Вот у костра священнодействует Ню. Мешает варево в котле большой ложкой и время от времени мотает головой, как жеребёнок — дым попадает ей в глаза. Калинина сидит на земле возле своего "джипа", чистит винтовку. Кстати, а почему мы не имеем хотя бы один снайперский прицел? Знаю, что местный ВПК их выпускает. Пусть и не шибко блистающие характеристиками, но — то по меркам, привычным мне. По местным же меркам прицелы рассенского производства пользуются успехом. Надо будет у Нико поинтересоваться. Она так и не переоделась. Сидит и сосредоточенно трёт детали ветошью, а её ужасающий "Отверженный" лежит под рукой. Иногда поглядывает в сторону костра. Там молодёжь общается. Надо бы Тиму как-нибудь намекнуть, что он ходит по краю. Калинина, кажется, взялась опекать Фэ и теперь покушение на честь Ню — практически попытка домогательства к Марике. А это чревато для любого покусившегося тяжёлым, неприятным и крайне болезненным во всех смыслах общением с Калининой. Бедный Тим. Не дай Тс'охо, ручонки начнёт к Ню тянуть. Бр-р-р.
День прошёл середину и Свет начинал угасать. Цвета становились всё более насыщены оранжевыми оттенками. Сейчас-то я уже привычный, а поначалу разум уставал от такого ежесуточного импрессионизма в освещении. Да, я и такое слово знаю. Ещё больше проблем с мировосприятием доставляли мне местные панорамы. Постоянно преследовало ощущение того, что находишься на дне гигантского карьера или кратера. Горизонт не делил землю и небо примерно на уровне глаз, а медленно исчезал в дымке градусов на двадцать-двадцать пять выше линии зрения. Если бы местная атмосфера была более прозрачной, то дальность обзора составила бы километров пятьдесят и более, но пылевая дымка ограничивала её примерно пятнадцатью — семнадцатью километрами. Из-за этой дымки дальность обзора уменьшалась по мере подъёма над поверхностью сферы. Удивительно для землянина — чем выше поднимаешься, тем меньше поле твоего зрения. Местная авиация летала на высотах до трёх-четырёх километров, а выше полёт напоминал плавание в разбавленном молоке под Светом, который и был единственным ориентиром. Исследования с помощью аэростатов показали, что после восьми километров атмосферное давление быстро падало, а выше чем на двенадцать километров зонды не поднимались. По расчётам учёных на высоте двадцати километров воздуха уже практически нет. А на Земле на таких высотах ещё летают некоторые самолёты. Меня ещё иногда посещала крамольная по местным условиям мысль — куда девается лишний кислород? Содержание его в атмосфере не на много превышало земной уровень в двадцать один процент. Но на Земле-то понятно. Ежегодно в космос улетают сотни тысяч тонн воздуха и биосфера восполняет эту убыль, баланс установился. Типа как по одной трубе втекает, из другой вытекает... Динамическое равновесие. А тут — объём Сферы хоть и огромен, но конечен. Биосфера же богаче и крупнее земной. Если верить истории Мира, то он существует очень давно, а стало быть вся Сфера уже должна быть заполнена воздухом. Однако этого не наблюдается. Более того — объём атмосферы Мира существенно меньше объёма земной атмосферы. В разы. Местные на этот парадокс смотрят философски, мол так решили Боги. А я вот думаю, что лишний воздух из атмосферы Мира забирают. Кто? Фиг его знает. Боги? Демоны? Пришельцы из иных миров? Как бы то ни было, это самый рациональный способ объяснить непонятное несоответствие...
Из раздумий меня вывел звук приближающегося двигателя. Я направил "Сокол" в сторону дороги. Вскоре из-за пригорка показался броневик Ермолина. В лагере из него выгрузились Нико , Сомов, Вэсил. Судя по их довольным мордам лиц стало понятно, что дела наши идут хорошо. Мужики ушли на речку, а я продолжил свои наблюдения и размышления. Вот, например, меня ещё удивляло почти полное отсутствие кровососущих насекомых. Их нишу заполняли травоядные насекомые. Это ли не доказательство вмешательства в экологию? Курорт, твою дивизию. Через полчаса я наблюдал поздний обед, совмещённый с ранним ужином. Наши все расселись вокруг костра и Ню, как заправская повариха, раскладывала по тарелкам своё варево. Как я и ожидал — Тим постарался сесть рядом с Нютой. Выражения лиц в уменьшившемся освещении было видно плохо, но особой радости Ню я не заметил. Это, конечно, дело не моё, но кажется, что товарищ Рэнэске пока не пользуется особым успехом среди Нюты. Глядя, как все с аппетитом ужинают, я и сам жрать захотел. Чтобы не глотать слюни, занялся осмотром окрестностей, пока освещение позволяло. Как и ожидалось — ничего подозрительного обнаружить не удалось. Снова поглядел в сторону костра. Вэсил собрался менять меня и это порадовало. Минут через двадцать я вернулся в лагерь. Оставил винтовку и бинокль в машине, пошёл к костру. Сел на брёвнышко вместо Вэсила. Ню , приятно улыбаясь, подала миску с ужином, ложку. Краем глаза я заметил, как насупился Тим. Твою ж дивизию. Только ревнивца мне и не хватало для полного счастья. Ню тоже хороша — разулыбалась тут! Никаких эротических и тем более любовных планов насчёт этой малолетки я не имел и не собирался иметь. Уж лучше к Калининой пристать — у неё хоть есть за что подержаться, а результат будет такой же. В смысле гематом и рассечений на фронтальной проекции морды. Как говорят пендосы — фейсом об тэйбл. Пока я урчал над тарелкой, Лекс поведал результаты поездки. Место совпадало с описаниями. Завтра перенесём лагерь туда и начнём поиски. Описания артефактов тоже есть, так что работа не будет из разряда "Принеси то, не знаю — что". Дело осложняется тем, что объекты эти нужно доставать буквально из-под земли. Где-то в районе поисков находится вход в старое бомбоубежище времён Страшного. Именно в том бункере и лежат вожделенные предметы старины. Мне даже стало интересно — что там за штуки? Подозреваю, что в бункере времён войны может оказаться что угодно, от эвакуированных ценностей до образцов современного на тот момент оружия...
После ужина команда расселась вокруг костра с намерением скоротать вечер за беседой. К моему неудовольствию, впрочем скрытому, Ню уселась рядом со мной. Марика внимания на это не обратила. Наверное потому что сама как бы случайно подсела к Сомову. Твою ж дивизию. Представляю, как борется внутри неё желание быть ближе к Лексу с известным мне правилом насчёт одногрупников. Ну да хрен с ним, с её желанием. Разговор так или иначе вился вокруг поисков артефактов. Оказывается, что это не такие уж редкие вещи. Просто ценность их может быть разная. Больше всего ценятся вещи, содержащие полезную информацию. Предметы исскуства попадаются совсем редко, видимо в пылу Страшного всем уже было не до них. Вот технология извлечения горючих газов из донных отложений была найдена в старинном, чудом уцелевшем архиве и некоторое время являлась монополией государства Нерани. Технологии эфиропередач и записи светофильмов нашлись, можно сказать, в мусоре. Говорят, что открытие сатэрана тоже было не вполне случайным. Если найти нечто такое, что совершит революцию в технике или науке, то можно стать миллиардером. Правда, пока таких случаев не было. Подавляющим большинством артефактов на территории Рассена занималось государство и оно решало — как и где применить находку. В большинстве стран царил такой же подход. Но ещё была Церковь. Да, святые отцы и матери Церкви тоже интересовались артефактами. Ходили нехорошие слухи о секретном отделении ЦСС, называвшемся "Наследие Семьи". Когда я первый раз услышал название, то значения не придал, но какая-то мысль крутилась в мозгу. Наследие Семьи... Наследие... Твою дивизию! Я аж похолодел от неожиданной ассоциации — "Аннанэрбэ"! "Наследие". Секретная организация нацистской Германии, занимавшаяся поисками мистических артефактов в тридцатых-сороковых годах на Земле. Жутковатое совпадение. Надеюсь, что не на "Наследие Семьи" работаем. Я спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
-А нас наняло государство?
-И да, и — нет. — Ответил Сомов.
-Нас наняла Академия Естественных Наук. Отдел по работе с артефактами и предметами старины. Сокращённо — ОРАПС. Но нанял не сам , а через доверенный фонд, финансируемый из частных источников. Большего я рассказать не могу.
-Сложновато как-то. — Пробормотал я под нос.
У меня начали закрадываться нехорошие предчувствия. Но возможно, что это лишь мои фантазии. А разговор плавно перешёл на делёж шкуры не убитого ещё мамонта — как кто распорядится наградой. Сто штук на дороге не валяются. Мне, например, чтобы сто тысяч заработать, надо почти стод мотаться по окрестным степям и лесам при условии хороших заказов.
-Я дом перестрою. — Отстрелялся первым Ермолин.
-На покой пора. Да и Любава...
Нико как-то скомкал объяснение, но Марика уцепилась:
-Чего — Любава? Признавайся, разводом пригрозила из-за твоих похождений?
-Э... Нет. Наоборот.
-Как это?
-Беременна она. — Вздохнул Нико.
-И ты отправился на задание, зная, что она ждёт ребёнка?!
-Да. Мы всё обсудили.
Марика вздохнула:
-А мне она про беременность не рассказала.
Я посмотрел на Ермолина свежим взглядом. Ведь он не старый. Припоминаю, что они с Сомовым примерно ровесники, а Лексу на земную мерку лет тридцать семь — сорок. Просто у Нико внешность такая обманчивая. Отрастил бороду окладистую, как у купеческого приказчика, только рубахи сатиновой не хватает, да сапогов "гармошкой". Ну решил человек перейти к более спокойной жизни — ну и что? Я его понимаю. Чем старше человек, тем больше и чаще он задумывается на тему "Что я оставлю после себя?". Это молодым на смерть идти легко, они не задумываются о будущем. Как там у Цоя? "Война — дело молодых. Лекарство против морщин." Истинно так. Вспоминаю свою "срочку " и понимаю, какими раздолбаями мы были! Нарушали всё, что можно и нельзя, жили одним днём. Однако везло нам. Недаром говорят, что Бог хранит дураков. Наверное для того, чтобы эти дураки повзрослев поняли цену жизни? Я не знаю.
-А ты сама на что потратишь?
-На что? Не знаю пока. Положу в банк под проценты.
Что-то мне подсказывало, что на задание товарищ Калинина отправилась вовсе не из-за награды.
-Фрам, какие планы? — Спросил Нико.
Он весь вечер разговор поддерживал, как заправский тамада, блин.
-Женюсь. — Буркнул я, чтоб отцепились.
На самом деле и сам тоже ещё не задумывался о том, на что потрачу награду. Может и вправду займусь отбором кандидатки на должность "жена Фрама Корбина". А может и нет. Не люблю загадывать на будущее. Чем радужнее планы, тем с большим садизмом они разрушаются. Но Ермолин уже переключился на Лекса. Тот не стал кочевряжиться , а как-то смущённо улыбнулся:
-Тут секрета нет. Оплачу школу для дочери.
О как! Сколько нового можно узнать за один вечер. Оказывается у Сомова ребёнок есть. Может он ещё и женатый? Калининой не позавидуешь однако. Хотя она его сравнительно давно знает, ей виднее. Разговор потихоньку затих. Я тоже бездумно смотрел в костёр. Навалилась какая-то апатия и делать или говорить ничего не хотелось. Все стали расходиться. Ушла и Калинина, не забыв позвать Фэ. Та ушла не без сожаления — я видел как она недовольно надула губки. Иди, иди, девчонка. Нечего тут с мужиками полуношничать, ещё нос недорос, хе-хе.
На следующий день мы перенесли лагерь на место поисков. Это был большой пустырь, окруженный со всех сторон редким молодым лесом. Пока Марика с Ермолиным налаживали сеть своих "сигналок", а Тим с Вэсилом оборудовали пост охраны на единственном большом дереве, мы с Лексом ходили по пустырю в поисках ориентиров. Фэ осталась кашеварить. Возможно она была и недовольна своей ролью, но её мнением никто не поинтересовался. Пусть где-то на Побережье она практически принцесса, но тут она простая девчонка, отрабатывающая свое содержание и защиту. Так-то. С полчаса мы бродили, пытаясь угадать то, не знаю — что. Хотели уже возвращаться, но меня ни с того, ни с сего заинтересовал поросший колючками бугор, на одном из склонов которого лежал большой камень. Я не поленился сходить до машины и принести лом и лопату.
-Чего?
Спросил Сомов, с любопытством наблюдая за тем, как я примериваюсь к камню ломом. Я только ответил не впопад:
-Ведь был же сарайчик...
Пока Лекс морщил лоб, я попытался остриём лома нащупать форму камня. Лом натыкался на твёрдое. Лопата помогла больше. Примерно на штык в глубину лезвие заскрябало обо что-то. И так по всему периметру камня. Я заработал лопатой и через минут двадцать вокруг камня открылась поверхность, похожая на ноздреватый бетон. Похоже, что бугор был искусственным. Я воткнул лом рядом с камнем, вытер ладонью лоб:
-Мы славно поработали и славно отдохнём!
-Чо?.
Ах да, здесь ведь Владимира Семёныча не слышали.
-Пообедать бы неплохо, а? Командир?
Пока Фэ под руководством Нико накрывала импровизированный стол, я попросил у Сомова описания места. Бегло прочёл. Как и оказалось — описания были довольно общие. Пустырь, бугор. Где-то там вход в старинный бункер. Всё понятно. В бункере составители описания были недолго. И что там — знали смутно. Руки у них до него не дошли. В нескольких тседах отсюда было то место, где пропавшие ученые обнаружили свои более интересные артефакты, а здесь им помешал кто-то или что-то, они только заглянули одним глазком. Потом завалили дверь здоровенным булыганом и пропали. Это я вывел из обрывочных записей. Меня интересовало — что же за загадочные артефакты должны мы обнаружить в этом бункере ? На этот счёт указания были расплывчатые. Речь шла о каких-то ящиках. Четыре больших ящика зелёного цвета, с надписями на языке Отверженных. Чёрт знает, что там такое. Написано, что главное — извлечь и доставить их, а мелочёвка — как получится. Обед прошёл мимо сознания, я думал о камне. После обеда, наскоро выпив местного чайку, я завёл грузовик, подогнал его к бугру. Поставил напротив камня. При помощи Лекса мне удалось ломом на пару сантиметров отклонить булыжник. Я взял в принадлежностях машины тонкий трос, сделал петлю-удавку и как можно плотнее надел её на камень. Дальше было дело техники. Мощная лебёдка без труда оттащила неровную плиту в сторону. Нашим с Сомовым взорам открылась покрытая плесенью и лишайником дверь. Металлическая, с облезшей серой краской и подтёками ржавчины. Скруглённые углы и отсутствие каких-бы то ни было ручек кроме большого штурвала, утопленного в углублении двери, говорили о том, что перед нами классический вход в бомбоубежище. Твою ж дивизию!
Было от чего опечалиться. Обычно такие двери очень толстые и тяжёлые. Но ведь учёные её открыли как-то? Я снова углубился в записи. А дверь-то оказывается и не заперта! Десять оборотов штурвала слева направо и путь свободен. Ёшь твою медь, кто хочешь — заходи, чего хочешь — выноси. Теперь понятно, для чего каменюкой дверь привалили. Я отдал записи Сомову, так как больше из них ничего полезного вычитать не удалось. Все тем временем собрались возле входа в таинственный бункер и разглядывали вход. Как же — живая История! Возможно, что даже объект Отверженных! Тайна с большой буквы!.. Я их благоговения не разделял. Вместо медитаций на железную дверь отвёл Сомова в сторону и попросил принести прибор химразведки. Мы пошли в лагерь. Он — за прибором, а я — одеваться. Мне не хотелось лезть в бункер в одних лёгких штанах и футболке. Полевуха, застёгнутая на все пуговицы, штанины заправлены в голенища высоких ботинок. На руках перчатки с кожаными вставками. Мало ли — сколопендра какая или острая ржавая железка? Силофонарь со свежей батареей у меня тоже был. И газомаску приготовил. Ещё пристегнул к бедру кобуру с "Громом". Не то чтобы я боялся чего-то крупного, но вес оружия придаёт уверенности. Я сам с себя фонарел. Сам себе задавал вопрос — зачем собираюсь лезть поперек батьки в эту дыру? И не находил внятного ответа. Возможно я в душе авантюрист? Может именно приключений мне и не хватает? Нет, я не жаждил острых ощущений, адреналина. Но что-то тянуло меня в этот треклятый бункер. Что примечательно — никто за мной последовать не рвался, даже Калинина, а Сомов мой энтузиазм воспринял с плохо скрываемым облегчением. Неужели в них, мирянах, так силён подсознательный страх перед прошлым? Когда я подошёл к двери в газомаске, с пистолем и весь такой серьёзный, Марика скептично пробормотала:
