Не кляни Америку!

Вот, например, ты копаешь, не выкладываясь, копаешь, мысль о том, что ждет дальше? Война окончить где-то 9 мая 1945 года. Это еще почти три года ждать...

Не самая весела перспектива. Хотя сюда немного южнее Винницы Красная армия должна придти пораньше. Вот только он не помнит когда.

А по радио Грищенко неожиданно объявил:

— Связи с последними нашими успехами: взятием Севастополя, Александрии, большей части Воронежа, сегодня вам разрешается разойтись по домам на два часа раньше обычного.

По группе ребят и девчат разнесся гул, смесь радости от возможности отдохнуть на пару часов дольше и досады, что ненавистные им немцы опять побеждают.

Но работать и в самом деле стало легче. Мозоли на руках у Лены и Славы окрепли, и они уже даже не пользуются перчатками, а подошвы ног сильно огрубели, хотя и не утратили чувствительности целимом, но даже битого стекла почти не боятся.

А так вот выкладывай, перетаскивай бетонные блоки. Слава очень удивлен как они вместе с сестрой за один месяц изменились. Жирок сгорел, растопившись в трудовой топке, теле подсохли, выступили вены, выперлись сухожилия. Елена обрела стройность, и стала казаться, куда боле юной и красивой, чем прежде. Хорошо, что она еще подросток и после похудания кожа не провисла дряблыми мешками. Да и Слава рад переменам, что он теперь не тюфяк.

Вот только, что-то в передаче не так... Выбивается из обычного знания о той войне.

Уже в камере вместе с Леной Слава задал сестре данный вопрос и так сразу же ответила:

— Не брали немцы Александрию. Одни прорвались к ней до 60 километров, но затем из-за нехватки сил и скверного снабжения были вынуждены отойти. Я вот точных дат не помню, но Октябре, сорок второго англичане при поддержке американцев провели операцию "Факел", разгроми немецкие и американские войска в Египте.

Слава, почесывая зудящие на спине следы от плетки, кивнул:

— Да было такое. Та битва длилась двенадцать дней и ночей. Гитлеровцы потеряли более пятидесяти тысяч убитыми и раненными, еще тридцать пять тысяч оказалось взято в плен...

Елена пожала заострившимися плечами. Неуверенно произнесла:

— На фоне Сталинграда не так уж и много полегло фрицев в стране пирамид и крутых фараонов.

Слава по этому поводу с вполне взрослой проницательностью, и тревожно насторожив уши, заметил:

— Вот меня такая мысль беспокоит. Если фашисты в Египте преуспели здесь по более, чем в нашем мире, то и под Сталинградом может случиться плохой расклад.

Лена со вздохом подтвердила:

— Исключать подобного нельзя... Альтернативка с паскудными вывертами и хроновывертами!

Слава с улыбкой на лице согласился:

— Да вот мы и попали в киношный мир!

Елена ехидно подтрунила:

— Конечно, все началось с рабства!

Слава сразу же утратил хороший настрой:

— Может, лучше выспимся, пока не пришли проблемы и плетка?

Сестра кивнула:

— Конечно...— Широко зевнула. — Я буквально мечтаю поспать вволю.

Брат и сестра привычно свернулись калачиком. Спать достаточно тепло, но что будет в подвале зимой? Об этом не хотелось и думать. Пока они пребывали только вдвоем. Видимо их оберегали от лишних, весьма нежелательных контактов.

Однако вечер выбрал неудачный. Едва пришли первые, тени сна как в камеру ввалились бандеровцы. Они строили такие зверские рожи, что Елена едва не разревелась, решив, что её теперь точно станут пытать. И волокли сестру с братом довольно грубо, да еще щипая за груди, дергали за уши.

Помещение, где они оказались, и в самом деле смахивало на пыточный подвал. Сколько тут развешано различных инструментов. Причем, назначение некоторых более, чем загадочное.

В довершении ко всему ребят посадили в кресла. Сильно смахивающие на стоматологические, и вставили руки в зажимы. У Елена от страха невольно потекли по спавшим в последние недели щекам слезы, заерзал цокая челюстью и Слава.

Неужели и в самом деле их сейчас начнут пытать. И выбивать тайны, которые у них к сожалению есть?

Это только в кино герой-попаданец бесстрашен. А пионер тем более, на самом деле вид людей в темных очках и белых халатах внушает ужас. Слава побледневшими губами зашептал:

— Не мучайте меня, я все скажу.

А вот и главный палач в желтом таком халате, а зеркальные очки закрывают половину лица. В правой руке он держит зловещее приспособление, что вроде. Звучит, противная немецкая речь и мальчишку хватают за вихры.

Слава вскрикивает и вопит:

— Все расскажу, не мучайте!

И что-то колкое впивается в волосы... И вот падают первые срезанные пряди.

Стоящий за ширмой Грищенко одобрительно кивает: наголо их обрить. Обоих; мальчика и косматую девочку!

Слава дергается: машинка ручная и лезвия притупленные, дергает больно пыльные волосы. Все их мытье это максимум обливание шлангом. А как хочется почистить щеткой зубы, намылить голову шампунем. Тут уже надоедает грязь.

Машинка дерет и больно и неровно. Парикмахер грубо топчет срезанные волосы, мальчику кажется, что кованые сталью каблуки повергают в прах детскую душу.

Затем этот изверг берет в руки бритву. Вот так без мыла, только брызнув затхлой воды, давай скоблить. Потекла бордовая кровь, и Слава крикнул, пытаясь вскочить, но управляемые зажимы крепко держали мальчика.

Впрочем, цирюльник оказался быстрым, и с опытом, более порезов уже не было.

Пацана обскоблив так, что придали его голове сходство с яйцом, освободили из зажимов и вытолкнули с кресла.

Грищенко приказал:

— Теперь Ленку.

Девушка уперлась, попробовала оказать, правда, пассивное, на то чтобы двинуть кого-то кулаком или ногой не хватало смелости, сопротивление. Робко запротестовал и Слава:

— Женщин стричь не положено!

И получил крепкую затрещину по лицу. Под глазом сразу напухла гематома. Лена крупная, хоть и искудавшая девчонка, уже успевшая, хотя пока не слишком окрепнуть от тяжелой работы. Но и полицая попались мощные, специально выбранные для этой цели, усмирять узников.

Так что загнали в кресло, зажав руки и ноги, а так же ставшую куда тоньше, чем прежде талию. Парикмахер начал стричь похожими на садовые резами, ножницами, и лишь затем взялся своей машинкой, которой наверное обкорнали уже целый полк новобранцев.

Лена мучилась и физически и морально. Какого это девушке потерять свои волосы. Да еще такие чудные, даже в пыли не утратившие цвета одуванчика. Так как тут не поскулить, роняя слезы.

Наконец, в ход пошла и бритва, типичная для немцев педантичность. Тут уж одного лезвия вгоняет в дрожь. Такой ужас. Правда цирюльник жалея девушка, старался, и даже капнул мыльной пены. Обошлось без порезов.

Далее пошло, и вовсе паскудно, сорвали одежду, и давай хлестать из шлангов. Лене, оказавшись нагой перед мужчинами, очень стыдно и она старается прикрыть интимные места руками. А полицаи и немцы ревут и уйлюкают в свое дикой радости. Смешно им...

Грищенко прикрикнул на них... Тут на ребят сыпанули хлорки и полилась горячая, даже обжигающая кожу вода. Ух, с ней тут же пересеклась холодна. А после еще и третий шланг обдал чем-то средним. После чего последовала команда:

— Санитарная обработка окончена!

ГЛАВА ? 14

В центре миниатюрного Колизея горел костер, факела, усиленные отлитым по секретному рецепту стеклом, давали довольно яркий свет с багровым оттенком. Крупный, белый гравий блестел, придавая подиуму веселый вид. Первым на сцену выбежал мускулистая и стройная девушка в кожаном поясе, прикрывающим широкие, упругие бедра. Она легко как первоклассный гимнаст сделала два сальто и прошлась на руках. Затем стала напротив князя, замер скрестив меч и кинжал в таком вооружении его, точнее её называли— мирмиллон. Не смотря на то, что девушке можно было выступать на конкурсе красоты, до чего у нее нежная, бархатная кожа, светлые волосы, фигура Артемиды, она уже имела широкий шрам на лице. Следующий попрыгунчик так же прошелся на руках. Его вооружением был трезубец и короткая сеть — ретиарий. Сделав растяжку, он встал напротив противника. Это был рельефный, но еще не достаточно габаритно сложенный юноша гуль. В будущем подросток обещал стать могучим мужем, но пока еще далеко от расцвета. Оба почти равны, даже девчонка слега повыше ростом; наличие смешанных пар придавало особый эротизм и непредсказуемость действию. Действительно, что может быть не предсказуемее вчерашних любовником выведенных на смертельное ристалище. Похоже, партнеры давно знали друг и подмигивали.

— Что Анфистка! Не думал, что мы так встретимся! — С неподдельным сожалением произнес, стыдливо отводя глаза юный гладиатор.

Девчонка без церемоний ответил:

— Ты был, конечно, приятным парнем, но теперь твою душу отведут в изначальное пламя.

Юноша, похоже, оказался ошарашен, такой безжалостной честностью, недавней подруги:

— Ну почему ты так жестока! Мы ведь еще девственники, должны по божественным понятиям жить! — Мальчишка воскликнул. — Невинные не умирают!

Девчонка равнодушно и холодно ответила:

— Это нам не поможет! Рабов презираю даже боги!

Тренировки в школе гладиаторов, были жесткие и на голых блестящих телах видны шрамы. Впрочем, и кормят там лучше, действительно считается по обычаю нельзя выпускать на смертельный бой не получивших, опыта любви. Но в данном случае оба раба провинились, причем серьезно, за что и последовало такое суровое наказание. Впрочем, наказывали только юношу, более опытная Анфиса ему приврала. В любом случае их должны не в этом, так в следующих боях пустить в расход. Ведь они умудрились пускай и невольно оскорбить черного бога.

Толпа оживилась, заключали ставки, дикие крики подбадривали юных, явно не желающих драться гладиаторов.

Жена шейха достала кожаный мешочек.

— Пятьдесят золотом на Анфиску! — Сверкнула она крупными зубами.

-Начали! — Подал сигнал уже начавший серьезно нервничать шейх.

Такие разные и вместе с тем имеющие много общего, ратники сошлись, их движения были быстрыми и хаотичными. И куда исчезли все нежные чувства, пары которой позволялось все кроме главного. Но ведь от любви до ненависти один шаг, а от любви до равнодушия пропасть без дна и края. Сначала воин с трезубцем попытался накинуть сеть, но промахнулся и его соперница, дико прыгнув на него, сумела полоснуть кинжалом по животу. Юноша отскочил и ударил трезубцем в грудь, но лишь слегка расцарапал кожу. Тем не менее, его маневр заставил отступить очаровательную противницу. Та отошла, и прислонился к сетке, не давая подойти некогда любимому гладиатору.

— Вы мужчины тупые! Значит, обречены на поражение! — Надменно произнесла поигрывая битками девушка.

— Каков родился! — Юноша выглядел смущенным.

Внезапно ретиарий с трезубцем захватил рукой гравий и швырнул в лицо. Маневр произвел эффект девушка зажмурилась в туже секунду трезубец вонзился ей в пресс.

Вскрикнув от боли, юная гладиаторша скорчилась, но, тем не менее, успел всадить лезвие в плечо. Ретиарий заорал и выдернул оружие. Меч мелькнул словно молния, едва не пронзив шею. Гладиатор отступил, ему рассекло грудь. Юноша застонал от боли и выронил трезубец. Тогда соперница прыгнула на него и метнула слегка искривленный кинжал. Замах и был слабоват, и острие пробило мякоть ноги. Ретиарий вскрикнул и упал, потом подобрал кинжал, попытался подняться, в этот момент меч поразил его в шею. Уже теряя сознание, он ударил клинком мирмиллона в солнечное сплетение. Некогда влюбленная пара ( подобно Ромео и Джульетте) замертво повалились на гравий.

Пьяная озверевшая публика смеялась и уйлюкала. На арену выбежали три угрюмых, с низкими лбами и выпирающими челюстями раба, они прижгли раскаленным железом тела проигравших, но получивших духовную свободу. Убедившись, что они мертвы, поддели их ребрами за крючья, и выволокли со сцены. Место, где была кровь, закидали углями.

-Они уйдут на корм насекомым. — Оскалила лошадиные зубы жена шейха Деметра. — Жаль, что косточки маловаты звери, останутся голодными.

Сановник своеобразным образом утешил супругу, не забывая при этом поглаживать спину и грудь прислуживающей ему рабыне:

-Ничего будет мясо и понаваристей. Жалко, правда, через пару лет из них могли получиться вполне перспективные атлеты.

— В твоей постели? — Ехидно вставила жена.

Шейх, шлепая рабыню, произнес на полном серьезе:

— А почему бы и нет! Девушка симпатичная, а юноша мог бы достаться тебе.

У гулей не смотря на внешнее сходство с людьми есть некоторые отличия в морали. Например, богатая вполне может требовать услады от раба и никто из мужей, не будет ревновать к невольнику исполняющему роль альфонса. Подобно тому, как к рабыне-наложнице не ревнует законная супруга. Рабы это всего лишь говорящие орудия производства или домашнего хозяйства и их можно использовать как угодно хозяину или хозяйке. Поэтому Деметра и ответила:

— Мелковат он пока и хрупок! У нас нет еще такой же пары?

Шейх кивнул распорядителю. Тот развел унизанными дешевыми перстнями руками, сделав виноватую рожу:

— К сожалению нету! В дар грозному султану пришлось отправить лучших из лучших!

Шейх недовольно буркнул:

-Давай тогда посмотрим на молодую смену, что нам прислали из соседней школы.

Распорядитель неуверенно промямлил:

— Может лучше пускай подрастут! А то мы так переколем всех своих пленных.

Шейх вальяжно с тоном капризного отпрыска произнес:

— Весть о бунте рабов слишком радостная и хочу отпраздновать ее по полной программе.

— Если конечно Этимон, тебя не опередит! — Ехидно вставила жена.

Шейх проорал:

— Такое ничтожество это воевода! Тем лучше прикончим сейчас всех гладиаторов и лишим глупца зрелища. Давай новичков.

— Это не совсем новички. Они уже многое умеют... И уже дрались — Улыбнулся распорядитель.

Вновь звучит гонг и на арену выбегают мальчишки-гули. На вид им лет четырнадцать-пятнадцать, довольно широкие плечи и грудь. Как и предыдущие бойцы, они делают сальто и бегут на руках. Уже выбежав на подиум, надевают заранее сложенное вооружение, шлемы, грудной панцирь щиты и мечи. У одного клинок прямой, а у другого изогнут как сабля. Рельефный пресс открыт и на нем у обоих бойцов видны шрамы. У стоящего справа мальчишки зажившие порезы пересекают тремя линиями мускулистую загорелую грудь. У того что слева еще не до конца заживший порез на ключице.

Кожа обильно смазана маслом и блестит.

Распорядитель объявляет.

-На ринге выступают известные бойцы Фудорос с кривой саблей и Сафлоров с прямым мечом. На счету у Фудороса шесть боев у Сафлорова семь. Все их соперники были либо убиты на месте, либо заколоты по решению народа. Распорядитель пальцем указал на собравшихся. Вновь появились желающие побиться об заклад. Шейх рявкнул.

— Сто золотых на Сафлорова.

Ставки стремительно заключали, вельможи ругались. Двое даже подрались. Один плеснул бокал вина, другой ударил жирной ножкой, по лицу. Гетеры и стража бросились успокаивать разбушевавшуюся публику. Жена шейха, властная, наглая, толстая рявкнула: