Там тебя никто не ждёт

— Госпоша... Это значить "армия". А где вы это слышать?

Я пожала плечами.

— Да так. Чудной у вас язык.

— Госпоша есть напомнить мне одну историю из житии Святой Алоизы...

...Армия? Какая армия?

* * *

Шея чуть-чуть побаливала. Аглая, кудахтая, приготовила какие-то примочки и не забывала их мне давать. Примочки жгли, но вроде бы так заживало быстрее. Не знаю, в зеркале — точнее, местной его версии — хорошо просматривались только сами примочки.

Ну и чёрт с ними.

— Госпоша есть успокоиться... Не волноваться..., — тарахтела моя курица.

А я и сама чувствовала себя птичкой в клетке.

Прогулки — даже на исповедь — запретили. Теперь я всё время либо бегала из угла в угол, пародируя Аглаю, либо торчала у окошка — ничего не видать, но всё же свежий воздух и звуки.

У дверей усилили стражу.

Эдварда я больше не видела. И это, честно говоря, пугало. Настолько, что спустя два дня полного молчания и неизвестности, я даже решилась спросить у караула, где мой принц. Караульные прикинулись глухими. И даже после того, как Аглая перевела.

На четвёртый день я совсем отчаялась и теперь бегала из угла в угол постоянно. Сидеть и чего-то ждать сил не осталось.

Сбежать из этой клетки бы не получилось — по крайней мере, у меня. Слишком маленькие окна, слишком много караульных у двери (можно подумать, я бы с одним справилась!) и, к тому же, идти мне некуда.

Оставалось ждать, а мне уже хотелось биться головой о стену от безысходности.

— И тогда Святая Алоиза сказать: "Не бояться мучений, но бояться нрава потери". И склониться перед ней есть люди, и стражи, и...

Я тупо смотрела в окно, в который уже раз слушая этот бред. Чем-то сладковатым пахло от камина. А может, снаружи. Наверное, караульные пьют? Вот бы до потери сознания... Хотя толку-то. О, господи, я не могу уже так больше. Хватит! Ну, хватит же...

Я прервалась, зевнула. Одновременно прикрыла рот ладошкой и Аглая.

— Тогда посадить Святую деву на осла и повести через Золотые ворота. И быть великий почёт и хвала благословлённой..., — Аглая снова зевнула. — Благословлённой...

Да уж. Полный почёт — на осле-то. Выдворили твою Алоизу из какого-то там града. И правильно сделали — достала, как ты меня...

Я прислонилась лбом к стене. Рядом замолчали и чем-то бухнули. Смотреть, что там эта курица вытворяет, не хотелось. Глаза слипались, дрёма казалась такой сладкой...

— Катрин! Катрин!

— М-м-м! — недовольно промычала я.

— Катрин!

Открывать глаза не хотелось совершенно. Кому там неймётся... ай!

— Прекрати! — путаясь в слогах, пробормотала я по-русски и всё-таки открыла глаза. — Эдвард?

— Наконец-то! — выдохнул юноша. — Катрин, умоляю, тише.

— А... Ага, — я зевнула и покосилась на дверь. — А как ты тут оказался? А почему ты такой... чумазый?

Эдвард схватил меня за руку и подтащил к камину.

— Катрин, мы уходим.

— Да? — хмыкнула я, пытаясь продрать глаза. — А как? Ой! Эдвард? Эдвард, куда ты делся?! Только что здесь стоял...

— Катрин! — прошипел камин. — Залезай!

Я уставилась на него. Догадалась шагнуть внутрь, заглянуть в трубу.

— Ну! — провыла труба. — Катрин, скорее!

Интересно, это мне снится? А если снится, то и фиг с ним.

Я содрала с себя блио, сбросила обруч с накидкой и принялась ощупывать кладку. Словно по заказу под носом закачался жгут, оказавшийся чьим-то плащом. Уй, так очень даже комфортно.

— Спасибо, Эд, — промычала я, хватаясь за жгут.

Глава 15

Свежий ветер и яркое полуденное солнце быстро прогнали сон. Потирая ободранные руки, я зачарованно смотрела по сторонам и наслаждалась. Спустя две трубы и один туннель мы как-то умудрились выбраться на крышу — покатую, но с удобными желобками, сейчас сухими. А какой вид на город отсюда открылся! Солнце палит нещадно, извилистые, тонюсенькие улочки вьются от площади перед замком, пронзая лабиринт громоздко-вычурных зданий с какими-то оборочками в виде статуй и обелисков. Развеваются по ветру флаги, поскрипывают и ловят солнечных зайчиков флюгеры. Тихо так, спокойно. Хорошо...

Эдвард зачем-то упал передо мной на колени и принялся то ли ощупывать мои ноги, то ли проверять подол сорочки, что-то при этом говоря.

— Туфли, Катрин! — раздалось сквозь завывание ветра. — Их нужно снять. И шоссы.

Обувь-то я скинула сама, а вот с местными чулками, почему-то именуемыми шоссами, пришлось повозиться.

— Катрин, посмотри на меня, — потребовал Эдвард, когда мы закончили.

Я посмотрела и с трудом сдержала улыбку. Чумазый, как угольщик! И золотые некогда волосы присыпаны таким слоем пепла, что сразу и не поймёшь, какого они цвета.

Эд растёр мне щёки, взлохматил волосы и кивнул.

— Катрин, теперь очень осторожно иди за мной. Не хватайся за трубы и смотри, куда наступаешь. У тебя голова не кружится?

Я фыркнула. Носится со мной, как нянька! В замке наверняка шум подняли и нас уже ищут. Время же, поди, поджимает!

Эд снова кивнул и медленно, осторожно направился к сверкающей на солнце трубе. Я — следом.

Мда, а тут и впрямь высоковато. А, блин, и штыри какие-то... Или это местная черепица? Один чёрт, идти неудобно. Скользкая...

Эд ловко схватился за шпиль и перепрыгнул на соседнюю башенку. Я замешкалась, невольно посмотрев вниз. Ой, мамочки!

Чумазая физиономия Эда выглянула из-за резной оградки (начерта она на крыше?) и сделала большие глаза.

Я закусила губу. Та-а-ак... Разбежаться бы — да места нет. В общем, я зажмурилась и попыталась вспомнить школьную физкультуру.

О да, физ-ра — наше всё...

Получилось!

Эд, быстро улыбнувшись, вновь побежал, а местами (теми, что без оградки) пополз по крыше.

Длилось это долго. Пару-тройку раз снова пришлось прыгать. Я обливалась холодным потом, скрещивала пальцы, кусала губы. Но Эдвард шёл дальше, и я старалась не отставать.

Крыши кончились неожиданно, плавно перейдя в крепостную стену. Ну, почти плавно, но этот деревянный мостик над "пропастью" я вспоминать не хочу. Снова башенка, но в неё мы вломились, слава богу, через окно.

Уф, пусто... Ура!

По стеночке, тенью мы метнулись к закрытому люку. Лестницу нам, конечно, никто не приставил.

Эд скользнул вниз и дал знак прыгать мне. Я в который раз впилась в многострадальные губы и свалилась на руки Эдварду. Всё, несите меня...

Так, чертыхаясь, мы добрались до двери — ура, не закрытой на засов или замок. А оттуда — на площадь и — снова ура! Свобода!

Ох, мои бедные ножки, не привыкшие ходить босиком... Какие там красоты города, которым я восхищалась с крыши! Холодные или наоборот, нагретые камни, отбитый палец и металлический привкус во рту — вот и все впечатления.

Эд целеустремлённо вёл меня прочь от замка по лабиринту улиц, улочек и проулков. Пару раз мы утыкались в тупики и возвращались, пока, наконец, не остановились в какой-то подворотне, достойной того города, в котором я очнулась после Москвы. Спугнув пару кошек и голубей, Эд устроился за какой-то развалиной, бывшей, наверное, некогда домом.

— Эдвард? — шепнула я. — Что теперь?

— Ждём, — устало откликнулся юноша, закрывая глаза. — Пока не стемнеет. Катрин, можешь..., — дальше шло странное выражение, совершенно мне не понятное. Не дождавшись ответа, Эд открыл глаза, посмотрел на меня и вздохнул. — Проследи, чтобы нас не нашли, ладно?

— Ладно, — хмурясь отозвалась я. — Эдвард, скажи, а дальше куда? Адриана же нас быстро найдёт, ты сам говорил.

— Адриане сейчас не до нас, — отозвался Эд, зевая. — Катрин, пожалуйста... Я не спал три ночи... Давай... Поговорим... Позже...

Я, привычно закусив губу, изумлённо уставилась на спящего юношу. Три ночи! Это пока я жаловалась на Аглаю, дрыхла, как сурок, и наедалась от пуза? Эдвард-Эдвард... Что же они с тобой делали...

Солнце светило ярко, мусорная куча рядом смердела, в ногу ткнулся чей-то мокрый нос. Я ахнула от неожиданности и посмотрела вниз. Жёлто-коричневый щенок, умильно глядя на меня, завилял хвостом, трогая мою ногу лапкой.

— Ну что, будем сторожить, дружок? — хмыкнула я, прижимая колени к груди.

Щенок совсем по-человечески кивнул и устроился рядом.

* * *

Солнце медленно катилось куда-то за крыши, рассыпая напоследок сноп алых лучей. Небо порозовело, как запыхавшаяся Аглая. Вдалеке лаяли собаки и топали люди. Щенка, развлекавшего меня до вечера, унесла мать: деловито, за шкирку, настороженно косясь на меня. Щенок болтался у неё в зубах, умильно сверкая розоватым пузиком.

Ну а больше ничего и не случилось. Я почти задремала... Но стоило стемнеть, завыли собаки. Безутешно так, словно что-то предчувствуя. Где-то рядом запричитала женщина, ей вторил сердитый мужской голос, потом всё стихло.

Эд, вздрогнув, открыл глаза. Быстро осмотрелся и прижал пальцы к вискам.

— Эдвард? — шепнула я.

Слабая улыбка тронула искусанные, как и у меня, губы.

— Всё хорошо, Катрин, — Эд прислушался и добавил: — Ещё чуть-чуть и можем уходить. Ты голодная?

Я удивлённо помотала головой. А если да, он что, как волшебник, еду из воздуха достанет?

Эд снова прижал пальцы к вискам и поморщился.

— Ты хотела узнать, куда мы идём. И ты... должна... знать, — пробормотал он.

Я схватила бледного юношу за руку. Горячая.

— Эдвард, тебе нехорошо?

Снова эта грустная улыбка.

— Рано бояться, Катрин... Ка-тьа, — неожиданно нежно добавил он, сжав мои пальцы и ловя взгляд. — Сейчас совсем стемнеет, и мы проскочим через ворота. Я пойду дальше, к Фрэснийскому тракту, а ты обещай, что останешься и будешь ждать меня у стены. Обещай, Катрин!

— Эдвард, в чём дело? — медленно и очень-очень спокойно произнесла я.

Юноша до боли стиснул мои пальцы и вздохнул.

— Мой отец... призвал Проклятую армию, — выдавил он. — Сегодня к полуночи она будет здесь.

Я стиснула зубы. Так... Так-так-так... Что ж, ясно, почему воют собаки, мечутся люди и чем занята Адриана... Там, выходит, мертвецы за воротами разгуливают.

— Эдвард... Причём здесь ты?

Юноша опустил взгляд.

— Я попытаюсь их подчинить. Я не уверен, получится ли, поэтому ты...

— Получится? — перебила я. — Получится?! Эдвард, с Посланцами у тебя не получалось! В замке у короля у тебя не получалось! Ты рехнулся?! А зачем ты бегал от них десять лет, забыл?!

— Катрин, тише, — вымазанный в золе палец прижался к моим губам. — Проклятая армия — это не Посланцы. Это духи, Катрин. Они... ну почти демоны, только их можно призвать, скрепив договор кровью или душой... Демоны Нижнего круга. Адриана считает, что Дерик... мой отец собирался вызвать их против де Лашете, но что-то пошло не так. А потом он, наверное, решил и из этой ошибки извлечь выгоду, снова поставив на колени Азвонию, потому что Проклятая армия движется сейчас к азвонской столице по Фрэснийскому тракту... Катрин, пойми, нам некуда идти, и если мне удастся скрепить моей кровью заклинание призыва... Дерик... отец же не знает, что я здесь. Наверняка не знает... И если получится, тогда все, все нас оставят в покое, и мы сможем уехать за море, может, даже на Изумрудные острова, — неуверенно закончил Эдвард.

Он, что, серьёзно?

— А если не получится? — скрестив руки на груди, поинтересовалась я.

Эд закусил губу и промолчал.

— Эдвард, — тихо произнесла я. — Давай сбежим. Просто сбежим, ну их, эту армию, давай... просто... А?

— Катрин, — вскинув голову, глухо откликнулся юноша. — Нам некуда идти. Мне некуда. Адриана знает, чьей кровью можно остановить Проклятую армию. А если у них не выйдет, меня оставят заложником для короля Фрэсны... моего отца. Это тоже дорогого стоит. А тебя будут использовать, чтобы "уговорить" меня. Катрин, ты этого хочешь?

Я ошеломлённо моргнула.

— Я... Но... Но должен же быть выход!

— Это единственный выход! — припечатал Эд, больше не глядя на меня. — Прости, Катрин, я втянул тебя в это. Мне не следовало...

— Да! Тебе следовало оставить меня гореть на заботливо разведённом твоим отцом костре! — перебила я. — Эдвард, хватит! Скажи честно: есть хоть малюсенький шанс сбежать, не ввязываясь в игры с армией и королями?

Эдвард поднял взгляд и тихо ответил:

— Нет.

Сейчас я бы с удовольствием присоединилась к воющим собакам...

* * *

Наверное, безумные вещи так и делаются. Спокойно, почти хладнокровно, с трезвым расчётом. По крайней мере, у Эдварда всё получалось именно так.

Я далека от мысли, что он не понимал, на что идёт, или сошёл с ума. Прекрасно понимал — намного лучше меня. Не могу с уверенностью судить, было ли так всегда, но Эдвард, которого я знаю, обязательно сбежал бы, найдись хоть маленькая лазейка. Он всегда сбегал — так или иначе. Раньше я назвала бы это трусостью. Раньше я не знала, как прошибает холодный пот, когда к горлу приставляют клинок, или под ногами горит костёр, а внизу у помоста беснуется толпа. Кто, может, и вправе его судить, так уж точно не я.

Знаю одно: смерти Эд боялся, как и я.

"Я просто хочу жить"...

Я никогда раньше не думала, как это оказывается страшно, когда ты бессилен. Раньше казалось — выход есть всегда, если ты достаточно умён, чуть-чуть удачлив, ещё лучше — красив и немного хитёр.

Не всегда.

Закат догорел, сгустились сумерки — слишком быстро, быстрее, чем раньше. На небе засияла луна и крупные, точно сверкающий горох, звёзды. Собачий вой не стихал, зато людей больше не было слышно. И ни фонарика, ни огонька — закрытые ставни, запертые двери. Сбежали все, что ли? Или попрятались?

Мы с Эдом пробирались пустыми переулками. Странно пустыми, точно мёртвыми. Я заранее дрожала от страха — вид готовящегося к нападению города не располагал к радости и мыслям о благополучии. Ещё меньше к ним располагала стража — наверняка усиленная. Вряд ли они в мирное время такими отрядами разъезды устраивают. Помню я, как мы через ворота проезжали — столько человек на площади и улицах — не протолкнуться. Но за теми, кто входит, следили куда сильнее, чем за теми, кто выходит. И в этом нам повезло.

Ночь, густые тени, неровный свет факелов... Выскользнуть из города оказалось куда проще, чем из замка.

Действительно, и Адриана и тот человек-хорёк наверняка были заняты армией, а не нами. И конечно, Адриана не знала, как с помощью Эда эту армию остановить. А если не знала она, ведьма, что может знать Эдвард? Будь хоть малюсенький шанс остановить этих Проклятых (или подчинить) — из замка нам бы уйти не дали.

А Эдвард всё равно решил пробовать. Неужели на что-то надеется?

Мы спустились с холма. Последняя стена, мост через реку, конечно, поднят. Хорошая река, быстрая, глубокая. Холодная, бр!

Купание под луной и звёздами, прекрасный принц, идущий умирать... Романтика, блин!

— Катрин, — выстукивающий зубами от холода смертник — Шекспиру и не снилось! — Ты должна ждать меня здесь.

Ага. Уже. А ты один пойдёшь и умрёшь, как последний... герой.

Я кое-как уняла дрожь и твёрдо ответила:

— Нет.

— Катрин! — в лунном свете взгляд Эдварда казался не сердитым, а каким-то... мёртвым. — Ты сделаешь то, что я сказал!