Человеческое, слишком человеческое

— ...Коридор "33". Множественные отпечатки ладоней на стенах. По данным полиции, тут произведено минимум пятнадцать выстрелов. Источник предположения: осадочные баллистические траектории на полу, три пули в стене...

Мой фонарик как раз выхватил из темноты большую табличку с двумя тройками, закрепленную на стене.

— Коридор "33-К". Следы поединков отсутствуют, тут было обнаружено первое фрагментированное тело...

Аска показала, что нам пора сворачивать. Мне почему-то стало жарко, и я принялся на ходу расстегивать плащ, вслушиваясь в словно бы замерзший на одной ноте голос коллеги, который сейчас бухал, как животное, в своей берлоге.

— Вход в лабораторию "33-К". Это что-то... Тут трупы. Двое сотрудников "Ньюронетикс" — смотри личные дела "один" и "два", файлы положу в эту же папку...

Аска взглянула на экран, обходя огромную лужу крови, и кивнула мне: дескать, есть тут какие-то досье.

— ... Остальные тела — синтетики. У входа трое, двое имеют одинаковый морф. Предположительно тот, у которого размозжена голова, тоже имел схожий морф. Заметка: изучить данные протоколов лаборатории. Предположительно тут работали только с одним морфом — тип "РА".

Послышался лязг, и я рванул лучом — но это была всего лишь Аска. Она активировала ручное управление дверью, на которой было написано "Лаборатория "33-К"" и вопросительно посмотрела на меня. Я помотал головой.

— Структура лаборатории — классическая "Палата Гафа", третье поколение. В центре модуль наложения прошивок, по периметру — баки с LCL и вспомогательные системы.

Я обвел фонариком помещение. Мощная труба прошивочного блока была почти полностью разрушена, оргстекло — усиленное, кстати, — осталось только сверху, его клыки нависали над горой битого оборудования.

— Текущее предположение: целевые Евангелионы извлекали из баков тела, вносили прошивки, после чего уничтожали новых синтетиков.

На полу — силуэты. Много силуэтов, почти в каждом белая маркерная линия пересекала огромное пятно крови.

— Способы убийства: удушение — десять случаев, критический выстрел в голову — три случая, множественные ранения — пять случаев, размозжение головы — пять случаев...

Белые линии беспощадно очертили несколько тел, буквально разорванных на куски, и Аоба прокомментировал и это. Да. Сигеру, с меня тебе выпивка. Много-много выпивки.

— ... Парамедицинское заключение: четыре синтетика перед смертью были изнасилованы...

Я водил фонариком, пытаясь представить, что тут творилось — и у меня, увы, получалось. По одному тела синтетиков уходили в прошивочную тубу, где почти час длилось "оживление". А пришельцы ждали — и когда осознавшее себя существо выпадало из трубы, его принимали в оборот.

— Это бред.

Оглянувшись, я увидел, как Аска водит лучом по осколку, загнанному в недра сервера. На куске оргстекла запеклась корка крови. Сорью тоже, оказывается, расстегнула плащ, и теперь ее костюм черной дырой выделялся в сером беспощадном мраке, пропитанном кровью. Только бледно поблескивали награды на груди.

— Они ведь тут не убивать учились, Синдзи.

— Конечно нет.

Слова драли мне горло. Я видел всю картину — ну, почти всю. Вот чего я не мог додумать, так это пририсовать всем жертвам одинаковое лицо — бледное, курносое лицо, обрамленное светло-голубыми волосами.

— Они учились умирать, Аска.

Она кивнула, а я отвернулся, глядя на бак, где растили синтетика. Растили для того, чтобы он, может, умер на лабораторном столе. Это ведь убивать их считается не комильфо, а вот честно резать в научных целях в клиниках и лабораториях — это благодеяние во имя прогресса человечества. Аминь.

Может, эту Еву планировали превратить в шлюху и отправить в космос после опытов. Там воякам все равно, какого цвета глаза, — они не туда смотрят.

Может, ее бы сгноили в "тихой" камере с датчиками и изучали активность мозга, пока она читает Гете или Басе.

Но этот Евангелион целый час мучительно осознавал себя, его убивало водопадом информации о мире, в него впихивали тонны словарей и правил поведения, прошивочная машина кромсала его "Нексус-6" ради того, чтобы выпав в новый мир...

Короче, ее убили — сразу же или чуть погодя. А те, другие — они что-то новое узнали о тайне смерти. О сопереживании. О грани между живыми и мертвыми. О том, что путь из живых в мертвые бывает разной продолжительности.

Те, другие, просто учились, используя себе подобных.

А одну отпустили. То ли надоело убивать, то ли познали все, что хотели. И кого она пошла искать? Правильно, если бы я осознал себя в круглом зале среди трупов, я бы тоже, если мог бы, пошел искать сраного демиурга — того, кто меня придумал.

И я бы в горло впился той твари, что удумала меня такого изобрести — для жизни в этом мире.

Я понял, что изо всех сил вжимаю уже немеющий кулак в холодное стекло, за которым лишь мрак LCL. Перед глазами стояла кровавая пелена, за спиной бубнил Аоба, и в его вымороженном голосе сквозил животный ужас, ужас, что погонит его, прожженного ликвидатора, за ящиком виски — и он впервые прогуляет работу, наплевав на все и вся.

А еще там было отражение рыжей Аски — она стояла, статная, подтянутая, красивая, и ее фонарик упирался лучом в силуэт на полу. Самый невзрачный силуэт, в котором угадывалась вытянувшаяся фигура, но едва ли не больше всего муки было в этой Еве, которая просто разбросала руки и умерла — не успев толком понять, что она такое.

А еще мне было противно. Я словно только что понял, что по сути то же самое — ну, пусть чуть более цивилизованно — творили уже два поколения ученых по всей нашей засранной Земле, по всем нашим колониям. И, мать его, мне понадобилось встретить голубоволосую куклу моего отца, чтобы понять, что мы не просто сотворили других людей, но и сами потихоньку превращаемся черти во что. А Евы смотрят на нас и учатся. Достойная смена растет на достойном удобрении.

— Идем отсюда, Синдзи.

— Да.

То, что не удалось сделать ей, сотворил голос Аобы и эта раздолбанная лаборатория со стандартным комплексом Гафа. Невозможно ненавидеть всех людей скопом — я не философ. А вот ненавидеть Евангелиона Каору Нагису — о да.

О да.

Глава 11

Я закрыл за собой дверь и навалился на нее, спиной ощущая хищную пустоту там, в коридорах и залах. Пустоту, наполненную людьми. Там был целый вагон так называемого высшего общества еваторговцев, и их холодные взгляды, и их вежливые мины, и вся эта прочая хрень, которую они натягивают себе на рожи. А в мозгах тем временем крутятся барабанчики кассовых аппаратов. Еще там водилась профессура, но эти были еще хуже, вспоминать неприятно, ей же богу. Я осмотрелся — это была курилка, смежная с мужским туалетом, тут все было серое, блестяще-серое — с поправкой на роскошный кафель с мраморным рисунком. Сияние кранов, легкий запах дорогого табака и тихое журчание музыки в скрытых динамиках. Я подмигнул камере в углу и уже собрался потянуть из кармана пачку, когда дверь снаружи толкнули.

— Гони сигарету.

Я едва не отлетел к умывальникам, а Аска уже привалилась к двери и выставила колено, вколачивая каблук в поверхность.

— Это для мальчиков комната, Аска, — сказал я, протягивая ей пачку.

Стыдно признать, но я рад был ее видеть. На этом, мать его, светском рауте нас расхватали и плотновато взяли в оборот. На фоне всеобщей роскоши и праздности и капитан-то кисло выглядела, ну а у меня так вообще приступ мизантропии случился — что совсем неудивительно после моего доклада. Плюс еще память беспощадно подсовывала мне картинки из лаборатории, оставленной всего полтора часа назад. Мой несчастный шаблон трещал и опасно поскрипывал.

"Нажраться бы".

— Для мальчиков?.. И огоньку, будь так любезен.

Она скосила глаза на зажигалку — смешные такие огромные голубые глаза с отражающимся в них огоньком.

— Для мальчиков, для мальчиков.

— Тогда что тут делаешь ты?

Я сел на рукомойник, она осталась у двери. Курили мы уютно, все больше молчали, перебрасываясь короткими взглядами. Ей тоже не нравилось там и вполне все устраивало здесь.

— И что это они свой синклит черти во что превратили? — сказала Аска, рассматривая тлеющую сигарету.

— И не говори, — поддержал я. — Я вот тоже все жду, когда из тортов стриптизерши полезут.

— Хентайщик, — с готовностью отозвалась она.

Я пожал плечами с общим смыслом: "чем богаты".

— А тебе-то там чего не нравится? — поинтересовался я. — Все внимание приковано к роскошной девушке в форме, все эти секретутки и устроенные по блату племянницы идут за борт... Строем.

Аска посмотрела на меня сквозь дым и сообразила на лице озадаченную улыбку:

— Какой оригинальный комплимент, Синдзи, — "роскошная девушка в форме"...

"А, блин. Что-то я лажаю. Теперь только и остается, что делать невинное лицо".

— Ну, а что? Как есть все. И вообще, не увиливай от вопроса.

— А был вопрос?

— Был. Конкретно меня не устраивает, что я там гвоздь программы. А ты почему смылась?

Загнав почти докуренную сигарету в уголок рта, Аска положила обе ладони себе на груди:

— А вот поэтому. Их всех больше ничего не интересует.

Занятное зрелище, решил я. С сигаретой во рту и руками, слегка сжимающими приятный бюст, Аска выглядела довольно противоречиво. Возбуждающе — но грубо-возбуждающе. "Какое-то странное отношение к своему телу, как к станку. Словно у нее опыта и опыта. С другой стороны — тебе-то откуда это знать?" Да, аналогии я мог провести: общаясь с низами общества, я повидал немало шальных девок, которые заводили схожие повадки. Но чтобы такая гнушалась общества богатых лысых мальчиков? Да ладно вам, не бывает.

Значит, тут что-то еще. Или даже совсем не. Загадочно все, короче.

— А чего ты ждала? У тебя грудь заметнее ума.

Аска обиделась:

— Я, между прочим, университет с отличием закончила, два курса экстерном сдала. И это помимо академии.

Странная она, как есть — странная. То комплимент видит в обыденной фразе, то пропустила явную сальность и даже хентайщиком не обозвала. Эх, Аска-Аска, сложная ты личность.

— Ладно, болван. Докуриваем и назад в светскую жизнь.

Она поискала взглядом урну и вздохнула, как будто в омут бросалась. Омута у нас в наличии не было, зато болота — хоть отбавляй. Я представил эти холодно-вежливые разговоры и расспросы, "ах, что вы думаете о модели "ку"", "надеюсь, расследование не повредит", "мы всегда рады, всегда рады"...

Да чтоб вам сдохнуть.

Как же вы все любите несчастного человечишку, который подчищает за вами отбракованное дерьмо, следит, чтобы ваше дерьмо было еще более высокопробным. Давайте-давайте, я жду: больше вежливости, больше внимания, больше лести.

Надеюсь, вам видно? У меня на лице написано "идите в задницу". Давайте я сделаю покрупнее кегль.

— Готов? — поинтересовалась Аска, берясь за ручку двери.

— Ныряем, не думаем о дерьме.

— Точно.

И мы снова завертелись. В большом колонном зале активно тусовался народ, в малом, где я делал доклад для избранных, — убирали и ставили блюда для шведского стола. А меня тревожил только один вопрос: почему не показывается мой любимый папочка? На сборище слушателей доклада "Ньюронетикс" представлял какой-то серый тип с незапоминающимся лицом. Он представился как "мх-рх-мр-мур" и молча стерпел весь тот ушат с помоями, который я выворотил на производителей Ев в целом и на папин концерн в особенности.

С одной стороны, без Гендо Икари мне слегка попроще... "Эй, эй, нефиг себя обманывать — тебе намного, намного проще". С другой стороны, это все очень странно — не рядовое сборище все же. Странно и нагло. Оно, конечно, очень льстит думать, что папочка не захотел, чтобы я его макал, но это очень вряд ли. Такой уж у меня отец: я бы его с говном смешивал и при этом чувствовал себя полным придурком с ослиными ушами.

Я поймал проходящего мимо официанта и конфисковал бокал с какой-то ересью — все эти хитрые коктейли придумали от безделья и для безделья, но, по крайней мере, там был спирт. Напиваться на виду у капитана, разумеется, не стоит, но некоторая релаксация придется весьма кстати. Я забился со своей порцией у колонны и поискал взглядом Кацураги — начальница непринужденно общалась с каким-то парнем очень спецслужебной наружности, а вот Аску изловили — для разнообразия — какие-то девицы, и я украдкой подмигнул ей.

Скоро ожидалось угощение, из малого зала уже приятно попахивало снедью, и мой желудок, оглушенный порцией кисло-сладкого коктейля, оживился. Сорью и капитан тем временем почти синхронно избавились от своих собеседников и пошли ко мне, меня самого никто, наконец, не трогал — все было почти замечательно. Даже слишком замечательно. Меня такое всегда напрягало, поэтому я, наверное, первый заметил, как в зал не спеша вошли люди в легких тактических комбинезонах.

"Дер-рьмо".

Нет знаков различия — это не охрана. Нет стрельбы и тревоги — системы охранения подавлены. Нет путей к бегству — они у каждого выхода.

Громкий хлопок выстрела в воздух пришелся очень к месту.

Кто-то завизжал — всегда такие экспонаты есть. Некоторые сразу же попадали на пол — этим, наверное, не объясняли, какой процент жертв в давках составляют затоптанные. Однако же большинство просто замерло, и это было хорошо.

— Все на колени, руки за головы.

Голос, искаженный фильтрами тактического шлема, точно принадлежал женщине — ничего более определенного не скажешь, даже кто именно из пришельцев это произнес.

Я опустился на колени и сцепил руки в замок, запутывая пальцы в волосах. Ощущения куда-то стремительно исчезли, осталось только тупое щекотное покалывание в животе. Да, дерьмо таки случается, и это именно тот случай — надо только напрячь мозги и попытаться понять, почему случилось это конкретное дерьмо. В поводе можно не сомневаться: вряд ли непрошеных гостей привлекло что-то, кроме форума производителей Евангелионов. А вот остальное сейчас узнаем, причем быстро — не зря же вон телеоператора и репортера в углу поднимают с пола.

— Синдзи, есть идея, — шепнула Аска, которая неподалеку от меня исподлобья изучала обстановку.

"О, да, сейчас уже".

— У меня тоже. Сидеть тихо.

Краем глаза я заметил, что рыжая повернула голову ко мне:

— Да нет же... У тебя ведь есть пистолет?..

— Сорью, сиди смирно.

Ага, Мисато-сан неподалеку. Капитана я не видел, только слышал — она стояла где-то позади, но это не помешало ей понять, что немке хочется погеройствовать. Так и знал, что именно Аске придет в голову какая-нибудь хрень вроде подергаться и поиграть с этими парнями.

— Капитан?

— Сиди тихо, я сказала.

К нам подогнали группку постанывающих гостей — дорогие костюмы, коктейльные платья, недешевые украшения и часы с браслетами. Пока двое парней с укороченными пистолетами-пулеметами рассаживали толстосумов, я прослушал краткую лекцию о том, как вредно шуршать и напрягаться при вооруженных захватчиках в помещении с толпой людей. Лектор — Мисато Кацураги, слушатель — Аска Сорью, свидетель обвинения — Синдзи Икари.