Ключи ушедшего бога

— Подкупим охрану, — пошевелил пальцами Кирт с откровенной беспечностью. — Ухо в заклад положу, в кандальню частенько родственнички заключенных наезжают. Если хорошо заплатить, можно устроиться неплохо везде, даже там. Еду, вещи, девочек заказать. Разве что выйти нельзя. За этим точно следят бдительно. Стоит хоть слуху о побеге проскользнуть, охрана скопом тепленькое место потеряет, как бы ни вместе с головой. Помнишь, Кирт, у нас Лирс учился? Он к дядьке-махинатору, что за фальшивую чеканку сюда угодил, ездил, проведывал. Надеялся, тот его в завещании черканет. Несколько золотых извел, а только зря, все короне отошло. Не простил величество посягательства на свое право. Если бы дядька ее величество того-этого на кровати повалял, может, и простил бы, а чеканку — нет. Это ж все равно, что его самого...

Филя смущенно закашлялся от откровенно-пошлой шуточки щитовика.

— К кому будем проситься с визитом мы? Есть идеи? — уточнила я у дабл Кей, как самых больших знатоков контингента и обычаев кандальни. — Или на месте будем определяться, когда вы за бутылкой чего-нибудь вдохновляющего с местными стражами перетрете? Тюрьма же не в чистом поле стоит? Там какая-нибудь деревенька по соседству есть?

— Есть, — хохотнул Кирт и в ответ на мой недоуменный взгляд пояснил: — Она так и называется — Прикандальная.

— Не удивлена, — хмуро констатировала я и попросила: — Порази меня, скажи, что трактир называется не 'Прикандальный'!

— Не удивлю, — сожалея, цокнул языком трепач.

— А как иначе-то? — наивно вопросил обделенный искрой творения Фиилор, не увидев ничего странного ни в одном из названия.

— Как угодно. 'Не тюрьма', 'Кружка для стражника', 'Предпоследний приют'... — начала я выдавать пулеметной очередью версии под изумленно распахивающимися глазищами принца. — Ай, да как угодно!

Я отмахнулась и замолчала, откинувшись на подушки. Странное дело, пока не обращала внимания на здешнюю ограниченность, привычно глядя на все глазками Ким, меня ничто и не царапало. А как своими взглянула, словно пелена маскировочная упала и шаблонная узость начала бесить.

— А почему предпоследний? — заинтересованно подал голос с козел Шериф.

— Возможны варианты, — хмыкнула я. — Последняя остановка перед кандальней, перед кладбищем, перед возвращением домой под око поигрывающей сковородой жены.

Щитовики дружно грохнули, оценивая последний вариант. Так могут смеяться лишь свободные, не примеряющие на себя неприятную ситуацию люди. Им вообще по контракту запрещено было жениться, пока состояли в охране принцессы. Чем парни с успехом и пользовались, развешивая лапшу на ушах всех готовых к знакомству особ, склонных слушать сказки про 'поднакоплю деньжат, выйду в отставку и добрую девицу, какую уж сейчас себе присматриваю, хозяйкой в дом возьму'.

Деревенька Прикандальная медленно вырастала слева от дороги, справа показалась Исперская кандальня. Она больше походила на волшебный замок, чем на тюрьму. Удивительно белые толстые стены кандальни были сложенны из больших блоков. И верно, зачем рубить мелкие кирпичи, если недалеко горы, а в них когда-то был каменный карьер? Белый камень, не мрамор и не ракушечник, наверное, а что-то больше напоминал мне известняк. Хотя я не припомню, чтобы на Земле он встречался в настолько белом виде, скорее отливал в серый или желтый. С другой стороны, много ли я повидать успела? В геологии и минералогии не разбиралась.

Трактирная вывеска с очередным обезличенным названием вызвала у дабл Кей очередной приступ веселья. Местная прислуга озадаченно косилась на весело похрюкивающие коричневые плащи и понять не могла, над чем таким угорают паркующиеся паломники. Но, наверное, решили, что веселье как-то связано с благородным путем к Первоотцу, и с вопросами не полезли.

Очень любезный трактирщик обрадовал нас наличием свободных комнат и едва не довел до греха смертоубийства кучей уточняющих вопросов о дополнительных услугах. Интересно, когда его убьют за настойчивость? Я даже специально пригляделась, но черных пятен — меток смерти не заметила. А жаль! Сейчас бы промолчала и даже совестью не мучилась. Всегда терпеть не могла навязчивый сервис!

В зале двухэтажного трактира, тоже, кстати, сложенного из белого камня, как и почти все домики аккуратной деревушки, было темновато. Окна имелись, но нарочно задергивались какими-то тяжелыми занавесками. Зачем? В темноте не так заметны мухи в подливке и мошкара в пиве? Или стражникам с клиентами кандальни в такой атмосфере встречаться удобнее? Темнота не только друг молодежи, но и посредник между клиентами, жаждущими свидания с заключенными, и стражей?

А что? Вполне может быть. В левом углу, как раз там, где темнее всего, парочка мужчин в серо-коричневой форме цедила пиво и с аппетитом употребляла что-то сочащееся жиром и мясное. Длинное, как сосиски, и толстое, как сардельки. А-а-а, не угадала, это оказалась чесночная колбаса. Ударивший в нос 'аромат' успешно подтвердил версию.

— Я на переговоры с этими ароматными однозначно не пойду. Филю тоже пускать нельзя, его же сразу стошнит и все наши договоренности пойдут прахом, — прошипела я из-под капюшона, усаживаясь за свободный стол, рядом с Кертом. Шериф, Филя и Кирт сели с другой стороны стола.

Еда появилась на столе едва ли не быстрее, чем мы заняли места.

— Не торопись, найдем, как договориться, — прочавкал Кирт, легко сходившийся с людьми. — Поставим ребятам кружку-другую-третью, порасспросим, о каких грешниках Первоотцу помолиться особенно следует, может, попросим на этих самых грешников глянуть, чтоб, значит, точно знать, о ком перед Первоотцом словечко замолвить.

Или я ничего не понимаю, или наш щитовик только что на коленке придумал весьма подходящий план. Повисшее за столом после его слов молчание подсказало, что я не брежу, и остальные тоже поражены дельным предложением.

— Говоришь, мы творить и выдумывать разучились? — подколол меня Керт, живо одобрив поданную напарником версию.

— Говорю, оттого и удивляюсь. Разве что нашего друга так на приступ вдохновения пробило, потому что рядом с Филей сидит, а оба ключа неотлучно при нашем добывайке болтаются? — Озадаченно качнула я головой, разве что в затылке чесать не стала.

Шериф задумчиво огладил бородку и кивнул, признавая за версией о помощи божественных артефактов-вдохновителей шанс на существование. Не Первоотец же щитовику на ухо идею нашептал? Во-первых, он больше по шишкам специализируется, во-вторых, если уж шептать гениальные идеи на уши, то своему жрецу, вот же он, совсем рядом, а не болтливому бойцу.

— А я-то думал, чего мне в бок упирается? — озадаченно пробормотал Кирт, наморщив высокий, как и у каждого лысого типа, лоб. Я снова прикусила язык, чтобы не выдвинуть самую ходовую версию, где фигурировал бы созревший и заглядевшийся на подавальщиц принц, соседствующий с щитовиком.

— План хорош, — одобрил жрец, — думаю, стоит заняться им сразу после ужина.

— Ага, пока те стражи еще способны языком ворочать, — хохотнул словоохотливый Кирт, важно расправив плечи. По части раскрутить любого мужика на треп за кружкой спиртного, он всегда был докой. А если к этому умению теперь еще и искорка божественно вдохновения приплюсовалась, то никто не устоит!

Глава 14. Вожделенная экскурсия

Щитовики поели споро и отправили нас с Филей, как пол слабый и в литрболе сражаться не способный, по комнатам. Ходить, пусть не бегать, зато не сильно прихрамывая, принц уже мог. Отек с ноги спал еще утром, вправленный вывих заживал, и если ногу много не трудить, потихоньку передвигаться самострельщик мог сам. Но осторожничал, за стеночку держался, за перила лестницы хватался. Из-за широченного плаща птичья подпрыгивающая манера его передвижения не бросалась сильно в глаза. Хотя, кому какое дело? Может Первоотцу поклониться не только беременная, а и нервическая особа едет, чтоб сразу оптом блага общего оздоровления у божества испросить?

Спровадив нас, щитовики с религиозно-интеллектуальной поддержкой в лице Шерифа отправились знакомиться со стражниками.

Фиилор, сбросив в пустом полутемном коридоре надоевший капюшон, тишком спросил у меня, как думаю, пойдем ли мы завтра в кандальню. На что я честно, прикинув возможности организмов наших спутников и их собеседников, ответила: пойти-то пойдем, но завтра — вряд ли, во всяком случае, не с утра. Стражам местным проспаться надо, с тем главным, кто разрешение на экскурсию дает, потолковать, аванс поделить так, чтоб ни самих себя, ни начальство не обидеть...

— Поскорей бы, — мечтательно вздохнул принц, топчась перед дверью в свою комнату.

— Не терпится оказаться в тюрьме? — шутливо изумилась я.

Радильярское высочество хихикнуло и шепотком поделилось:

— Очень хочется посмотреть, какой третий ключ будет. Любопытно!

— Почувствовал вкус к приключениям, Филя? — снова удивилась я.

— Я... мне нравится, что могу сделать нечто такое, что никому другому не под силу. Я больше не парадная статуя, которую отцу так удобно выставлять, предъявляя всех сыновей толпе. Может, я и слабый и не храбрый, но я принадлежу самому себе и собой являюсь. Когда смотрят на меня, теперь видят именно меня, а не младшего неудачного принца Радильяра. Мне еще поэтому так нравится новое имя. Оно на старое, избитое и высокопарное, не похоже.

Вывалив на меня весь этот сумбур, Фиилор прижмурился, наверное, ожидая вала негодования. Как это ты, никудышное высочество, посмел усомниться в своем предназначении — следовать воле короля Радильяра ради процветания родины? Или, быть может, парень жаждал одобрения? Дескать, правильно, Филька, шли всех лесом и решай сам за себя, как взрослый пацан! Но я не оправдала никаких надежд, только сказала:

— Как бы жизнь ни повернулась и куда бы тебя ни забросила, для нас ты точно навсегда будешь Филей.

— Спасибо, — заулыбался принц, словно получил самый нужный в жизни ответ, и таки ухромал спать.

Я тоже ушла, не дожидаясь результатов попойки. Утром расскажут, если проспаться успеют. Или днем.

Рассказали. Ближе к обеду, потому как проникновенная беседа паломников и стражей, сдобренная пивом, а затем и другими, более горячительными напитками, длилась пусть не до утра, но до глубокой ночи точно.

Но стражникам врученный задаток вкупе с намеком на его утроение жег карман больше горения труб при похмельном синдроме. Они заявились в трактир уже поутру и, не став будить дрыхнущих щитовиков, пригласили к кандальне почти трезвого Шерифа. Нашего жреца в переговорщики выбрали, как самого представительного и располагающего к беседе со власть предержащими.

Комендант тюрьмы любил поспать. Решать с ним дела следовало не раньше завтрака. Потому наш жрец, провожаемый предупредительными, как только могут быть предупредительны жаждущие благодарностей в звонкой монете люди, стражами, был доставлен к лирту Бегмору часиков в одиннадцать. Первое лицо кандальни как раз успевало утолить голод к той поре и пребывало в благодушном настроении.

Шериф озвучил коменданту нашу легенду о благой идее, которая втемяшилась в головки двум молодым паломницам, находящимся на его попечении. Вместе с лиртом Бегмором повздыхал о странностях женской логики и предложил скромную плату за помощь в организации экскурсии по кандальне. Даже не обязательно с посещением какого-нибудь не очень опасного заключенного. Это уж как левая пятка паломниц пожелает. То есть, конечно, речь шла не о пятках, а о душевных порывах беременных глупышек, но комендант все понял верно. Пузатый мешочек легко примирил его с необходимостью немножко нарушить правила. Впрочем, они и так частенько нарушались ради самой благой из целей: увеличения благосостояния самого коменданта и его семьи. Сейчас же не требовалось ничего передавать заключенным, а на наличие нескольких гостей в кандальне лирт Бегмор был готов привычно закрыть глаза. И вообще, молитвы Первоотцу — дело богоугодное, ему за помощь может, зачтется где-нибудь когда-нибудь там... наверху.

У кого другого порыв парочки дам, возможно, и вызвал бы смутные подозрения, но лирт Бегмор являлся счастливым обладателем пятерых разновозрастных отпрысков, младшему из которых едва стукнул год. Потому, что такое причуды беременной женщины, знал не понаслышке. Нам в очередной раз немножко повезло.

Вернувшийся Шериф порадовал нас разрешением на экскурсию. Паломниц ждали в тюрьме, как я и прикидывала, исходя из скоростей Фальмира, не раньше, чем ближе к полудню. И это еще все торопились! Комендант планировал лично провести двух лирт с сопровождающей охраной по коридорам тюрьмы.

Карета с жаждущими острых ощущений паломницами, сопровождаемая двумя выносливыми молодыми и лысыми, как коленка, охранниками, поневоле разделяющими с подопечными путь к Первоотцу, подкатила к белокаменной тюрьме.

Подъемного моста и рва в заградительных мерах строения не числилось. Ворота охранялись из часовой башенки, снаружи никто не топтался, нарушая эстетический вид. Разве что клумб или газонов не хватало вокруг, но их с успехом заменяла привольно зеленеющая дикая травка. Все-таки этой кандальне, как я еще раз подумала, куда больше подошло бы звание дворца. Но, увы, при выборе профиля сооружения со мной никто не посоветовался.

Ворота открылись, стоило Кирту в них немножко подолбить могучим кулаком и громко поорать о договоренности с лиртом Бегмором. Что ж, не мы первые, не мы последние, кому добрым словом, кулаком и звонкой монетой (тем, другим, или комплексным приложением) отпираются любые двери любого мира.

Мы с Филькой не успели выйти, как во дворе появился мужчина в том кургузом нечто, которое ламильянцы считали парадным военным мундиром. Забавный момент: ширина отложного воротника этакого чуда портняжной мысли грозилась переплюнуть длину одеяния. Синий цвет с красным кантом совершенно не шел полноватому мужчине с по-женски пухлыми и чуть изогнутыми губами. Однако темные глазки под тяжелыми веками поблескивали внимательно. Пожалуй, несмотря на полноту, я назвала бы лирта Бегмора симпатичным, если бы не особо выдающаяся часть его облика — нос, напоминающий о сорокалетнем туристическом походе в поисках места без нефти.

— Будьте! Приветствую вас в стенах вверенной моему попечению Исперской кандальни, паломники, — скромно поздоровался главный по тюрьме.

— Будь! Пусть Первоотец благословит тебя, лирт, за доброту и чуткость, — прощебетала я. — Не каждый был бы столь снисходителен к женской просьбе!

Филя молча закивал. Его тенорок хоть и был звонок, но мы решили не рисковать и попросили принца говорить поменьше, чтобы не навевать лишних подозрений. Лирт Бегмор расплылся в довольной улыбке и предложил нам поведать об ужасных и не очень ужасных преступниках, заключенных в стенах крепости, за чашкой чая с пирожными. Именно так лирт запланировал отработать частично проплаченный заказ. Не тут-то было! Мы уперлись рожками, затопали копытцами и стали настаивать на прогулке по тюрьме.

Причем наш детектор нашептал на ушко жрецу кое-что очень любопытное. Фиилор, пока мы переминались с ноги на ногу во дворе, успел почувствовать тягу.