Трое из Лукоморья (одним файлом)

Вот например, мы воспринимаем окружающий мир при помощи пяти чувств. Это зрение, слух, обоняние, осязание и вкус. Какое из них является для нас, людей, особенно важным? Каким способом мы воспринимаем мир в первую очередь?

— Зрение!

— Слух!

— Нет, зрение!

— Ну что ж, большинство из вас за зрение, и тут я с вами соглашусь. Слух безусловно тоже важен, а вот обоняние в общем-то достаточно второстепенно. Не путать с обаянием, оно как раз имеет огромное значение. В том, что касается обоняния, мы уступаем очень многим животным. Человек почти уже разучился извлекать нужную информацию из запаха. Более того, сильные запахи зачастую нас раздражают, и вместо того, чтобы почерпнуть из них нечто важное, мы брезгливо морщим носик. А вот собаки, в отличие от нас, в первую очередь ориентируются именно на обоняние, и различают, между прочим, около полумиллиона запахов. Так вот, используя специальные зелья, мы можем улучшить обоняние человека и подарить ему чутьё, не намного уступающее собачьему.

Многие слушали скептически, дескать, сказать-то можно всё, что угодно, а вот сделать, небось, потруднее. Интересно, отдают ли эти люди себе отчёт в том, насколько много можно прочитать по их лицам?

— Не верите? — ухмыльнулась я. — А давайте прямо сейчас проведём эксперимент. — Разумеется, в моих заготовках всего этого не было, но почему бы и нет? — Кто готов примерить на себя роль ищейки? Ну, кто тут самый смелый?

Парня, недавно задавшего вопрос про мандрагору, попытались подтолкнуть друзья, но он вставать отказался. Долгое время все лишь переглядывались, либо делали вид, что чрезвычайно внимательно вчитываются в конспекты, а потому никак не могут встретиться со мной взглядом. Наконец, во втором ряду на ноги поднялась невысокая рыжеволосая девушка.

— Самая смелая у вас, как выясняется, женщина, — многозначительно заметила я, пока она пробиралась мимо других студентов, сидящих в том же ряду.

Девушка спустилась по ступенькам и подошла ко мне. Я окинула её оценивающим взглядом. Рыженькая, глаза зелёные, но главное, что с огоньком. Смелая, пожалуй, даже рисковая, и пластика движений правильная. Пожалуй, ведьма бы из неё получилась неплохая.

— Как тебя зовут?

— Миранда, — представилась она.

— Не боишься? — спросила я, извлекая из сумки сиреневый флакон.

— Ну, вы же никогда не попадаетесь, — ответила она. — Значит, у всех на глазах меня травить не будете.

Ещё и наглая. Совсем хорошо. Из неё точно выйдет толк.

— Ну что ж, тогда пей.

Я протянула студентке флакон. Она помедлила лишь мгновение, и выпила всё до дна.

— Ты знаешь, как пахнут фиалки? — спросила я.

— Ну...конечно, — кивнула она.

— Отлично. В таком случае сейчас ты выйдешь из зала, и вместе с тобой выйдут ещё несколько человек желающих. Они будут свидетелями того, что в аудиторию ты не подглядывала. А мы пока спрячем где-то здесь цветок фиалки. Твоя задача будет отыскать его по запаху. Всё ясно?

Студентка кивнула.

— Тогда иди.

Она поднялась по ступенькам и вышла из зала; на выходе к ней присоединилось ещё несколько студентов. Дверь за ними плотно закрылась.

Я извлекла из отдельного отделения сумки немного помятый, но ощутимо пахнущий цветок.

— Ну что? — обратилась я к аудитории. — Куда мы его спрячем? Только говорите тихо. А то заявите потом, что нас, дескать, подслушали.

Из нескольких предложений мы выбрали одно. Я поднялась к шестому ряду и передала цветок студенту, который сидел третьим с краю. Он положил фиалку под стопку листов бумаги. Я вернулась на своё место и только тогда сделала сидящим около двери знак открывать.

Миранда вошла в зал и остановилась у входа. Её лицо казалось очень бледным. Ничего удивительного; не так уж легко внезапно обнаружить вокруг себя целый мир разнообразных и непривычно острых запахов. Я добавила в напиток средство, смягчающее шок от столь резкой перемены, но, разумеется, невозможно было полностью аннулировать психологическую реакцию.

Девушка подняла голову и втянула носом воздух. Все вокруг молчали, ловя взглядом каждое её движение. Я очень давно не бывала в университетах, но почти уверена, что ни на одной лекции преподавателям не удавалось добиться от такого числа студентов столь непроницаемой тишины. Девушка повернула голову сначала вправо, потом влево, продолжая принюхиваться. Потом удовлетворённо кивнула и принялась спускаться вниз по ступенькам, то и дело останавливаясь и снова и снова втягивая носом воздух. Судя по повороту головы, она полностью сконцентрировалась на правой стороне зала, в чём была абсолютно права. Шаг вниз, ещё одна ступенька...Она остановилась на уровне шестого ряда и уже начала было двигаться в правильном направлении, но вдруг нахмурилась, повернула голову и возвратилась к ступенькам. Спустилась на два ряда ниже. Подняла голову...Снова двинулась вверх...И, вернувшись к шестому ряду, уверенно подошла к третьему по счёту студенту и вытащила фиалку из-под листов бумаги.

Зал взорвался аплодисментами. Я поманила студентку к себе и, когда она спустилась, молча продемонстрировала всем фиалку.

— Ты в какой-то момент как будто засомневалась, — заметила я затем. — Расскажешь, в чём было дело?

Девушка кивнула.

— Мне показалось...да нет, я уверена, что фиалками пахло на четвёртом ряду тоже. Но запах сверху был сильнее и...чище, что ли. На четвёртом ряду он был с чем-то смешан.

Я подняла голову и обратилась к залу.

— Кто-нибудь из сидящих в четвёртом ряду пользовался фиалковыми духами?

Все, как один, покачали головами, переглядываясь друг с другом. Я прищурилась. Что-то тут было нечисто.

— А ну-ка пойдём, — я поманила Миранду за собой.

Мы остановились на уровне четвёртого ряда, и я снова повернулась к девушке.

— Чувствуешь запах?

Она кивнула.

— Прекрасно. Тогда ищи.

Она медленно пошла вдоль ряда и, дойдя до пятого по счёту студента, повернулась ко мне в растерянности.

— Вот здесь, — сказала она. — Но я ничего не вижу.

Я присоединилась к девушке. На поверхности стола ничего не лежало, под столом тоже. Перед нами сидел темноволосый молодой человек, явно не пользовавшийся фиалковыми духами.

— Ну-с, юноша, — уверенно обратилась к нему я. — Рассказывайте!

— Что рассказывать? — стушевался он.

— Почему от вас пахнет фиалками. Только не говорите, что это естественный запах вашей кожи. Миранду сейчас не проведёшь. Ну, признавайтесь, — я ободряюще улыбнулась. — Фиалковыми духами пользуется дама вашего сердца?

Он молча покачал головой.

— Ну что ж, полагаю, мы не станем выпытывать ваши секреты, — с сожалением сказала я.

Демонстрация получилась не столь впечатляющей, сколь мне бы хотелось, но что поделаешь, если юноша не хочет прилюдно признаваться. По сути он имеет на это полное право.

— На самом деле, — заговорил он, когда мы уже начали спускаться вниз, — я, наверное, знаю, откуда запах. Правда, не думал, что его до сих пор можно почувствовать... В общем, вчера у Василия был день рождения. Мы отмечали, ну и пили. Сначала пиво пили. Потом водку.

— Ну и что? — нахмурилась я, подозревая, что это не совсем та информация, которая должна звучать во время лекции по гербологии.

— Потом водка закончилась, — продолжил он, — ну и мы это...заполировали фиалковым одеколоном.

Лёгкие смешки перешли в бурные аплодисменты. Незадачливый выпивоха хмыкнул, покачал головой и принялся хлопать вместе с остальными. Миранда возвратилась на своё место, а я — на своё.

— Ну что ж, — проговорила я, обводя глазами аудиторию, — полагаю, на этом можно считать нашу лекцию оконченной.

Должна отметить, что аплодисменты на этом повторились.

Слушатели стали подниматься с мест и потихоньку расходиться. Я аккуратно уложила в сумку свои наглядные пособия и уже собиралась присоединиться к поджидающим у выхода спутникам, когда ко мне подошёл представительного вида мужчина лет пятидесяти.

— Прекрасно, прекрасно! — радостно говорил он, потирая руки. — Это было превосходно! Позвольте представиться: Симеон Лукьянович Дубнов, декан факультета естественных наук.

— Очень приятно, — вежливо кивнула я.

— А уж мне-то как приятно! — заверил меня декан. — Удивительная методика. Уникальная. Ново, свежо, нескучно! Мне очень понравилось. Должен признаться, что не все преподаватели, присутствовавшие на лекции, разделяют моё мнение. Для некоторых из них это было...недостаточно консервативно. А вот я за обновление. На то у нас здесь и университет, чтобы не отставать от жизни, шагать, так сказать, в ногу с ветром, ловить новые веяния. Да и к тому же некоторые ваши коллеги могли просто позавидовать, — добавил он, переходя на полушёпот, и весело рассмеялся. — Да-да, а как вы думаете? Мы здесь не артисты, но тоже в некотором роде боремся за успех у публики. У многих учителей на уроках студенты исключительно зевают — если, конечно, не спят. А вот у вас успех был бесспорным. Скажите, вы не хотели бы перейти к нам работать на постоянной основе? Я мог бы сделать вам весьма выгодное предложение.

— Вы знаете, к сожалению, на данный момент это совершенно исключено. — Я постаралась придать своему голосу грустные нотки. — У меня сейчас...другие обязательства.

— Жаль, жаль. — Профессор и вправду выглядел огорчённым. Однако достаточно быстро снова повеселел. — Ну, может быть, вы ещё измените своё мнение. А пока, надеюсь, вы согласитесь посмотреть достопримечательности нашего университета? С радостью покажу вам всё, что достойно внимания.

— Благодарю вас. С удовольствием, — просияла я. Полагаю, выставка редкого оружия внимания достойна? — Только вы не будете возражать, если к нам присоединятся мои сопровождающие?

Я указала ему на Дару и Ярослава, которые по-прежнему поджидали около выхода.

— Ну конечно! Какие тут могут быть вопросы?

Мы вместе вышли из аудитории и отправились на экскурсию по университету.

— Эксперимент, который вы провели в конце урока, был бесподобен. Теперь студенты будут гадать, был ли это ловко проделанный фокус, или девушка действительно обрела собачий нюх. Такая загадка вполне может заставить их заинтересоваться наукой и начать изучать гербологию...Скажите, а всё-таки что это было — фокус или настоящее зелье?

— А почему бы вам не начать изучать гербологию, чтобы в этом разобраться? — хитро улыбнулась я.

Он посмеялся, погрозил мне пальцем, но повторять свой вопрос не стал.

Профессор показывал нам статуи и фонтаны, с гордостью останавливался возле стен, увешанных портретами основателей университета или же особенно отличившихся преподавателей.

Когда мы прошли мимо очередного охранника, я задала давно интересовавший меня вопрос:

— Скажите, а отчего здесь так много стражи? Мне кажется, ваш университет охраняется куда более тщательно, нежели любой царский дворец.

— Так на то есть весомые причины, — серьёзно ответил Симеон Лукьянович. — Видите ли, во-первых, у нас учатся дети очень знатных людей, аристократов, некоторые из них — первые в очереди наследников влиятельного рода. Мы просто обязаны обеспечить им достойную охрану. Ну, и потом, на территории университета хранится немало ценностей. Экспонаты всевозможных выставок, к примеру.

— В самом деле? И каких же, например?

— Ну, вот совсем недавно открылась выставка платьев прошлого века. Многие из них принадлежали королевским особам. Сами понимаете, эти платья украшены жемчугом и другими драгоценными каменьями, и оставить такую коллекцию без надёжной охраны было бы верхом легкомыслия. А полтора месяца назад состоялась презентация коллекции редкого холодного оружия. Чрезвычайно интересные экземпляры, единственные в своём роде.

— Любопытно. А эта выставка по-прежнему открыта для публики?

— Вообще-то мы закончили пускать туда посетителей несколько дней назад. Но экспонаты по-прежнему остались нетронутыми. Если желаете, я могу вас туда провести.

— Буду очень вам признательна, — улыбнулась я.

Поднявшись по лестнице и проплутав по парочке коридоров — как они здесь ориентируются, ума не приложу; на восточных болотах и то проще, — мы остановились у запертой двери. Появившаяся откуда-то из-за угла женщина лет тридцати, секретарша или помощница, принесла связку ключей и пропустила нас внутрь.

— Вот только, боюсь, девочке придётся остаться снаружи, — развёл руками профессор. — К сожалению, выставка закрыта для посетителей моложе семнадцати лет.

Я ожидала, что Дара начнёт спорить, отстаивая свои права, но она лишь спокойно сказала:

— Хорошо, я подожду здесь, в коридоре.

— Только далеко не уходи, — предупредила я.

Отвечать на это она, разумеется, сочла ниже своего достоинства.

Мы с Ярославом, профессором и помощницей вошли внутрь.

Выставка действительно впечатляла. Стены длинного и относительно узкого зала были увешаны всевозможными мечами, палашами, саблями, кортиками, кинжалами, боевыми ножами, топорами и прочим. Одна боковая стена была полностью посвящена метательному холодному оружию: здесь располагались копья, дротики, пращи, а также луки и арбалеты. Экспонаты и вправду были редкими и дорогими. Даже человек, совершенно несведущий в данном вопросе, вроде меня, мог определить это по таким деталям как украшающая рукоять инкрустация или тончайшие линии рисунка на самом лезвии. Профессор восторженно перечислял наиболее выдающиеся экспонаты, в то время как мы с Ярославом усиленно искали глазами единственный интересующий нас клинок. Я проговаривала про себя заученные наизусть приметы кинжала, которые должны были помочь нам его опознать. Однако его нигде не было видно.

Наконец, мы с Ярославом почти одновременно заметили табличку, на которой красивым шрифтом было выведено: "Керис, кинжал. Предположительный период изготовления: пятый век нашей эры." Я промолчала, и только мысленно позволила себе громкий, полный разочарования стон. Уверена, Ярослава одолевали те же самые чувства. Стена над табличкой была пуста.

Сделав несколько вдохов и выдохов, чтобы добиться совершенно спокойного голоса, я спросила:

— А вот здесь почему-то отсутствует один из экспонатов. Вы не знаете, что с ним случилось?

Профессор сперва нахмурился, но морщины, образовавшиеся у него на лбу, быстро разгладились.

— Да, конечно! Здесь должен был висеть кинжал под названием Керис. Очень редкая и древняя вещь. Его купил один коллекционер. Заплатил огромные деньги. Сами понимаете, хоть мы и занимаемся пищей духовной, средства нам тоже необходимы...

— Да, конечно, мы понимаем, — нетерпеливо кивнула я. — А вы не могли бы сказать, кто именно его купил? Дело в том, что мой спутник очень интересуется древним оружием, а про знаменитый Керис слышала даже я.

— Конечно, конечно, сейчас мы это проверим. Кларочка! — позвал он и тут же передумал: — Нет-нет, не надо! Всё в порядке, я и сам вспомнил. Я ведь лично с ним беседовал. Очень приятный молодой человек, такой интеллигентный, вежливый, и в то же время, знаете, в нём чувствовался настоящий аристократ, как говорится, до мозга костей. Всё-таки порода есть порода.