Ради тебя

И... вдруг удивила и испугала саму себя: с пальцев ее сорвался сгусток Света и пронесся через пещеру, двигаясь точно по спирали, он ударил в Ская, удивленного до икоты. Это было чистейшее лекарство, такое, каким его помнила Ле, каким потеряла и вновь обрела.

— Разве такое возможно? — глаза мага, неотрывно следившего за жрицей, сузились.

— Наверное, только мы об этом не знали, — Ле улыбнулась и вдруг растворилась, стала сизым облаком, которое проплыло почти всю пещеру и оказалось возле Серга и Сильвера. И через удар сердца это уже была жрица протягивающая руки к своему малышу.

— А я слышал о таком, — подал голос один из гномов, сидевший возле небольшого костерка. — Говорят, среди гномов была принцесса, магичка, она могла призвать и лед и пламень в один момент. А друиды сказывали, что их сильные маги могут менять в бою ипостась с кошачьей на медвежью.

— Да, это так, — друид вдруг поклонилась. В глазах ее светилась благодарность Ле, за того, кто сидел рядом с ней, и кому она передавала чашку бульона с куском лепешки.

В пещере воцарилась тишина. Скай нарушил ее первым.

— Спасибо, — паладин встал. Он был еще чуть бледноват из-за кровопотери, но практически полностью здоров.

— Вряд ли я одна достойна благодарности. Кто вы, уважаемые гномы и дворфы, наши спасители? — Ле чуть присела в поклоне.

Один из подгорного народа улыбнулся в усы.

— Вряд ли мы достойны поклона, ваше королевство нас, например, не особо жалует. Меня зовут Калегран, я глава этой банды ушлых типов, готовых на многое за звонкую монету.

Он встал, одежда его была неброская, но добротная, к поясу пристегнут меч и пистолет.

— Мне кажется, так оберегаемое дворфами огнестрельное оружие не всем разбойникам выдается, — заметила Ле.

Калегран опять усмехнулся.

— Не всем, но разбойники есть даже на службе королей и советников. Скажем, у нас есть право грабить других ушлых типов, но и обязанность следить за поведением Орды в Арати тоже имеется. За это нам многое прощается. Особенно сейчас, когда нечисть наращивает силы в Хилсбраде. А самое главное, никто не обвинит дворфов в том, что они тут "держат" свои силы. Разве отвечают короли за разбойников?

— Я давно их знаю, — подал голос Алик. — Им можно доверять!

— Вы поможете нам попасть в Болотину?

— Мы проведем вас, госпожа. Только прошу учесть, что глаза вам завяжут и будут следить за тем, чтобы вы не подсматривали. Это не просто скрытый путь, это путь спасение для многих. В жизни всякое бывает, посему мы должны сохранить его тайну.

— Понимаю, — кивнула жрица.

— Когда вы будете готовы выдвинуться, сообщите. Только не тяните, а то вскоре мы может столкнуться с врагом, которого уже не осилим.

— Мы выдвигаемся сейчас, — Скай встал и направился к Ле. — Если ты готова? — дождавшись ее кивка, паладин продолжил. — Я и Рот пойдем к опорному пункту альянса, мы сможем вылететь оттуда в сторону столицы, вы направитесь в Болотину.

— Скай, — выдохнула вдруг Ле.

— Мышка, я помню твои слова, о том, что ты согласна на помощь, — Скай улыбнулся. — И к тому же, это уже не просто месть, нам надо вывести на чистую воду того, кто имеет власть и способен направить ее во вред людям. Потому, хочешь ты того или нет, Верховный жрец Астера поплатится за то, что сделал!

* * *

Волшебный огонь меча то вспыхивал, то угасал, как и сердце короля. Его мать и отец, Андуин Лотар, учили его состраданию, но говорили, что сострадание хорошо в меру, там оно заканчивается, где начинаются интересы его страны.

И тут начинались интересы, только глупое сердце не могло избавиться от чувства жалости.

Пожилая пара, сына которых он обвинил в предательстве, стояла перед ним на коленях, покорно склонив головы. Отец Астиса, седовласый старик, в осанке которого чувствовалась военная выправка, первым вскинул голову. В его выцветших глазах плескались лишь усталость и боль. И все же подбородок его вздернулся. Мужчина не потерял своего достоинства и не даст никому, даже королю, его отнять ни у себя, ни у жены, с которой прожил столько долгих лет. Рука его помогла подняться женщине, сгорбленной старостью и несчастьями.

— Наш сын был достойным воином, он исполнил долг перед отечеством, отдал жизнь за принца. Я не верю ни единому слову из тех обвинений, что произнесли ваши уста, Ваше Величество, — голос у старика был волевой и сильный.

Вариан кивнул и стража вышла, плотно закрыв двери скромной приемной залы дома графа и графини Сколет.

Здесь давно уже не проводилось торжеств и праздников. Паутина в углах, сор и пыль, которую ленились убирать те нерадивые слуги, что остались в услужении семьи. У входа королевский кортеж встретили покосившиеся ставни и скрипучие двери, бросались в глаза обветшание и бедность, пустота в конюшнях.

Графиня с помощью мужа опустилась в большое деревянное кресло у камина, который давно не топился, оттого в воздухе витали влажность и затхлость.

— Астис — все, что у нас оставалось. Последняя надежда, — она закрыла ладонями лицо и тихо заплакала. — Мы все потеряли. Все! Все ради ваших побед! — ладони ударили по подлокотникам кресла. — А вы говорите, что он — предатель!

— Я скорблю вместе с вами. Брат и сестра Астиса были достойнейшими воинами, — Вариан чуть склонил голову в знак признательности перед заслугами детей семьи Сколет.

— Да, — поджала губы графиня. — Были. И души и тела их еще здесь, только... Это лишь сломанные куклы, доживающие свой век, не способные ни на что, кроме как лишь слезы и молить о смерти.

— Ресал и Каладрия? — Вариан непонимающе уставился на пожилую пару. — Отряды лучников и мечников, которые они возглавляли... Командование хотело ускорить победу и решило обойти врагов с тыла и уничтожить главаря демонов. Неужели? Я думал, они погибли.

Старый граф не сдержался, губы его дрогнули.

— Нет... — покачал головой старик. — То есть, для всех, да. Это наше семейное горе, Ваше Величество. Никто не смог им помочь. Великие друиды и жрецы, шаманы и паладины. Все осматривали их. Они сорвались с высокой скалы и разбились, во время военной кампании в Хиджале. В них вдохнули жизнь. Но разве это жизнь?

— Десять лет! — пораженно прошептал Король.

— Они способны лишь говорить немного, глотать пищу и воду. Не более. Руки и ноги их не способны к движению, — графиня прижала к губам платочек. — А ведь никто из нашей детей не дал нам внуков.

Вариан замер. Великое горе для родителей — видеть, как страдает и умирает их ребенок. Он сам однажды испытал нечто подобное, когда Андуин едва не погиб после встречи с Гаррошем. Когда Ле дала ему шанс выжить... Сын ведь тоже мог остаться калекой, если бы старый друг Каристраз не помог Андуину встать на ноги.

Граф был достойным воином, поддержавшим и его отца и его самого. Его дети отдали нечто большее, чем просто здоровье, за победу Альянса.

То, что сделал Астис...

Не их вина и не им отвечать за это. Но надо убедиться!

— Я желаю видеть ваших детей!

* * *

Граф и графиня не смели противиться воли правителя. Вариан в сопровождении графа проследовал в комнату, где сломленный болезнью, лежал когда-то молодой и сильный воин Ресал.

Видимо, большая часть дохода шла на уход и лекарей. Дом находился в полном запустении, кроме спальни сына и, наверняка, дочери. Тут все было чисто и ухожено. На подоконниках стояли растения с яркими цветами, балдахин над кроватью был новеньким, пузырьки и колбочки у кровати в идеальном порядке, пол сиял.

И лишь человек, лежавший на кровати, выбивался своей болезненной худобой, желтоватой кожей, седыми волосами, любовно расчесанными матерью, хрипловатым дыханием.

— Ресал! — позвал король, склоняясь над больным.

— В-ваше Величество, — тихо прошептал тот. Губы его дрожали, глаза открылись.

Воин бы склонился в поклоне, но лишь веки опустились в знак приветствия.

— Рад видеть тебя, друг мой. Я и не знал о твоей судьбе. Мне доложили, что ты и твоя сестра, вы... погибли.

— Лучше б так и было, — слезы покатились по морщинистому лицу еще молодого мужчины, он ведь был младше короля. — Я столько просил о смерти, но разве собственные родители предадут свое дитя.

— Да, друг мой, любовь порой безжалостна!

— Мой король, — глаза мужчины от которого, кажется, остался лишь остов, как от корабля налетевшего на мель, и закончившего свое существование, сломавшись попалам, загорелись лихорадочным огнем. — Сколько лекарей я видел за десять лет. Ни один не сказал ничего обнадеживающего, скольких я уговаривал дать мне яд, но не один не согласился. Но тебя, мой король, я имею права просить о милости, — он бросил взгляд на отца, плечи старика затряслись. — Прошу, мой король, твой меч приносил свободу твоему народу и смерть его врагам. Достойное оружие. Ты — наш светоч, ты шел туда, куда боялись идти многие, ты побеждал тех, кого никто не пытался победить, убегая в страхе. И я следовал за тобой и моя сестра тоже. Сейчас же прошу тебя, дай своему верному воину покой.

— Друг мой... — Король склонил голову.

— Молю. Моих сил больше нет! Я не верю в это, никогда не верил. Астис верит, как одержимый. Он все не может простить себе, говорит, что это его вина, что будь он там, в Хиджале, этого бы не случилось, — Ресал задохнулся, закашлялся, подбородок его затрясся. Он не знал, похоже, что его брата больше нет.

Едва отдышавшись, больной опять заговорил свистящим шепотом, будто впал в безумие.

— Астис все твердит, что нашел способ, что ему пообещали помочь, что темная магия спасет, переселит меня и сестру в тело живое и здоровое! — он вдруг засмеялся. — Думает, я соглашусь на это, что я способен буду убить невинного ради собственной жизни!

Кашель едва не заставил его задохнуться, мужчина забился в агонии

— Но я не пойду на такое и Кали не пойдет! Прошу, дай нам покой!

— Сын... — взмолился отец.

— Нет! Нет! Прошу!

Король откинул одеяло, схватив руку Ресала, которая когда-то держала меч во славу Альянса.

— Я клянусь тебе, что исполню твою просьбу, друг мой, но сначала тебя осмотрит мой хороший друг, он спас моего сына! Он способен творить чудеса!

— Нет, нет! Астису сказали, что только переселение души спасет нас! Я против! Против! Жрицы и воины должны защищать народ, а не губить его! Прошу, молю! Если ты уйдешь...

Король обхватил руками лицо мужчины.

— Король держит свои обещания, Ресал! Тебе ли не знать!

Мужчина хватал ртом воздух, граф спешно раскрыл один из пузырьков и поднес к лицу сына, тот хотел бы уйти от тонкой стройки поплывшей к нему, но не мог даже покрутить головой, и вскоре глаза его закрылись, щеки, пылавшие огнем, стали тускнеть.

— Завтра к вам придет друид, его зовут Каристраз. Если он не сможет помочь, я выполню свое обещание.

Граф сглотнул, глаза его наполнились слезами.

— Вы знали о том, что Астис искал способы помочь родным? Вы знали о переселении души?

— Нет, сын последнее время был словно чужой, — покачал головой старый воин. — Он будто сам обезумел. Астис очень любил брата и сестру. Может, то что он видел и свело его с ума.

Больше король не стал спрашивать, сердце его сковала боль.

Астис отдал жизнь Ле и их ребенка ради жизней брата и сестры, и тем, кто обещал, но так ничего и не сделал, был Астера! Король теперь был в этом уверен. Только Верховный Жрец мог это сделать, только его силы бы хватило, только он бы на это никогда не пошел, ибо нельзя лишить жизни одного ради жизни другого.Это закон, который сам Астера поклялся чтить! Лжец и предатель, сыгравший на чувствах несчастного.

Посреди пустоши, в которую обратилось его сердце, сплошь покрытой льдом и снегом, вспыхнуло обжигающее пламя ненависти. Меч умоется кровью предателя и лжеца.

Осталось поговорить с одним из жрецов, которых Астера отослал далеко, заставить сказать правду. Чтобы быть уверенным! Уверенным, что Астера — предатель. Уверенным, что Король навечно проклят, и проклятье это лишает Вариана самых дорогих ему людей.

Глава 23

Полет

Солнце купало в благости Нагорье Арати, согревая холодные северные ветра, рвавшиеся на его просторы, обращая опасных врагов в союзников, вращавших силою своей огромные жернова мельниц.

Когда-то это была земля людей, последним самым ярким их потомком был Андуин Лотар, наставник Вариана, чье имя Ло"Гош дал сыну. Исчезнувший народ, потерявший свои корни...

Много в истории человеческих королевств темных пятен, страшных ран, того, что хотелось бы забыть, и того, во что с трудом верилось. Скольких лишились люди земель, сколько погибло и пленено детей. И не видно потерям конца. Да, есть и хорошее, но часто цена таких побед непомерна.

Тяжесть расставания со Скаем, Роттаром и Аликом была поистине непередаваемой. Ле будто теряла каждого из них. Страх больше не увидеть друзей заставлял слезы застилать глаза, а сердце сжиматься.

— Это ведь мой долг! — не могла успокоиться жрица. — Почему? Почему вы должны рисковать?

Скай улыбнулся, глядя на мечущуюся Ле, его руки остановили жрицу на очередном круге, которые выписывала молодая женщина, и крепко обняли.

— Ты и так достаточно сделала, Мышка, ты выжила! Лучшего ответа на твой вопрос не найти. И к тому же ты никогда не умела толкать речи и быть в центре внимания, а я, как ты понимаешь, для этого рожден. И ты обещала!

— Болтун! — насупилась жрица. — Ты... приедешь когда-нибудь?

— Да, — он сказал это твердо, уверенно, без сомнения.

— Ты обещаешь беречь себя и этих двух оболтусов? — Ле крепко обняла Ская.

— Это еще вопрос, кто кого беречь будет! — расплылся в улыбке Алик, а улыбался гном редко.

Она обняла каждого, каждому подарила частичку Света, которого в душе вдруг стало вдосталь.

Всадники тронулись, но паладин вдруг осадил лошадь и вернулся обратно к отряду.

— Дай мне голубя! — его рука указала на крохотную золотую птичку на поясе.

Ле удивленно округлила глаза, но подчинилась. Золотая птаха Света перекочевала в ладонь Ская, которой он, отдав честь, махнул на прощание.

После случившегося в Таллоке у Ле только и остались из прошлой жизни что этот голубок и кольцо короля. Посох ее был уничтожен еще тогда, в порту, сгинув под копытами демонов и в огне пожаров.

И вот с гиканьем трое всадников понеслись на запад, а отряд гномов, дворфов, охотника Давриша и друида Истиары, Ле, Серга и маленького Сильвера направился на юг к входу в 'тайное метро'

Идти пришлось пешком, но недолго, уже к обеду они достигли величественных скал, чьи склоны скатывались прямо к реке, несущей свои воды в Забытое море.

Темная ткань скрыла от глаз девушки-лекаря, эльфа — охотника, Ле и Серга мир, заставив их идти, держась за веревки, но едва под ногами зашуршали камни и почувствовался уклон, повязки сняли. Сильвер же, которого на время перехода с завязанными глазами взял на руки один из самых крупных гномов, наотрез отказался возвращаться и с упоением копался и дергал розоватую бороду своего носильщика, пока не уснул.

Темнота пещеры была разбавлена редкими синеватыми магическими факелами, гномы хорошо ориентировались под землей и без них, а вот остальным это помогало не спотыкаться на каждом шагу. Разве что ночным эльфам повезло чуть больше.