Мои глаза остановились на Хисако. Если она и думала, что это какой-то заговор, то не говорила об этом. И все же, как бы она себя ни вела, ей это не нравилось.

"Ладно. Теперь я. Мне все равно, — сказала Хисако, стараясь играть холоднее, чем она на самом деле чувствовала. Язык ее тела был не совсем подходящим для того, кому было все равно."

Получив разрешение, Руфь откашлялась и начала с Хисако: "Семья очень важна для Хисако. Она скучает по своей родине в Японии, очень сильно, да, но она хочет верить, что она может найти что-то подобное в нас."

Я посмотрел на девушку, о которой идет речь. Она казалась смущенной тем, что это было открыто, но ничего не отрицала.

— Но ... — продолжала Руфь, прежде чем я успел опередить себя,— она не думает, что мы все можем поддерживать друг друга, когда дела идут плохо. Некоторые вещи дали ей надежду, но она не была там для события, которое сделало это, так что Надежда очень мала."

— Ты хочешь, чтобы люди верили в тебя? Я хочу верить в тебя, — сказала мне Хисако, — дай мне причину."

Ну разве это не замечательно? Негодяйка. Я почувствовал тепло и пушистость внутри, как будто хотел обнять тапира и блевать радугой.

"Чего ты боишься?— Спросил я. В тот раз я не смотрел на Руфь, ожидая, что она скажет нам. Я посмотрел прямо на Хисако. Она не отвернулась. Она смотрела мне прямо в глаза, вызывающе. Иногда мне казалось, что Хисако почему-то на меня обижается. Я надеялся, что мы дойдем до того, почему это так.

Она прикусила губу, посмотрела на меня и сказала: "Боюсь, что все это слишком велико. Мы же дети. И однажды нам придется выйти и бороться за свои жизни. Может быть, спасти мир. Мы можем это сделать? Какая тренировка может подготовить тебя к такому? Я чувствую, что нас убьют, и в конце концов, мы ничего не изменим."

На территории института было кладбище. Я никогда не был там лично. Это было не просто так. Не потому, что люди заболели и умерли. Там не было одной или двух могил на случай, если что-то случится. Они были там, потому что что-то плохое происходило, и жизнь, уносимая с нашей стороны, была неизбежностью.

Я подумал о Мисс Прайд, и когда я случайно упомянул других Людей Икс, которые..... с нами больше не было. Скорее всего, по крайней мере один из двух человек, о которых она мне рассказывала, мертв. Это заставило меня почувствовать себя засранцем и придало больше доверия тому, что говорила Хисако. Сколько раз Люди Икс терпели неудачу, когда это действительно считалось, и сколько людей, людей и мутантов, пострадало в результате? Сколько из них пострадало?

Мы могли бы сидеть там весь день, пытаясь сломать это без чьего-либо ведома.

-Что Хисако думает о команде?— Спросил я, пытаясь сдвинуть дело с мертвой точки.

"Эдди— ее любимый," сказал Руфь, получение 'черт возьми, да, , "он был первым из членов команды. До того, как Беллами появился, он был единственным, с кем она могла поговорить. Из-за этого Хисако все еще не доверяет Беллами."

Я думал, что получу несколько сюрпризов, но, услышав, что Хисако мне не доверяет, так и не понял этих идей: "Что? Серьезно?"Я не думаю, что я сделал нечто, чтобы это произошло.

Хисако Ичики не испытывала никаких проблем.

— По-моему, ты болтун, — сказала она прямо. Ее глаза были прикованы к моим, как будто она хотела, чтобы я оспорил что-то из этого. Без сомнения, было много примеров: "Ты молодец. Ты действительно хорош. Но даже с некоторыми глупыми, самоуверенными вещами, которые выходят из твоего рта, я думаю, это просто разговоры. Я думаю, что ты даже не знаешь, насколько ты хорош, "ну, по крайней мере, в этом был какой-то позитив", если бы ты ждал и слушал иногда вместо того, чтобы думать, что у тебя есть все ответы где-то внутри твоей головы, я думаю, мы бы лучше ладили. Но ты всегда думаешь, что ты прав, и когда ты прав, то ты полный придурок."

Я не ожидал, что кто-то придет с тем, что они думали добровольно, или что широко. И все же мы сидели здесь, и я не думаю, что Хисако нанесла какой-то удар. Тот факт, что Руфь больше ничего не говорила, заставил меня поверить, что она собиралась сказать что-то подобное, вероятно, гораздо лучше, даже если бы это было так же прямо.

На этот раз, я не сразу получил ответ на то, что она сказала. Это было в новинку.

...Может быть, она была права, если это была моя первая мысль?

"И...да..."Я пошарил вокруг в течение нескольких минут, прежде чем я решил не идти на что-то резкое. Было время и место для другого. Дело было не в этом. Нам всем нужно было что-то честное и понятное. Размеренные, хорошо продуманные слова были тем, что удерживало бы корабль в вертикальном положении "...Окей. Я это вижу. Если ты думаешь, что я все время держу рот на замке, то дело в том, что вы, ребята, — Хисако скептически приподняла бровь, — я никогда раньше не был в таком положении, чтобы отвечать за кого-то другого. Я никогда не был ни в одной команде. Никогда не занимался спортом. Я не знаю, как успокоить людей или заставить их поверить, что все в порядке, иначе как убедить себя, что все под контролем, вслух."

Челюсть Эдди была отвисла на несколько секунд, прежде чем он сказал то, что было у него на уме: "Брат, это " ты не сумасшедший", о чем ты пытался убедить Мисс Фрост? Думаю, в этом действительно что-то есть."

Я мог смириться с тем, что меня называли сумасшедшим, если это не влияло на то, думали ли люди, что я говорю правду.

— Может быть, — частично признался я, — но мое мышление таково: кто, черт возьми, поверит в тебя, если ты даже не веришь в себя? Я сказал им, прежде чем обратиться непосредственно к Хисако: "Я не изменю всего. Я даже не думаю, что смогу. Но я могу поработать над собой. Плохие его части. Справедливо... вместо того, чтобы ссориться со мной из-за чего-то, не могли бы вы просто объяснится? Это, наверное, поможет."

"Ой. Тебе даже не нужно об этом беспокоиться, — сказала Хисако. Справедливо. Если бы мне пришлось заставить телепата ковыряться в ее голове, чтобы вытащить это из нее, я бы лучше поверил, что она будет напоминать мне об этом всякий раз, когда это всплывет.

Я протянула руку через стол. Она смотрела на него мгновение, прежде чем схватить её и встряхнуть. Намек остался невысказанным, но об этом не нужно было говорить. Она говорила мне быть лучше, я говорил ей держать меня в курсе.

Это оставило Эдди следующим. Он совсем не казался взволнованным. Наблюдая, как мы с Хисако проходим через это, он не почувствовал себя лучше. Но мы знали, что в конце концов он это сделает. Не было никакой спешки. У нас был целый день. Он раздраженно барабанил пальцами по столу, а затем перевел взгляд на Рут, которой было неловко от такого внимания.

Что бы она ни собиралась сказать, как бы ему это не нравилось, лучше не винить ее. Обвинить меня. Я сказал ей сделать это: "хорошо... давай."

Хороший человек.

Мой слепой друг глубоко вздохнула и приступила к психологическому срыву нашего резидента-летчика: "Эдди хочет быть человеком Икс больше всего на свете. Он верит, что может быть лучшим из всех. Когда он летает, он чувствует себя непобедимым."

— Никто из вас не поймет, — сказал Эдди, откинувшись на спинку стула, более расслабленный, чем он был с тех пор, как мы встретились утром на собрании, — этот контроль в воздухе. Клянусь, в первый раз, когда я взлетел, это было более естественно, чем ходить. Я схватил это так быстро. Единственная причина, по которой я не летаю везде, потому что остальные не могут. Это свобода, которую я даже не могу объяснить. Это... восторг. Для меня это все."

Я все понял. Мои силы заставляли меня чувствовать себя сильным, как будто я мог справиться с чем угодно, только бы у меня было достаточно сил, чтобы сделать какой-то шаг. Нетрудно было подумать, что другие чувствуют нечто подобное по отношению к своим силам. Но это не было прямо всем. Не для меня.

Но это было то, чего я хотел. Я хотел, чтобы все говорили о том, что они думают и чувствуют, не держа об этом в секрете, пока это не будет вытеснено. Чем легче нам было говорить друг с другом о таких вещах, тем лучше было бы, если бы мы работали вместе. Больше доверия. Больше желания, чтобы все работало для людей рядом с тобой. По крайней мере, это была моя идея.

Первым шагом было раскрытие себя, делая себя уязвимыми и показывая, что мы не будем вбивать кол друг в друга при первом проявлении слабости или нежелательных черт.

Я похлопал Руфь по тыльной стороне ладони, чтобы дать ей понять, что можно продолжать, следуя той же цепочке вопросов, которую мы использовали до сих пор: "Эдди боится потерять свои силы. Мысль о том, что их заберут, что он не сможет быть здесь и делать то, что он делает с нами, пугает его больше всего на свете. Да, — намеренно объяснила она.

-Что он о нас думает?— Спросил я.

— Я могу ответить сам, — вызвался Эдди, поднимая руку, прежде чем заговорить со всеми нами, — Хисако, ты моя лучшая подруга. Периодически. Но ты и так это знал, — усмехнулась японка и кивнула, тоже получив от Эдди подобающую улыбку, прежде чем он повернулся ко мне, — Мне тоже нравится Беллами. Ты немного напряжен и ошибаешься, если я знаю, как работает проводка в твоей голове. Иногда мне кажется, что у тебя там мозги горят."

Я не могу это оспорить. Да я и не хотел этого делать. Я не видел в этом ничего плохого. До сих пор это работало, — сказал я пожав плечами.

"Ну да. Это работает. Как команда, мы ладим, и нам весело, верно? Именно тогда хорошие вибрации исчезли. Он глубоко вздохнул и посмотрел на нашего маленького телепата, Руфь. Я мог бы сказать прямо тогда, это было бы не здорово", и для тебя. Я знаю, что ты хорошая. Я думаю, что ты странная. И твое видение будущего пугает меня до чертиков, потому что ты никогда не видишь ничего хорошего. Например, "О, Эдди найдет $ 10,000 завтра", или " Бел собирается переспать через шесть месяцев.— Никогда ничего подобного. Это всегда огонь и сера."

Все становилось слишком тяжелым, даже для того, что я хотел: "Я обижаюсь на" шесть месяцев", — сказал я, пытаясь немного поднять настроение. Хотя обычно это была работа Эдди. Я был не так хорош в этом, "я уверен, что я мог бы сделать это раньше, если бы захотел. Возможно."

Хисако послала мне благодарный взгляд. Однако я не был уверен, насколько хорошо это работает, потому что это не изменило содержания того, что говорил Эдди.

Надо отдать ему должное, он не уклонялся от того, что говорил, и не пытался приукрасить это. Сейчас не время и не место для этого. " Мне кажется, что если я побуду с тобой достаточно долго, ты увидишь, что со мной произойдет. Что-то очень плохое. И я не хочу этого знать. Вот почему я держусь от тебя подальше."

Потому что предчувствия Руфь всегда сбывались. Всегда. Она видела достаточно четкую картину, по большей части, чтобы понять, что происходит, но она никогда не видела достаточно, чтобы кто-то знал, как это остановить. Мне еще предстояло найти способ заставить ее развиваться.

И, говоря о ком, настала ее очередь.

"Хорошо, это все, кроме одного", — сказал я. Руфь отошла от меня и повернулась на своем месте. Подойдите. Мне нужно, чтобы она поговорила с нами: "Нам нужно, чтобы ты сделала это последним, потому что ты была тем, кто должен был читать остальных из нас. Поэтому я просто скажу, что мы не сможем сказать, говоришь ли ты правду. Это отнимет у нас немного доверия."

Слышать, как все остальные идут первыми, должно было смягчить ее настолько, чтобы ей стало легче. Ни у кого из нас не было возможности проверить, правда ли то, что она говорила, так что я надеялся, что все наши дела покажут ей, что все будет хорошо.

Руфь была храбрее, чем я думал. Ей не потребовалось много уговоров, чтобы начать.

"Простите, у нее нет причин лгать вам, — сказала наша слепая подруга, — она... никогда не чувствовал себя полезной. Не сейчас. До того, как она поступила в институт, тоже нет. Она не гордится своими силами так, как остальные из вас, потому что они никогда не помогают."

Она не была глупой и не была глухой. У нее были уши. Люди не просто избегали Руфь, потому что боялись, что они станут объектами одного из ее видений, некоторые из них были настроены на то, что, находясь рядом с ней, они будут вызывать ужасные вещи, которые она предвидела, как будто ей не повезло.

Если бы у нее были глаза, я знал, что они бы были полны слёз. Я слышал это в ее голосе: "Да, она боится, что никто ее не любит. Что ее единственные друзья проводят с ней время только потому, что должны. Извините, " ее голова была опущена, чтобы скрыть тот факт, что ее губы дрожали. Я чувствовала себя ужасно ", она чувствует, что она подводит всех во время миссий и заставляет их ненавидеть ее еще больше."

Хисако подошла к ней, прежде чем я успела что-то сказать: "Мы тебя не ненавидим", — сказала она, обнимая Руфь. — "Почему ты так говоришь? Я знаю, что ты не читала этого ни у кого здесь." Эдди неловко потер затылок. Девушки, плачущие, даже если ты не мог видеть слез Руфь, всегда делали это неудобным для парней, которые не знали, как ответить. Я был рядом с ним: "Нет. Я имею в виду, да, я думаю, что ты странная и ты меня сильно пугаешь, но я не ненавижу тебя. Ты шутишь?" Моя реакция была немного более сдержанной.

Я остался там, где был, сел в стороне, натягивая шляпу на голову: "Если тебе нужно, чтобы я сказал тебе, что ты мне нравишься в этот момент, мне нужно больше работать над своими навыками работы с людьми, чем я думал."Я сказал ей.

Честно говоря, меня раздражало, что я должен был сказать это больше всего на свете. Мы должны были найти способ исправить все то негативное дерьмо, которое у нее было. Это была другая история для другого времени.

— Боже милостивый, так было всегда.

Кроме того, это было то, чего я хотел по большей части. Я хотел, чтобы все увидели, что у нас нет никаких планов и схем. Мы не хотели ничего за счет кого-то другого.

Я хлопнул в ладоши, чтобы привлечь всеобщее внимание:" Я хочу, чтобы мы были такими же потрясающими, как я знаю что мы можем, — сказал я, — неважно, что нас всего четверо. Я не думаю, что мы можем быть лучшими, я знаю, что можем. А вы?"

Я посмотрела на Эдди, когда сказала это. Казалось, его оскорбила мысль, что он согласится стать неудачником."

Он хотел этого, наверное, больше, чем я.

"Это будет большая работа", — сказал я, вставая и начиная ходить вокруг стола, "мы все разные. Совсем разные, если ты до сих пор этого не понял. Но нет никаких причин, по которым мы не можем это сделать. Я хочу, — остановившись позади Руфь, Я положил руки ей на плечи, — Мне нравится, кто у нас есть и что у нас есть. А вам?"

Хисако посмотрела на меня с того места, где она сейчас сидела рядом с Руфь: "У меня никогда не было проблем ни с кем другим, и я просто сказала тебе, что считаю тебя хорошим. Это ответ на вопрос?" "Это так", — я дал ей то, что я надеялся, было улыбкой, которая показала, насколько мне было комфортно со всеми, " теперь... кто за то, чтобы смущать все другие команды? Мы все получаем безвкусные трофеи за победу?"