отдернуть ее. Он заметил это движение и понял его причину, лицо его чуть сморщилось. Он всегда так реагировал на мои ненавидящие взгляды, когда мы еще не встречались, и я делала вид, что он мне неприятен.

Снова что-то блеснуло. А потом я уже с удивлением обозревала гладкую кожу руки и никаких следов крови. Подняла на него безумный взгляд. Он только снова покачал головой.

Апрель отстранил Ташу, осторожно подхватил меня и вытащил из капсулы. Надо же, уже второй раз за последние двадцать лет он извлекает меня из этой штуки. Только прежде я не приняла его помощь, а сейчас у меня не было никаких сил сопротивляться. Он вроде приготовился держать меня на руках, но я уперлась руками в его грудь и заставила его отпустить меня. С другой стороны тут же подскочила Таша, я вцепилась в ее плечо и не отпускала, пока не убедилась в том, что стою довольно устойчиво. Апрель пожал плечами и отступил.

— Так, ребята, пора отчаливать! — Кир тревожно оглядывался на проход, будто ожидал скорого нападения.

Да Господи Боже, как же они прорвались через этих синюшных, засунувших меня сюда накануне! Тут же нет, и не может быть никакого оружия, способного остановить их.

— Как вы сюда попали? — проклацала я зубами. — Тут же...

— Никого тут нет, — ответил мне Кир. — Был какой-то дятел новогодний, седой такой дядька, но мы его пугнули, только пятки засверкали!

— Никакой это не дядька, это Озгур, тот наемник, который похитил меня из родительского дома.

— Но ты говорила, он был молодой? — удивилась Тивиза.

— Да, — прошептала я, — был...

Только сейчас, оглядевшись вокруг, я поняла, что капсула стоит посередине пещеры, которая была явно не естественного происхождения, скорее, выдолблена в горе, уж больно правильные имела очертания. Снова пещера. И никаких проводов на каменном полу. И яркий электрический свет из непонятного источника. И не менее непонятное исчезновение этих менторов. И Глеб.

Это происходит снова. Снова вокруг нас закручивается нечто непостижимое, что ни говори, долго ждать не пришлось. В прошлый раз разгадка оказалась очень страшной и чуть не погубила весь Рур. Страшно даже представить, что нам уготовано теперь.

Глава 14

М А С К И П Р О Ч Ь

Я в упор уставилась на Глеба, так и сверлила настойчивым взглядом атлетичную фигуру и мучительно прекрасное лицо. Лучше уж ненавидеть его, чем сломаться вот прямо тут и сейчас, мешком рухнуть на каменный пол, ожидая, что врожденная куртуазность не позволит ему равнодушно взирать на страдания "девушки в беде". Только бы он снова оказался рядом, только бы прикоснуться, чтобы раз и навсегда убедиться, что все это не мерещится мне... Только бы суметь удержаться подальше от него, как можно дальше, ведь лишь расстояние сохранит хрупкую оболочку разума, который упрямо отказывался верить в то, что не менее упорно доказывали глаза — это действительно он, никаких сомнений, как и признаков того, что оказался он здесь "обычным" методом, через полигон. Надо же, а ведь я на самом деле рассчитывала на это простое объяснение. До безумия надеялась, что он сможет оправдаться, убедить меня, успокоить... Значит, все иначе.

Старалась я, вероятно, не зря, все он заметил. Углядел что-то такое, отчего избегал попадать под прицел. Ну, да, глаза цвета чистой небесной лазури, которые никогда не оставляли меня равнодушной, было ли это восхищенное любование или смертная тоска, точно по своему собственному почину уходили в сторону, лишь только возникала опасность наткнуться на мой ищущий напряженный взгляд. Преувеличенно заинтересовавшись каменными стенами пещеры, Глеб согласился с Кириллом:

— Нам, правда, лучше уйти отсюда. Ты предпочитаешь какое-нибудь конкретное место? — яркий взгляд все-таки остановился на моем лице.

Это было... странно. Раньше я часами могла его разглядывать, хотя он и стеснялся пристального внимания, уверяя, что только я достойна такого преклонения. Казалось, каждый миллиметр его лица, как старый знакомый, должен намертво впечататься в память, остаться там навсегда, до самой смерти запечатлеть любимый образ. Но, может, дело в том, что я уже умирала?

Передо мной стоял незнакомец. Чужак. Нет, все было как прежде — немыслимое совершенство вкупе с иссушающей душу притягательностью, но так можно изучить лицо любимого актера по купленной в магазине фотографии, без оригинала. У меня сейчас было такое чувство, будто я не видела его раньше в живую. Никогда. А еще я поняла, что уже несколько минут, замерев, пялюсь на него, и, судя по тишине, установившейся вокруг, незамеченным это не осталось. Господи, да ответь, хоть что-нибудь ответь, кретинка! Ну, пожалуйста, не позорься еще сильнее, умоляю, открой свой рот и шевели губами, любой бред, только не молчи...

Судорожным усилием окутанного нездоровым дурманом мозга, я задействовала речевой аппарат, но это все, что смогла сделать головой, потому что сам ответ пришел явно из позвоночника. Или откуда пониже.

— В Парящий, если можно! — куда?! Я что, сбрендила? Какой... — Нам нужно... поговорить.

Точно, спинной мозг рулит! Хотя...

Ага, Парящий. А почему нет? Думаю, это самая нейтральная территория. Ну, если только замок цел, ведь уже тогда, семнадцать лет назад, он дышал на ладан. Я заметила необычайно пристальное к себе внимание со стороны остальных — народ явно сомневался, что капсула не оказала никакого воздействия на мои мозги. А что? Он же сам спросил! Вот только Наталья меня беспокоила, похоже, подруга вообще потеряла способность двигаться и говорить.

— Ты действительно его знаешь? — запоздалая забота Аурелия напомнила мне...

— Всех, кто здесь, — уточнила я Глебу.

— Да неужели! — оскорбился парень. — А я-то хотел через одного!

Чертов балабол!

Тут Наталья и ожила.

— А он... — ее полухрип в клочья разорвал мне сердце.

— Неотложное дело, он просил извиниться. Но появится, как только сможет, — Глеб тепло улыбнулся ей, потом перевел взгляд на меня и тяжело вздохнул, — меня бы так встречали.

— Не всем так везет! — холодно бросила я, жесточайшим усилием воли взяв себя в руки.

Он скис. Потом пробормотал что-то наподобие "беседа будет долгой", и как бы невзначай прикоснулся рукой к груди. И снова вспышка, на этот раз очень яркая. Как бы мимолетна она не была, я успела определить ее источник — это был небольшой круглый медальон, тот самый, который приметила еще на ярмарке. Теперь удалось рассмотреть всю поверхность цацки, испещренную довольно витиеватыми узорами, или не менее витиеватыми письменами. Во время вспышки эти символы налились золотистым светом, а потом он заполнил всю поверхность медальона. Я даже моргнуть не успела, как оказалась во внутреннем дворе Парящего, разрушенного уже сверх всякой меры.

Э-э-э... в принципе, да, я погорячилась. Местечко совсем не подходит для серьезной беседы. Вопрос о том, почему этот каменный язык, удерживающий полноценную крепость над бездной, еще не отвалился, терзавший меня и ранее, зазвучал с новой силой.

Двух башен уже не было в природе, часть их обломков полностью загромоздила внутренний двор, где я некогда жестоко убила кочергой двух бандитов, спасая Гварлу и горстку местных стражников. Остатки парадных ворот, в прежнее время едва державшихся на косяках, выпавшие-таки наружу и разнесенные в щепки теми же обломками, валялись повсюду, добавляя беспорядка и без того захламленному дворику. Крыша жилых помещений и два этажа обвалились полностью, и я с отстраненной грустью подумала, что и моя комната теперь существует лишь в памяти.

Только самая высокая башня над пропастью и крепостная стена около нее оставались такими же, как в тот день, когда моего общества так назойливо искали представители секты Горной Девы. Это обстоятельство всколыхнуло волны воспоминаний самого разного характера, а, прежде всего, припомнились размышления по поводу пылких чувств одновременно к двум парням, тем самым, которые...

Я услышала за спиной легкий намекающий кашель. Резко обернувшись, наткнулась рассеянным взглядом на две фигуры, застывшие рядом, на два лица, оба бесконечно мне дорогие. Раньше. А сейчас, сколько бы я не напрягалась, пытаясь возродить эти чувства, или хотя бы отголосок прежнего влечения, но... ничего. Во мне не было ненависти, уж особенно к Апрелю, злости или отчаяния. Только пустота. Я смотрела на Глеба и не чувствовала ничего вообще. Даже сожаления по этому поводу. Только все растущее раздражение от его загадочного поведения, эдакого демонстративного могущества, которое он, не стесняясь, совал нам, дилетантам, под нос. Типа пришел, решил все проблемы, разрулил ситуацию, вытащил нас, убогих, из дерьма! А кто в него втравил, вроде бы неизвестно. И он вовсе не причем! Гребаная абракадабра. Ожесточенные мысли так и лезли в голову, и сметали все выставленные мной преграды, я не успевала заделывать бреши.

Эти размышления, пропитанные неожиданной злобой, ошеломили меня. Э-э-э... да я ревную! Конечно, ведь я тоже так могу, только... за несколько часов до смерти. А он, похоже, трясет своей бирюлькой направо и налево, и умирать для этого совсем необязательно. Я прикрыла глаза и сделала три глубоких вдоха-выдоха. Не сметь, не сметь беситься! Каждому свое, и мой выбор был осознанным. Ну, почти. Выдохнув в последний раз, я вернулась в игру.

Покашливал Глеб, Апрель только осматривался по сторонам, недоуменно наморщив лоб, явно никак не мог сообразить, с чего мне пришло в голову выбрать именно это место. А вот посмотри-посмотри, где я, по-твоему, наслаждалась дивным времяпровождением с подачи Королевы. И даже хорошо, что тут все еще больше пришло в упадок, может, совесть посильнее помучает! Да, я не злопамятная, но...

— Вита, что это за дыра?! — возмущенно пробормотал Кир, отскакивая от скатившегося с кучи обломков камня.

— Это Парящий, замечательное местечко, где, как думают некоторые, я провела волшебные пять месяцев, наслаждаясь прекрасными видами, интересными занятиями и общением с чудесными людьми! — пережитые тяготы явно способствовали накоплению яда.

Апрель тяжело вздохнул. После чего мы все одновременно вздрогнули, когда рухнувшие стены продавили-таки потолок первого этажа, и масса камней и всякого мусора с оглушительным грохотом рухнула вниз, фонтанируя обломками и подняв плотное облако пыли. Вот зараза! Я точно погорячилась!

Я уже подумывала о том, чтобы пойти на попятную и выбрать место более подобающее, ведь тут даже для ноги трудно отыскать место, однако не успела рта открыть, отвлеченная резким взвизгом. Испуганно обернувшись, не обнаружила ничего более странного, чем уже приевшиеся развалины. Кто орал и почему, некоторое время оставалось невыясненным, пока я не сконцентрировала взгляд на каком-то мутном пятне между Тивизой и Киром. Нет, оно не находилось на материальной поверхности, это будто сам воздух сгустился, сначала выглядя как знойное марево, потом уплотнился до тумана, клубы которого начали складываться в неясные очертания. С все возрастающим изумлением я наблюдала, как прямо из этого тумана постепенно возникла высокая широкоплечая фигура, облаченная, как и Глеб, в черные брюки и куртку. Завороженная невероятным зрелищем, я с трудом сосредоточилась на лице. Так, вот и братан. Темно-русая шевелюра с рваными прядями, широкая челюсть и нос с еле заметной горбинкой, стальные глаза, неизменная ухмылка на губах. Влад, как живой, совершенно не изменившийся, внезапным и необычным своим появлением перепугавший Тивизу, которая, все еще визжа, одним неуловимым прыжком оказалась на руках своего супруга. Я в ужасе посмотрела на Ташу.

Взгляд ее стал совершенно беспомощным. Она, не отрываясь, смотрела на человека, канувшего в Лету тысячи лет назад, возникшего сейчас как ни в чем не бывало, любовь к которому ни на секунду не прекращала гореть в ее сердце. Вот что меня всегда вышибало, ведь это я была слишком доверчива. Неужели любила Глеба меньше? Да нет, мне в первое время даже дышать было тяжело без него, настолько, что я угодила в пульмонологию на три недели с тяжелым приступом астмы. Я просто задыхалась без него. Или я сильнее обиделась на их исчезновение, так обиделась, что не смогла простить? Я же помню, какая злость овладела мной года через два после пропажи. И я снова задыхалась, но уже от ярости, из-за того, что он не отпускает меня, не дает жить нормальной жизнью. Но, даже ненавидя, любила его...

Таша, между тем, застыла, лицо ее сморщилось, будто она сейчас заплачет, но слезы так и не пролились, потому что Влад, издав какой-то горловой, полный муки звук, невероятным образом за один шаг преодолев расстояние между ними, подхватил хрупкое тело, и весьма вовремя, потому что ее ноги уже подгибались...

Я отвернулась, сама почти роняя слезы. У меня все не так. Вот Наталья не сбилась с пути, она пронесла свою любовь через века. И я знаю, до самого этого момента она была уверена, что каковы бы ни были причины их исчезновения, это произошло не по их воле. Она верила, что они стремились быть с нами, только что-то очень важное, непреодолимое, остановило их. Но они смогут справиться со всеми препятствиями, найти нас, чтобы быть вместе уже навсегда. А я... Я давно перестала в это верить.

Сказать, что наши друзья удивились, наблюдая эту картину — истинное преуменьшение. Они дар речи потеряли, явно не в состоянии решить, как им вести себя в такой странной ситуации, а саму меня будто лопатой по башке треснули, и мозги, слетев с резьбы, до сих пор скачут, шлепаясь об стенки черепа. Как тут сосредоточиться?

Так, надо по-быстрому чего-то решать, выбираться из этого бедлама. У меня вот-вот черепушка лопнет от того количества вопросов, что распирает голову, а мы не можем банально устроиться, чтобы их задать. Глеб вон уже несколько минут недовольно озирается, и морщится так брезгливо, будто его тошнит. Даже Влад, с головой, казалось, увлеченный радостной встречей, это заметил.

— И чего ты корчишь такую рожу! — недовольно проворчал он. — Не нравится — разберись!

Как, интересно, он будет разбираться? С кем, со мной?

— Не отвлекайся! — бросил Глеб брату. — А то я еще не впал в кому от зависти.

А потом снова потянулся рукой к медальону. И вот тут-то началось все самое интересное. Не успели мы опомниться, как стены, крыша, башни, и вообще весь замок преобразился до неузнаваемости. Я замерла, во все глаза уставившись на нечто, пошатнувшее мои представления о законах мироздания, объективной реальности и чертовой Евклидовой геометрии. Мозги немедленно дали глобальную течь, а емелинская щука и конёк-горбунок вдруг показались не таким уж и вымыслом. А ведь в детстве я догадывалась...

В считанные мгновенья очистился двор, уродливые обломки поднимались в воздух какой-то немыслимой силой, на глазах обретая вид ровных гладких брусков, и самостоятельно укладывались на стены. Последней взлетела черепица, ровным таким слоем, будто гравитация встала с ног на голову, и незамедлительно призвала груду коричневых плиточек беспрекословно подчиниться своей новой прихоти. Этих остатков было явно маловато для всей поверхности крыши, но недостающие детали появлялись прямо из воздуха и ровнехонько укладывались на пустующие места. Даже Таша оторвалась от созерцания любимого лица и, отвесив челюсть, наблюдала за последней черепичкой, которая некоторое время кружила над одной из башен, будто пьяная пчела, пытающаяся пробраться в постоянно ускользающий вход в улей, пока, наконец, со щелчком не заняла свое место. Лично мне вся эта канитель напомнила работу "двоих из ларца одинаковых с лица", вот только не стоит забывать, что в сказке чем дальше, тем страшней. Я приготовилась испугаться на всю катушку.