Крух заметил:
— Кажется Галф сражается достойно!
Садат согласился:
— Пока да достойно!
— Так может теперь ты меня не считаешь дурнем?
Беглый раб возразил:
— У Руфь тоже не все бои, поначалу шли гладко, но в конечном итоге она побеждала. Так будет и на этот раз!
Девушка снова швырнула сеть:
Ее противник резко присел, заставив пролететь "подарок" мимо. Руфь отскочила и замаха трезубцем. По трибунам пронесся гул:
— Мазила, не умеешь владеть сетью!
— Надо просто выпороть их обоих! — Звучали другие голоса.
Девушка рассердилась и бросилась на партнера дико размахивая и разя трезубцам. Потом резко подпрыгнула ударив в щит ногами, извернулась пролетев в воздухе.
Тут до этого вялые движения ее противника резко ускорились и он со всего размаха врезал воительнице по мускулистому плечу. Получив сильный удар Руфь выронила трезубец, ей крепкие кости не выдержали богатырского выпала, сломалась ключица и полилась кровь. Руфь отскочила, ее воинственность спала, а голова поникла, Галф не спеша двинулся за ней. Почти голая, босая, потная, окровавленная, она была больше похожа на несчастную рабыню, чем грозного гладиатора. А толпа в отместку лишь свистела, потешаясь над недавним кумиром.
— Ты только в постели героиня, а так ничего не можешь!
— Добей эту шлюху! Чтобы не позорила наш город!
— Поимей ее!
Галф несколько смутился не торопясь, он шел за раненной истекающей кровью девушкой. Неожиданно Руфь запела:
В море играют барашками волны,
Я на арене нагая сражаюсь мечом!
Взгляд на противника бросила гордый,
Беды лихие и боль — нипочем!
Я ведь когда-то родилась, бесправной рабыней,
Камни тянула, трясла на спине валуны!
Быть в напряженье, в страданье родная стихия,
Плечи ласкают кнутом палачи-шалуны!
Кто-то богат и в теньке с пивом дремлет,
Я под палящим потоком машу молотком!
Это обычай, такой жутко древний,
Нужно покорность к вельможам впитать с молоком!
Но повезло — если можно, назвать то везеньем,
Продали деву из шахт и отправили в бой!
И осветила меня сказочным озареньем,
Стала не просто рабыней, а бабой крутой!
Но не бывает поверьте безбрежного счастья,
Страшный противник попался, и ранена я!
Рубят меня в битве злобной на части,
Боже мне выставил счет — набежала пеня!
Но не сдаюсь, из последних силенок сражаюсь,
Да убивала людей, проклинала богов!
В этом конечно теперь горько каюсь,
И не могу подобрать, подходящих здесь слов!
Голос Руфь такой чарующий и красивый, он просто согревал утомленную душу. И тут публика зааплодировала, а Дикий смутился и опустил меч.
Девушка тем временем словно лисица вокруг медведя обежала вокруг него и под радостные возгласы толпы подхватила сеть.
Галф улыбнулся:
— Ну ты ловкая чертовка!
Девушка ответила:
— В рабстве я научилась быть хитрой.
Руфь сделала вид будто бросает сеть. Ее противник уклонился влево, но именно в этот момент девушка и швырнула подарок. Галф дернулся и запутался в сети. Лицо Руфь озарила улыбка:
— Я так и знала, что поймаю такого мужчину!
Девушка бросилась за трезубцем.
Садат подколол Круха:
— Твой новый друг был достойным бойцом, но кажется теперь ему быть заколотым! Так ведь!
Крух ответил:
— Пока живу — надеюсь! Да Руфь и впрямь поет чудесно. Такой талант.
— И не только поет, но и убивает!
Галф отчаянно пытался вырваться, распутать сеть, но еще больше запутывался в ней.
Подхватив трезубец воительница с ликующим возгласом устремилась к нему. Он рассчитывала поразить его в грудь. Желание жить придало иностранному гладиатору силу. Сеть лопнула под могучими руками и в последний момент он отразил удар трезубца. Тем не менее девушка всадила ему с такой большой силой, что щит разлетелся, а на руке остались четыре красные точки. От ответного тычка Руфь повалилась и тут же вскочила. Но Галф оказался проворнее, всадив ей меч в живот и рассек бедро. Девушка упала дернулась, и тут же получила рукоятью меча в висок, окончательно потеряв сознание. Толпа ахнула. Галф скинул с себя остатки сетей, перевернул девушку и приложил лезвие к ее обнаженной груди. Толпа возмущалась, слышались крики добей.
Поднялся мэр города. Скрипучим голосом он объявил:
— Что за то что бы добить Руфь скрестите пальцы, кто за то чтобы ей жить, сделайте пальцами круг! Считаются голоса только тех что сидит в стадионе.
Садат с досадой произнес:
— Похоже я проиграл! Но если все время выигрывать то, так даже неинтересно. Можешь получить пять серебряных доспехов, главное только чтобы Руфь была жива.
Крух сказал:
— Я тоже хочу, чтобы она выжила!
Садат крикнул, а остальные мальчишки подхватили:
— Руфи жить! Руфи жить!
Началось голосование: как это часто бывает, большинство в толпе жаждала крови.
Тех кто скрестил пальцы, было куда больше, чем поставивших круглячок. Примерно втрое, Садат покачал головой:
— Человек легко прощает ошибки себе, но чужие считает непростительными! Бедная девушка.
Ким предложил:
— Может закидаем камнями?
— Камни против лучников и стражи?
Крух подбодрил:
— Не надо отчаиваться! Мэр еще не сказал своего слова!
Толстый высокий мэр поднялся и протянул обе руки. Пальцы оказались скрещены.
Глашатай объявил:
— Теперь согласно обычаю, Руфь надлежит заколоть в сердце! Это делает победитель — коли!
Толпа дружно завыла:
— Коли! Коли ее!
Галф встал посмотрел на беспомощное, нежное лицо девушки и громко крикнул:
— Нет!
У Мэра перекосилась физиономия:
— Что ты сказал?
— Я сказал нет! Убивать поверженного врага не позволяет мне рыцарский кодекс чести и моя совесть!
Мэр перекрывая гул толпы ответил:
— Тут чужая страна, и ты должен чтить именно наши обычаи или тебя постигнет суровая кара.
Галф ответил:
— Пусть даже я лишусь головы, но не убью эту девушку.
Толпа взревела:
— На кол его! Сжечь гада!
Мэр сделал нетерпеливый жест:
— Согласно обычаю если гладиатор отказывается добить поверженного противника. Он лишается платы за выступление, все ставки признаются не сыгравшими, а за проявленную строптивость прямо на арене надлежит всыпать сто плетей. Слышал ты Дикарь.
Галф ответил:
— Честь выше боли!
Мэр махнул рукой:
— Порите его, а девушку в лазарет.
Волосатые слуги, традиционно ткнули раскаленным железом, в босую, розовую ступню девушки. Она тихо вскрикнула, судорожно дернулась. Поверженную воительницу положили на носилки и понесли в лазарет. А Галфу заломили руки: зверовидный, похожий на колючего бульдога палач принялся наносить удары, а распорядитель, отсчитывать удары плетью по мускулистой спине.
Били сильно, вздувались красные полосы, вскоре потекла яркая красная кровь. Гладиатор молчал, словно для него не существовало тела. Ни стона, ни звука!
— Сильнее! Скомандовал мэр!
Плеть засвистела еще более резко. Спина превратилась в кровавое месиво. На девяносто восьмом ударе, Галф уронил голову потеряв сознание.
Мэр скомандовал:
— Девяносто девять, сто! Довольно! Унесите его и в лазарет такой хороший воин, нам пригодиться.
Галфа бесцеремонно подхватили и понесли в местечко где оказывают первую помощь.
Садат заметил:
-До чего благородный человек. Надо чтобы все запомнили его!
Крух спросил:
— Зачем?
— Чтобы случайно не вытянуть кошелек. Кто ограбит Галфа, будет крепко бит!
Мальчишки дружно согласились:
— Верно! Беспредел пресекать!
Садат предложил:
— А теперь давайте, запомним песню девушки. Похоже она сочинила ее на ходу! Может пускай девчонки попоют!
Солью присыпал кровь, четыре нагие девушки исполнили задорный танец, сбросив набедренные повязки, а потом сделали колесо. После чего глашатай торжественно объявил:
— А теперь новый бой! Отряд орленок, против Беркута.
Публика встретила это объявление умеренными аплодисментами.
На арену выскочили первыми орлята — мальчики тринадцати-четырнадцати лет. Вооружение меч и кинжал, набедренные повязки белого цвета, довольно мускулистые, как и все дети смуглые, у некоторый волосы выгорели на трех солнцах и кажутся немного светлее. Мечи прямые, взгляды решительные. Мальчишек десяток и они выстроили в линию!
Садат заметил:
— Я этих пацанов не знаю! Хотя нет! Вот того я где-то видел знакомое лицо. Мальчишка прищурился?:
— Да это Мук.
Крух спросил:
— Ты его знаешь!
— Конечно! Вместе с ним одну телегу тянули.
Крух обрадовался:
— Тогда я поставлю на орлят!
Садат ответил:
— Я тоже ставлю на своих знакомых! И быть посему! А кто такие беркуты?
Словно в ответ, на его вопрос, на арену выбежали новые гладиаторы. Тоже подростки, но постарше, лет пятнадцать-шестнадцать, и следовательно опытнее и крупнее. Набедренные повязки черные, а мечи наоборот кривые, только кинжалы одинаковые.
На трибунах стали биться об заклад, ставя на Беркутов в пропорции один к десяти.
Садат вздохнул:
— Да у нашего Мука большие проблемы!
Крух заметил:
— Старше — не значит умнее, больше— не значит лучше, толще — не значит сильнее!
Садат возразил:
— В данном случае решает не философия, а сила мышц, быстрота реакции, и острота клинков. Но будем надеяться на лучшее!
Мальчишки встали друг против друга. Беркуты как более крупные и на пару лет старше смотрели свысока, на своих оппонентов. Взгляды так и метали молнии.
Муку достался парень лет шестнадцати, у которого уже начала пробиваться борода, а плечи и грудь как у настоящего атлета. Мук смотрел на него спокойно, даже расслабленно, сберегая пыл для последующей битвы.
Прозвучал сигнал, надрывно завыли труби, мальчики и юноши сшиблись. Замелькали мечи.
Мук парировал первый выпад, убедившись в большой силе противника. Почти взрослый парень, увидев смущение мальчишки бросился на него. Впрочем допустил ошибку, слишком широко замахнулся, и получил быстрый укол меча, в грудь. Его спасло лишь то, что он вовремя отскочил. Грудь была мускулистой словно два составленных вместе щита. Из раны закапала кровь. Пацан явно удивился:
— А ты вовсе не такой уж зеленый!
Мук скромно ответил:
— Светило на расцвете, тоже имеет зеленоватый оттенок.
Рослый оппонент заметил:
— Вы все равно проиграете! Если тебя ранят притворись мертвым. Я не буду тебя добивать, а публика может быть помилует!
Мук мотнул головой:
— Нет! Лучше честно умереть — чем подло жить! Когда падаешь груз на плечах теряет вес!
— Болтун! — Зло ответил юноша.
Мук парировал:
— Язык самая сильная часть тело! Рукой можно бросить камень, а языком погубить государство!
— Зато языком не удержишь в руках меч!
— Но можно повелевать армией!
Прочие мальчишки также обменивались выпадали! Бойцы постарше были деревянных сандалиях что несколько сковывало их движение. Кроме того, они также хоть и крупные, были из числа новобранцев. Организаторы сражения, старались так подбирать оппонентов что бой продолжался как можно дольше и интереснее. Поэтому соотношение не было таким уж очевидным в пользу беркутов, как это могло показаться на первый взгляд.
Крух проворчал:
— Не ужели мне суждено, быть вечно с пустым кошельком.
Садат ответил:
— Лучше всего облегчает совесть, тяжелый кошель!
Крух ответил:
— Вот именно, а не дырявый карман! Впрочем поскольку мы все поставили на соколят, то выиграть не у кого.
Садат возразил:
— Не совсем так! Есть еще партнеры среди взрослых. Они приняли наши ставки, так что в случае чего поменяют золотые щиты и шлемы.
Крух поежился:
— А не обманут?
— Скорее всего нет! Так как побиться об заклад святое дело, а позориться, не захочет никто!
Первым как ни странно упал мальчишки из старшей группы. Его оппонент был более опытным чем это могло показаться на первый. Пацан не старше четырнадцати уже больше трех лет упражнялся в искусстве убивать, и провел не меньше дюжины боев разобрался со своим оппонентом. Но и тут же рухнул и другой пронзенный мальчишка помладше. Соотношение сил выровнялось, и пацану пришлось вступить в сражение. один на один!
Удары сыпались за ударами, мальчишки дрались со все непосредственной детской яростью. Вот два подростка потеряв мечи, сцепилось в рукопашную, пуская в ход кинжалы и зубы.
Мук упустив возможность сразу прикончить противника старался его вымотать. Тот не поддавался, а продолжал наступление. Тут положение для Мука вдруг резко осложнилось. Один из беркутов уложил орленка, и с силой метнул кинжал в мальчика. Мук инстинктивно отклонился, ему распороло кожу на спине. Мальчишка вскрикнул:
— Нет это по свински!
Противник бросился на него сзади и Муку пришлось отбиваться, сразу от двоих врагов.
Тем временем. Тем временем более опытный из младшей группы пацан Байт распорол живот своему противнику, но сам был ранен в плечо. Его оппонент бросился преследовать мальчишки, но повернувшись попал в глаз, и добил истекающего кровью врага.
— Я не шлюха, а мужчина и способен удовлетворить любые потребности. Особенно в облегчении родов.
Но другим орлятам приходилось в все более туго. Их теснили более крупные сверстники. Вот два мальчика истекая кровью упали.
Садат выругался:
— Да бой, как всегда не равный!
Крух ответил:
— Ловкость способна уравновесить силу, но совершенно бессильна компенсировать отсутствие ума!
— Вот и поглядим на ум!
Гладиатор Байт снова столкнул лицом, к лицу с сильным противником. Разница в пару лет, для подростка это очень много. Мальчишка впрочем должен был победить, и главное победить быстро. Байт вдруг внезапно нырнул отводя кинжал и меч от спины, и врезал головой в живот. Его противник малость опешил, слегка отступил и юный гладиатор подрезал сухожилие на ноге:
— На получай!
Подвижность визави упала, Байт получил возможность более свободного маневра.
Он нанес противнику пару, и уже приготовился добить, как тут упал пробитый еще один орленок и на Байта бросились сразу двое. Это только в кино герой успешно укладывает двоих, в жизни если противники примерно равны, то уложить врагов в одиночку очень трудно. Попробуй отрази выпады четырех рук, в том числе двух мечей, и двух кинжалов.
Садат нахмурился:
— Да похоже нашим парням становиться совсем плохо!
Крух предложил:
— Может ты захочешь спуститься и сразиться?
— А что? Я не прочь!
— Можно подумать что умеешь!
Байта атаковали из-за всех сил. Он ранил своего соперника, но и сам получил. Кроме того в бой вступил еще и третий! Мальчишка отчаянно отбивался, пробовал бить ногами, но ему рассекли ступню. Мук повтори маневр сумел всадить меч в своего раненного противника.
Садат оживился:
— Браво Мук! Так руби их гадов!
Крух крикнул:
— Помучай их Мук!
Но тут картина боя снова переменилась и израненный Байт упал под тремя ударами. Разгоряченные юноши повернулись и гиком бросились на Мука. Теперь против мальчика было четверо более крупных чем он сам оппонентов.
