После Пламени. Ангбанд

Майар, между тем, оправились от первого потрясения и приблизились к трону. Мелькор медленно перевел дыхание.

— Эти светильники создали нолдор, живущие в Ангбанде.

Он помолчал, давая время соратникам осмыслить услышанное.

— Феанор и его ученики сумели понять — и принять нашу Тему. Они работали сами, по своей воле и без подсказки. Я только зажег огонь.

Ну, что у входа топчетесь? Досадно потерпеть поражение, согласен. А признать меня, Воплощенного, равным себе — еще досаднее. Ошибаетесь, дражайшие майар! Я не равен вам — я выше. Я совершил то, на что никто из вас не способен. Иначе Мелькор не был бы так потрясен, увидев светильники.

Понимаю, вам очень хочется повернуться и выйти, лишь бы не быть свидетелями моего торжества, не видеть меня стоящим около трона. Чье, интересно, место я занял? Твое, Тевильдо? Или, может, твое, Саурон? Или одного из этих... не помню, кого из них как зовут, да и неважно.

А еще больше вам хочется растерзать дерзкого Воплощенного, да нельзя: воля Властелина сдерживает. Если бы вы не были столь послушными, может, и вышли бы из вас сносные мастера. Да где там! Вы потому и ненавидите меня, что нет надо мной ничьей воли. И Мелькору я не слуга, а друг. Равный.

Сейчас я не жалею, что выбрал этот замысел, а не второй, с Древами. Очень уж приятно видеть ваши старательно почтительные лица и взгляды, в которых то и дело мелькает с трудом сдерживаемая злоба. И знать, что я обвел вокруг пальца вас всех: мои Древа здесь, в Тронном зале. Если я захочу — переделать эти светильники в них не так уж и сложно. Мои Древа здесь, но никто из вас не знает этого, даже Мелькор.

Вала счастлив, конечно. Еще бы — воссоздано давно уничтоженное творение. Пусть он сам утратил способность к творчеству, за него все сделал я. Его единственный друг.

Мне очень хотелось зашипеть, выгнув спину. А потом выбежать прочь из зала. От колонн, почти настоящих с виду, но фальшивых до последнего завитка. От этого издевательства над нашей Музыкой, над памятью об утраченном доме. От Властелина, придумавшего столь жестокий эксперимент.

Я промолчал, только на мгновение прижал уши. Если Мелькор хочет проверить нас — что ж поделаешь? Пусть. Только раньше он нам доверял. Он нам, а мы ему. Нам не нужны были ни клятвы, ни испытания. Мы пели вместе. Мы были единой Музыкой.

Или — это не для проверки? Мелькор беспокоится, я чую, хоть он и старается не показывать. Другие-то, может, и не поймут, но я-то Кот, да и слишком хорошо тебя знаю, Вала. Хоть и не признаюсь, что догадался.

Зачем? Ох, зачем, Властелин? Разве ты сам не чувствуешь? От этих светильников пахнет такой тоской, что у меня шерсть на загривке дыбом встает! Может быть, Феанор и желал их сделать — вон, какой довольный стоит, только что не мурлычет. Но других Детей он заставил. Не приняли они нашу Тему, это ж ясно.

Кого ты пытаешься обмануть, Вала? Нас? Себя? Или судьбу, предпетую нам когда-то? Нами же и предпетую.

Нолдо стоит сейчас на моем месте. Уверенно, по-хозяйски. Это ты велел ему встать туда, Мелькор? Хочешь видеть его одним из нас? И упорно не желаешь понять, что этого никогда не будет?

Нет, я не брошусь на Феанора, Вала. И вовсе не потому, что боюсь этого нолдо или твоего гнева. Чего мне бояться теперь? Самое страшное уже произошло: наша Музыка распадается, но ты не слышишь этого, Властелин. Не хочешь слышать.

Я мягко перескочил через огненную расщелину, взошел по ступеням, потерся о колено Валы и улегся у его ног. Что бы ни было, мы поем одну Тему, Мелькор. Что бы ни было.

— Я не стану больше работать здесь, — глухо проговорил Нолвэ. — Каждое его слово — ловушка. Красота, которую он создавал, ложная, сколь бы совершенной она ни казалась.

— Я никогда не верил Феныргу, — сверкнул глазами Раумо. — И нечего на меня коситься. Сами-то хороши!

— Мы все хороши, — спокойно ответил Алканармо. — Фенырг поманил нас призраком прошлого — и мы кинулись, как бабочки на огонь. Полезный урок, хотя и суровый.

— Видеть больше не могу инструменты! — Энно схватил щипцы, с силой швырнул в каменную стену. — В руки не возьму — пусть меня хоть на части режут!

— Уж лучше в земле возиться, — поддержал его Раумо.

— А кто ест хлеб и фрукты, которые наши растят в долине? — осторожно спросил Алталло. — Только ли пленные? Может, нолдор полкрепости кормят.

— Все может быть, — Энно скрипнул зубами. — Узнаю, к кому те фрукты на стол идут — такое выращу, что любой морготовой твари поперек горла встанет.

— Не получится, — все так же бесстрастно возразил Алканармо. — И земля, и вода здесь вражьи. А нам все-таки ближе камни и металлы, чем растения.

— Камешками ты Морготу не навредишь, — огрызнулся Энно. — Что делать-то?

— Идти возиться в земле, — пожал плечами Алканармо.

— А какая разница? — угрюмо осведомился Раумо. — Здесь, там — все равно нас используют!

— Разница? — Алканармо усмехнулся. — Она существенная. Оттуда легче бежать.

Итак, светильники сделаны и торжественно установлены в Тронном зале. Вполне понятное сообщение: нолдор приносят Ангбанду пользу, Феанор — не враг. Представляю, сколько пришлось повозиться Мелькору прежде, чем он добился этого сомнительного успеха! И все ради того, чтобы несколько дюжин Воплощенных отправились на корм волколакам немного позже. Властелин, как всегда, слишком щедро расходует силы.

Очень хочется распилить какой-нибудь из этих светильников и проверить, что там внутри. Странная такая мелодия — будто с начинкой. Что это, нолдо? Послание? Издевка? Или едва уловимое эхо, почти заглушенное основной Музыкой, и есть то, что сделали твои подопечные? То, что они думали и чувствовали на самом деле?

Ты выгораживаешь пленных. Властелин выгораживает тебя. Ничего, я подожду. Я не верю тебе, нолдо. Твое лицемерие очевидно для всех, кроме Валы. Но рано или поздно даже он осознает, что твоя дружба притворна. И тогда тебе конец.

А мастеров-то у тебя поубавилось, нолдо. Должно быть, они тоже раскрыли обман. И сочли, что лучше растить земляные яблоки, чем иметь дело с тобой. Впрочем, и ты стал реже заходить к пленным. Трудно смотреть в глаза сородичам, да, нолдо? А Мелькору?

Раньше в Ангбанде было тяжело. Теперь стало невыносимо. Даже здесь, в Плодовой долине, вдали от Фенырга. Мы пекли хлеб и собирали фрукты для других, а самим кусок не лез в горло. Потому что каждая травинка здесь была — вражья. Об этом не получалась забыть, это невозможно было не чувствовать.

Бежать — мы уже не могли думать ни о чем другом. Бежать — пусть даже сорваться в пропасть, пусть погибнуть в бою с орками, лишь бы не оставаться здесь. Даже засыпая, мы видели во сне одно и то же — побег.

Но выбраться на свободу всем сразу было нельзя, так сказал Алканармо, и остальные с ним согласились. Тогда мы условились уходить по очереди, а чтобы избежать споров, кидали жребий. Первым повезло мне.

Я не мог поверить в свое счастье. Мне совали еду, собранную в дорогу, а я глупо улыбался — так, словно беды уже позади, и я на воле.

— Удачи, Энно! — Алканармо хлопнул меня по плечу.

Он один пошел проводить меня, прочим не разрешил из осторожности.

— Я не прощаюсь, — весело сказал я. — Мы ведь скоро увидимся. А в Мандосе или на свободе — не так уж важно. Лишь бы не здесь.

Я не оглядывался. Ненавистная долина осталась позади вместе с мучительным пленом. Впереди ждали холодные ангбандские горы. Ледяной ветер, швыряющий в лицо мелкие капли дождя. Мертвые скалы, покрытые потеками лавы, словно запекшейся кровью. Горячие источники, плюющиеся обжигающей вонючей грязью, если приблизиться к ним.

Мне предстоял долгий и изматывающий путь, но мне ли, пережившему поход через Лед, было бояться его! Я уходил на волю.

Урукам, скучавшим на пятой западной заставе неожиданно повезло. Грахш-десятник вообще был удачлив. Вроде, и недавно совсем госпожа Тарити привела его в Арг-бад с очередной группой молодняка. И вот уже на куртке у парня железная бляха: вожак. Мелкий, но вожак. И ясно было, что недолго ходить ему в десятниках. Или до сотника поднимут, или в гвардию заберут. Это уж кто из болдогов раньше подсуетится.

Квын пришел снизу. Один, без оружия и доспехов. Он, конечно, попытался сопротивляться, но Грахш, выбрав момент, ударил добычу по голове. Квын обмяк, и его осталось только связать. Досадно, конечно: могли ведь и дольше позабавиться с мясом. Кое-кто попробовал было спорить, но десятник рявкнул, что пленник принадлежит Властителям и портить его нельзя. Воины, ворча, подчинились: Грахшу почти никогда не приходилось драться. Хватало взгляда и голоса.

Связанного квына бросили у скалы невдалеке от костра, а десятник отправил вестового к Повелителю Саурону. С докладом.

Посланный вернулся через три кормежки. До смены дозора оставалось еще две. Услышав приказ Повелителя уруки восторженно завопили. Саурон был сегодня на удивление щедр.

Разумеется, право убить пленника и вырезать для себя лучшие куски мяса принадлежало десятнику. Но Грахш не торопился. Сначала позволил воинам всласть наиграться с квыном, пока тот совсем не перестал шевелиться. Хороший вожак.

Когда сбежал первый пленник, я счел это оплошностью Феанора. Вполне ожидаемой: нолдо не слишком много времени уделял своим подопечным. Сомневаюсь, что он вообще заметил исчезновение одного из них. Во всяком случае, беглеца он не искал. И следующего тоже. И остальных.

Нолдор повадились бегать через почти равные промежутки времени. Это было очень удобно: я заранее решал, кого из орков отправить в нужный момент на пятую западную заставу. Мне даже следить почти не приходилось: сбои в распорядке побегов случались всего пару раз за одиннадцать лет. А дорога у всех пленных была одна, и захочешь — не потеряешься.

Сначала я с любопытством ждал, когда же Феанор спохватится. Потом понял: он куда смышленее, чем казался мне прежде. Ловко приспособился избавляться от неугодных. Чужими руками. И сам с виду чист, и проблемы решаются. Молодец. Впрочем, это ничего не меняет.

Лучше бы ты был поглупее, нолдо. Да гонор свой меньше показывал. Глядишь, и пригодился бы Ангбанду.

Интересно, ты думаешь, что используешь орков для своих целей без моего ведома? Или это неуклюжая попытка задобрить меня? Откупиться? Неважно. Не поладишь ты со мной, нолдо, зря стараешься. Не Властелину ты служишь, не Ангбанду. Себе одному — а таким здесь не место. Странно, что ты еще не сообразил этого — при твоем-то уме. Или — сообразил? Переиграть надеешься? Меня? Мелькора? Судьбу?

Что ж, пробуй, нолдо. Играй. Надейся. Пока я тебя терплю. И будь уверен, сумею обратить на пользу и твои происки, и твои промахи. На пользу себе. На пользу Властелину. На пользу Ангбанду.

Система налажена и работает превосходно. Слишком ретивых орков я посылаю охотиться на твоих соплеменников, захватывать новых пленников. А тех бойцов, кто остается в живых и возвращается в Ангбанд с добычей, отправляю на пятую западную заставу. В награду за доблесть.

Пять корзин? Только пять?! Почему так мало?

На всякий случай я еще раз пересчитал их.

— Скупишься, Фенырг? — угрюмо спросил один из мастеров. — Или в Ангбанде стало плохо с продово...

Он осекся, словно ему внезапно зажали рот. Поспешно схватил две корзины, потащил к пещере, служившей пленникам кладовой. Интересно, сам сообразил, что проговорился, или товарищи остановили?

И о чем он проговорился? Что, земледельцы решили уморить голодом себя и товарищей? Или... О других причинах мне не хотелось думать. Сколько времени я не заходил в Плодовую долину? Сколько лет? Я даже строптивых пленников больше не отводил туда лично — просто отсылал с теми, кто приносил еду.

А ведь там, в долине, были собраны как раз упрямцы и бунтари. И никто не присматривал за ними. Кроме Ангбанда.

Я с трудом заставил себя не бежать — идти привычной размеренной поступью. Плечи развернуты, подбородок надменно приподнят, взгляд нарочито холоден. На меня смотрели пленные. И видеть лишнее им было ни к чему.

Так же спокойно я оглядел своих земледельцев. Их осталось меньше половины, и они явно напряглись при моем появлении. Впрочем, они всегда напрягались, не от страха, так от ненависти.

Говорить с ними я не стал: опасался, что сорвусь на крик. Или ударю кого-нибудь. А толку? Бежавшие почти наверняка мертвы, и счастье, если их смерть была быстрой. А оставшиеся... с ними я разберусь после. Когда успокоюсь немного.

Спрашивать о чем-то пленных было бессмысленно: кто же из нолдор выдаст товарищей? Да и не нужно: Ангбанд куда охотнее отвечал на вопросы. Если, конечно, правильно задавать их.

Тропа услужливо легла под ноги. Удобная. Нехоженая: беглецам-то приходилось карабкаться по скалам, скользить на осыпях, пробираться по узким карнизам. С беглецами горы играли. Повелителя Фенырга почтительно проводили, куда он пожелал. К орочьей заставе.

Шабрук потянул носом воздух и облизнулся. Поколебался немного, не поохотиться ли самому. Впрочем, нет. Отловить мясо — дело младших. Начальнику заставы и так достанется лучший кусок. Ну, и развлекаться с пленником Шабрук будет первым. А когда вожак натешится, настанет черед рядовых уруков... если мясо до этого доживет. У Шабрука, впрочем, квын-хаи долго не дохли. В ловкости да сноровке с бывшим старшим по кухне могли тягаться немногие. За это ли вернул его Повелитель Саурон в строй, за ненависть ли к врагам Арг-бада, а только служил теперь Шабрук пусть не в гвардии, но десятником в армии. И до бляхи сотника оставалось ему совсем немного. Как этому вот квын-хаю до смерти.

— Раздуй пожарче огонь, Косматый, — ухмыльнулся вожак. — Мясо отогревать будем.

Четверо парней, отправленных Шабруком на охоту, скрылись за поворотом тропы. Остальные завистливо смотрели им вслед.

Дело предстояло простое: скрутить измотанного и почти безоружного квына и притащить к костру. Жаль только, что позабавиться с добычей охотникам было нельзя: пленника следовало сохранить в целости для вожака. А ненавистью от квына пахло так завлекательно, что уруки нетерпеливо облизывались.

Все было, как обычно. Гхарг по тайной тропе обошел беглеца и бросился сзади тому на плечи, захлестывая горло веревкой. Только вот квын оказался не в меру шустрым. Одним движением отшвырнул орка и тут же выхватил меч. Меч?!

Двое охотников, заступивших беглецу дорогу, попятились. Серьезного оружия при них не было, только ножи и веревки. Кто же знал, что дичь, которую ловят для Властелина снаружи, окажется внутри Ангбанда? Опасная дичь. На такую с ножом не ходят.

Гхарг, отброшенный к самому краю обрыва, изогнулся, размахивая руками и отчаянно пытаясь удержать равновесие, но все же сорвался вниз. Заорать, впрочем, успел. Громко. И несколько камней за собой увлек.

Беглец широко улыбнулся, оскалив мелкие, как у всех квынов, зубы. И пошел вперед. На орков. Те медленно отступали, не сводя глаз с меча. И ждали. Ждали, пока их товарищ, крадущийся позади квын-хая, подберется поближе и оглушит врага ударом камня.

123 ... 2021222324 ... 303132