Семь-три, оператор

— И ты предлагаешь за то, чтобы я молчал, вызвать мне медиков сейчас, а не потом, когда вам надоест смотреть на то, как я покрываюсь инеем?

— Считай, что так.

— Ладно, в этот раз ваша взяла. Но я вам этого никогда не забуду! Мне бы только на ноги встать, я с вами по-другому поговорю! Вы у меня кровавыми слезами плакать будете!

— Слушай, лучше заткнись. По-хорошему прошу. А то можем и передумать.

Вечером, когда вся компания пыталась восстановить произошедшие события в некотором подобии хронологического порядка, выяснилось, что в тот момент, когда до Юрия оставался всего лишь шаг, и Кристина собиралась выхватить электрошок, а Ленка как следует садануть его локтем в живот, непонятно откуда взялся Ликвидатор. Поэтому все случилось в следующем порядке: сначала Загребняка ударил Олег, затем Ленка, по подбородку которой в этот момент скользнул нож разоблаченного Фредди, и тут как раз подоспела Кристина со своим электрошоком. В общем, поучаствовали все. Разве что припоздавший Лесничий не смог внести свою лепту в наказание Юрия, а сразу принялся отрывать от него обезумевшего Ликвидатора.

Кристина, похоже, все еще не пришла в себя от пережитого шока. Она практически ничего не говорила, ни чем не делилась с друзьями, глубоко уйдя в свои мысли. На вопросы отвечала не то чтобы невпопад, но как-то рассеянно. Словно и не участвовала в утренней сшибке. Про себя Лесничий подумал, что как только они с Кристиной останутся одни, он всерьез займется этим вопросом. Из этого ступора ее надо выводить, и как можно скорее. А пока стоит окончательно разобраться, что же произошло, и решить, что делать дальше.

Он и сам до конца не был уверен, правильно ли сделал, решив не привлекать Фредди к уголовной ответственности в обмен на молчание о том, кто столь качественно пересчитал ему кости. В принципе, дело у них было выигрышное, и Олежке вряд ли пришлось бы сидеть на скамье подсудимых, но такую возможность он проигнорировать не мог. Кто знает, как бы все еще могло обернуться. Нашли бы какие-нибудь особые обстоятельства, Загребняка бы выпустили, а Олега посадили. Самооборона — очень деликатный вопрос, и перейти тонкую грань, отделяющую собственно защиту себя или близких от уголовно наказуемого деяния, проще простого. Плюс очень многое зависит от личности адвоката и судьи, от их личных воззрений на данный вопрос. Кроме того, еще неясно, что там с Юрием, насколько серьезно он пострадал от кулаков Ликвидатора. Вдруг еще к праотцам отправился бы после того, как исковое заявление подал, кто ж его знает! Сердце там слабое, или кровоизлияние какое хитрое открылось. Вот был бы тогда номер.

Навещать Фредди в больнице, понятное дело, его никто не собирался. Паспортные данные Загребняка были переписаны Лесничим еще в парке, так что в будущем, если он снова захочет попробовать пакостить в канале, найти его будет куда как проще. Фокусы со съемными квартирами и одноразовыми машинами ему не сильно помогут. Он засвечен окончательно и бесповоротно.

Потом настал черед выяснить предысторию данного вопроса, с чего все началось. И Ленка с молчаливого согласия своей подруги рассказала, кем был для них Юрий Загребняк, и как они с Кристиной вычислили, что именно он и есть Фредди. Мужчины выслушали ее печальную повесть довольно спокойно. Впрочем, все, что могло произойти, уже случилось. Так что ничего особенного они от двести сорок восьмой не узнали. Даже то обстоятельство, что Юрий сначала был любовником Кристины, а потом Ленкиным ухажером, что Лесничий, что Ликвидатор восприняли по-философски сдержанно. Если утром Олег едва смог не сорваться и не наговорить своей подруге кучу "приятного" относительно их плана поимки Фредди и обмана, на который они пошли, чтобы отделаться от своих мужчин, то сейчас накал страстей поутих, и стало вполне вероятно, что дальше эту тему никто развивать не станет. Все взрослые люди, все сами все прекрасно понимают. Хотя, похоже на то, что Ликвидатор больше всего обиделся именно на то, что девчонки не открылись им с Лесничим с самого начала. Получается, что не доверяли? Но почему?

Тема, в принципе, была закрыта. Виновник обнаружен и примерно наказан, неясности и тайны все до единой всплыли на свет божий. Только вот радости от этого не испытывал ни один человек из числа сидящих вокруг обеденного стола на небольшой кухне Лесничего. В этой ситуации все было неправильно с самого начала, все шло не так, как надо. Что девчонки, что Иван с Олегом чувствовали себя так, словно только что сделали какое-то безусловно нужное и полезное, но донельзя грязное дело, и теперь не могли отделаться от ощущения грязи в душе. Команда ассенизаторов после трудного рабочего дня. О празднике поимки помехи никто даже и не заикался. Какой уж тут праздник! Фредди, вполне вероятно, в реанимации, Ликвидатор еще не избавился от угрозы судебных разбирательств, поскольку Юрке на слово особенно полагаться не стоило. Если бы не нож с его отпечатками пальцев и Ленкиной кровью, он бы Олега точно сдал. А так силовое противостояние: кто кого больше запугает. Пока перевес на их стороне, но говорить о том, что история на этом закончилась, просто глупо. Такое не забывается. И Фредди однозначно постарается напомнить о себе, как только встанет на ноги. Для него теперь вся цель жизни — это месть их компании, вместе или поодиночке.

Когда больше не о чем было говорить, Ликвидатор на пару с двести сорок восьмой поехали к себе. Дождавшись, пока за ними не захлопнулась дверь, Лесничий подошел к Кристине, сидящей как мраморное изваяние между столом и холодильником, присел перед ней на корточки и взял ее руки в свои.

— Ты как, малыш?

— Со мной все в порядке.

— Но я же вижу, что это не так. Сильно устала? Скажи мне, что я могу для тебя сделать?

— Помоги мне перевезти мои вещи домой.

— Ты хочешь уехать к себе прямо сегодня?

— Да, если ты не возражаешь. Я соскучилась по своему дому. И мне надо побыть одной. Правда. В этом нет ничего такого, за меня можешь не беспокоиться. Я в порядке. Просто я должна все спокойно обдумать. Наедине, сама с собой.

— Кристина. Я должен задать тебе один вопрос. Пожалуйста, ответь на него, и больше я к этой теме не вернусь, обещаю! После того, что было между нами, я стал тебе хоть чуть-чуть дорог?

— Знаешь, я могу ответить тебе только односложно: да, ты, безусловно, стал мне дорог. И скажу больше: ни один человек не был мне так близок и так желанен, как ты. И у меня никогда не было такого верного друга. Но, пожалуйста, не спрашивай меня больше ни о чем. Я должна обо всем хорошенько подумать. Я просто не готова дать тебе сейчас хоть какой-то окончательный ответ. Пожалей меня, не мучай больше никакими расспросами, особенно серьезными и личными. Я запуталась в том, что происходит, запуталась в своих чувствах. И я хочу посидеть в тишине, чтобы меня никто и ничто не отвлекало. Я обязательно тебе отвечу, но умоляю, только не сейчас!

— Что ж, я тебя понимаю. Но пойми и ты меня. Я чувствую себя покинутым. Словно ребенок, который что-то сделал не так, и его в наказание поставили в угол. А он даже не в силах понять, за что. Скажи, за что ты меня сейчас бросаешь? Что я сделал не так? Или это потому, что я не смог до конца вычислить Фредди и оградить вас с Ленкой от него, не выполнил свое обещание? Именно поэтому, да?

— Ты меня совершенно не слушаешь. Я никого не бросаю и никого не наказываю. Я просто хочу побыть одна. Ни с кем-то другим, ни подальше от тебя, а именно одна! И только у себя дома я смогу нормально расслабиться. Ты хоть это можешь понять? Иван, я ненавижу любые разборки, особенно что касается вопроса "любишь — не любишь". А ты хочешь свести все дело именно к этому. Как мне донести до тебя, что я очень благодарна тебе за заботу и участие в моей судьбе, что для меня много значат наши с тобой отношения, но я просто физически не могу сейчас об этом говорить!

— Хорошо, я тебя понял. Когда ты хочешь начать сборы?

— Если не возражаешь, то прямо сейчас.

— Что ж, идем.

Больше они не сказали друг другу не слова. Ни пока собирали и укладывали немногочисленные пожитки Кристины, ни когда ехали недолгие пять минут от его до ее дома. У порога квартиры Иван поцеловал Кристину в щеку и ушел не оглядываясь. Странно, он никогда не считал себя сентиментальным человеком, но сейчас ему больших усилий стоило сдержаться и не расплакаться. Вот была бы картина: взрослый мужик размазывает по лицу сопли и громко всхлипывает от несчастной любви. Тьфу, прости Господи.

Вернувшись обратно, Иван медленно обошел комнату, в которой еще час назад обитала Кристина. Подушка пахла запахом ее волос, на чисто убранном столе пока еще не красовались переполненные пепельницы и вчерашние газеты. Казалось, что ничего не изменилось. Вот сейчас она войдет и спросит, что он будет есть на ужин. Или попросит поставить видео, и будет сидеть рядом с ним на тесном диване, и держать его руку. Форменное наваждение и помешательство.

Переведя взгляд на книжные стеллажи, Иван обомлел. Прямо на него смотрел он сам, одетый по форме, с рацией в руке, а рядом на фоне своих машин стояли Ликвидатор и Бегемот. Значит, она все-таки дорисовала эту вещь. Рамки еще не было, картина стояла, прислоненная верхним обрезом к стене, но вся дышала законченностью. Ее прощальный подарок на память.

Нет, так нельзя. Если он будет циклиться на Кристине, то рискует пополнить собой ряды сдвинутых на почве неудовлетворенного чувства. Надо срочно что-то делать. Так, постельное белье долой, пускай отправляется в стирку. Окна настежь, пусть все проветрится. Никаких запахов ее духов, никаких туманных ассоциаций и подобранных с пола женских волос. На стол бросить содержимое газетной тумбочки и пачку вчерашних крекеров. Долой наведенный женской рукой порядок, даешь нормальный мужской бардак!

Иван, как мог, разметал вещи по комнате, уничтожая все, что могло напомнить о Кристине. В какой-то момент он захотел убрать с глаз долой и картину, но не смог. Рука не поднялась. Пришлось оставить ее, как есть. Только слегка передвинул, чтобы случайно не упала от какого-нибудь сквозняка.

Лесничий присел на краешек стула, изрядно утомленный бурной деятельностью. Легче ему не стало, увы. Хотелось как следует вмазать сорокаградусной, а потом выйти на улицу и набить кому-нибудь морду. Никогда не думал, что расставаться так тяжело. С бывшими подругами все выходило как-то проще и обыденней. Без слез, без драм и истерик. С некоторыми из них он до сих пор поддерживал приятельские отношения, бывало, даже помогал в каких-то ситуациях. Но Кристина была не такая, как они. Существо из другого мира. Человек, живущий исключительно по своим правилам, и не особо прислушивающийся к мнению окружающих. Неожиданная, противоречивая смесь замкнутой одиночки и страстной роскошной женщины. Боже, как же распутать этот клубок!

А впрочем, чего же он так распустился! Ведь если так посмотреть, то она не сказала, что между ними все кончено. Она просто просила ненадолго оставить ее в покое, дать разобраться в собственных чувствах. И в принципе, это ведь совершенно нормальное желание! Особенно с учетом того, что произошло сегодня утром. Она просто в замешательстве, ей трудно переосмыслить последние события и свое отношение к ним. Только и всего!

Значит, рано опускать руки. Итак, что будем делать? Ближайшую неделю Кристину, наверное, лучше не беспокоить. Даже по телефону. Если она захочет, то всегда позвонит, благо, что номер знает. Пусть разбирается с собой и со своими отношениями с окружающим миром, и приходит в себя. А вот если она по истечении этого срока все же не проявится, вот тогда-то он начнет планомерную кампанию по окончательному и бесповоротному завоеванию сердца этой скандинавской красавицы.

В этот день Иван заснул довольно поздно, что-то около двух часов ночи, мысленно перебирая планы по возвращению Кристины. И сердце радостно звенело серебряными молоточками, обещая, что все будет хорошо. Просто потому, что иначе быть не может.

В отличие от Ивана Кристина в этот вечер рефлексии совершенно не предавалась. Как только за Иваном захлопнулась дверь, она расстелила кровать и легла спать. Если бы к ней были прикреплены датчики душевного состояния, то сейчас бы они, без сомнения, зашкаливали и дружно пищали "перегрузка, перегрузка". Хотя на самом деле она ощущала себя сейчас в таком отупении, что хоть головой об стенку бейся — ничего уже не изменится, и труднее уже не станет. Потому что дальше некуда.

Измученный организм совершенно не протестовал против столь раннего отбоя, и уже в девять вечера Кристина спала сном праведника.

На утро она встала, чувствуя себя как зомби с похмелья. Но контрастный душ и чашка крепкого черного кофе, сваренного в медной турке по всем мыслимым канонам жанра, вернули ее к жизни. Захотелось сделать что-то хорошее и правильное. Например, привести квартиру в порядок. Чем Кристина и занялась, переодевшись по такому случаю в свою любимую клетчатую фланелевую рубашку и собрав волосы в строгий пучок.

Она наслаждалась каждой минутой нового дня. Голова была пустой и чистой, а руки делали все сами по себе, не тревожа понапрасну центр управления. Когда-то Кристина прочитала, что, по мнению одного индийского ученого — последователя йоги, одна из высших стадий медитации, это когда мысль напрямую становится действием, без лишнего обдумывания того, как и для чего нужно это действие. Если это было действительно так, то можно было бы сказать, что сейчас Кристина вовсю медитировала, поскольку мысли ее были настолько простыми, насколько это вообще возможно. Взять тряпку. Вытереть пыль с телевизора. Натереть полиролью шкаф. Избавиться от жирных отпечатков пальцев на поверхности секретера. Заложить грязные вещи и запустить стиральную машину.

С уборкой было покончено еще до обеда, несмотря на то, что Кристина умудрилась перемыть полы, переложить вещи в шкафу, убрать пыль за кроватью и сделать еще массу столь же важных, но крайне утомительных дел. Впрочем, усталости она почти не чувствовала.

На обед Кристина приготовила себе роскошные спагетти по-итальянски. С аппетитом поела, потом перемыла посуду. Вернувшись в комнату, села в кресло и впервые задумалась: а что же дальше? Все дела были сделаны, книги из личной библиотеки перечитаны уже не по одному разу, настроение совершенно не то, которое нужно для рисования. Нет даже маломальского вдохновения, а без него к краскам и холсту лучше не подходить.

Кристина включила телевизор. Быстро пробежавшись по каналам, поняла, что ничего хорошего нет. Середина дня, везде сплошная реклама, документальные фильмы-репортажи и идиотские телевизионные игры. Единственный художественный фильм — и тот оказался сериалом. От безальтернативности выбора пришлось смотреть. На двадцатой минуте переживания главных героев по поводу, от кого же ждет ребенка несчастная Цецилия, и как ему, бедолажке, придется несладко, когда появится на свет, если его папашей окажется мерзавец Хуан, деспот и злодей, вволю надругавшийся над его матушкой, Кристина выключила голубой экран. Она не верила в то, что видела. Это было ненатурально и наигранно. В жизни все всегда было не так, как в кино. И обязательный по закону жанра хэппи-энд наступает далеко не всегда.