Вот только вместо восьми полосного шоссе выскочил я на обычное, двухрядное, с газоном разделителем посередине, и частными домиками по обочинам...
То, что я не остановился — видимо надо списать на необыкновенное мое везение, срабатывающее крайне редко. Но — метко...
Метрах в пятидесяти от поворота, меня ждал хорошо знакомый человек, опирающийся на бок тяжелого внедорожника-пикапа, из кузова которого на меня пялился не менее знакомый парень, с трубой гранатомета у правой ноги.
Кажется, я что-то кричал. Матерился. Но упорно давил на газ, выжимая из своего, неизвестной модели зверя, все, что можно было выжать на пятидесяти метрах разгона.
Потом руль чуть влево, через, слава небесам, совсем низкий бордюр, через разделительный газон, на встречную, трижды благословенно-пустую, полосу.
Грохот и скрежет позади, возвестили, что пикап с прицепом все же встретились, как два одиноких кильки, в томатном соусе.
Быстрый взгляд в зеркало и снова, газу, газу, газу!
Чертов пикап уже разворачивался, отчаянно полируя асфальт шинами и размахивая полуотвалившейся, водительской дверью.
То, что на хорошем шоссе, с шириной от "заката до рассвета", кажется простым и незатейливым, на встречной полосе выглядит полным сумасшествием...
Черный пикап буквально повис на заднем бампере прицепа, о чем назойливо меня предупреждал парктроник, да пусть будет богат, счастлив и вечно лобызаем Фортуной его создатель, в самые интимные части его драгоценного мозга!
Жалея, что глаз всего два, сосредоточился на дороге, решая где и в какой момент мне придет в голову хоть какой-нибудь план, спасающий мою тушку от навязавшихся на мою голову, бандитов.
"Прореху"-разворот перед въездом в город я разглядел загодя, приткнувшуюся машину с мигалками — заметил в последний момент.
В прочем, в отличии от водителя пикапа, я ее хотя бы заметил!
Моя фура притерлась к полицейскому авто нежно, но агрессивно, срезав с дверей по левой стороне все, что там торчало.
Ручки, зеркала, поворотники, высовывающуюся из окна коробку радара-скоростемера...
Следом, в эти же самые двери влетел пикап, сбрасывая полицию в канаву и отправляясь за ней следом, в качестве глобального утяжелителя.
— Меня посадят... — Пискнул я, рассматривая творящее в зеркало заднего вида. — На всю оставшуюся жизни, посадят!
— Проблемы с законом будут улажены нашим юридическим отделом! — Успокоил, перепугав до нервного вскрика, хорошо знакомый женский голос.
Вцепившись в руль, проехал по окраинам городка, точь-в-точь похожего на мой собственный, правда, без таких глубоких луж...
На последнем светофоре, до меня дошла простая до боли истина — я выбрался. Поцарапанный, напуганный до мокрых штанов, правда — сухих — но я — Выбрался!
Прижавшись к обочине, заглушил двигатель и откинулся на подголовник.
Глаза открыл, словно от удара электрическим током.
Вокруг темень — ни звездочки, ни огонька, ни шороха. Пахнет чем-то хорошо знакомым, но противным.
Мочевой пузырь напомнил о себе, следом — желудок.
Вот она, двойственность человеческая... Пузырь просится наружу... А пузо требует внутрь!
А дверь, упершаяся непонятно во что — намекает, что обломался ты приятель... По конкретному!
Повернув ключ зажигания, отыскал у себя над головой лампочку и щелкнул выключателем.
Выругался и нашел кнопку "фары". Включил.
Писать расхотелось.
Моя фура... Ну, да... Моя фура стояла внутри металлического ангара, узкого, как-будто специально на нее, сшитого. Судя по парктронику — сзади нас подпирала такая же металлическая стенка...
Плюнув на условности, выбрался наружу через окно, на крышу. Ширины, на то, чтобы я протиснулся между стенкой ангара и бортом фуры хватало разве что на собаку-пекинеса. Высоты... Тоже все было печально... На крыше кабины я еще мог сидеть... А вот залезть на крышу кузова — это снова, исключительно для пекинеса.
Пришлось мне, в общем, освобождаться от излишков жидкости пристроившись между кабиной и прицепом. С высоты.
А потом, ругаясь, корячится обратно в кабину.
Как говорится, "умная мысля приходит опосля".
Выбираться из кабины на крышу пришлось еще дважды — в первый раз — простучать преграду перед мордой тягача и громко выругаться, так ничего и не выстучав. Второй раз... Точнее — третий, когда, повернув ключ еще раз, вместо плавного звука стартующего двигателя раздался дикий скрежет, писк аварийки, а на дисплее появилась надпись: "Повреждение пневматической системы холодного старта. Запуск двигателя не возможен".
Можно подумать, в играх есть вообще такая проблема!
Побившись в истерике пару минут, решил сделать то, что у меня получается совсем неплохо — побеседовать с бортовым компьютером тет-а-тет.
Смарт у меня старенький, тариф простенький, но пара программок есть всегда.
Правда, придется поторопиться, а то... Запашок уже пошел.
Да и животик требует заправки, как ни крути.
"Беседа" с "чурбаном обыкновенным, автомобильным" затянулась почти на два часа. И, для автомобильного, эта железка была совсем не плоха. Мониторила все, к чему была подключена; имела схемы на все оборудование и краткие ремонтные наставления.
Вот только четыре патрубка, до которых я спокойно дотягивался, свешиваясь вниз головой, подручными средствами... Никак не ремонтировались!
Нет, какая-то сволочь их порезала... Но вернуть их на место и стянуть хомутами, пусть и сократив длину, нарушая положения об эксплуатации — сможет и слепой.
Все дело было в маленьких, защитных скобках, срабатывающих по тысяче причин и не отключаемых, в принципе.
За пару часов я так ловко научился метаться между крышей и салоном, что, опасаюсь теперь оказаться на свободе, ведь так и выйду наружу, через окно.
Очередной прогон и... Четыре металлических щелчка, которые я слышу уже не ушами, а всей своей кожей.
"Щелк-щелк" — это первый и четвертый клапана основной системы. — "Тынц-тынц" — это аварийники, или, как пишет "чурбан", дополнительные системные клапана...
Все, моему терпению приходит полный и безоговорочный, крантец!
Большая отвертка, валяющаяся на дне инструментального ящика, молоток и мое плохое настроение. Они просто созданы друг для друга.
По описанию системы, вся эта долбанная пневматика нужна ровно 19 секунд. После этого, ее можно вообще отрезать в очередной раз и ехать, единственное что, не глуша мотора, иначе — все.
Можно было еще подключить баллон сжатого воздуха, для старта... Но у меня его нет.
Но у меня есть плохое настроение, бурчащий желудок и непередаваемый запах.
В очередной раз выбираюсь на крышу, потом перевешиваюсь к пневматике — четырем черным шлангам высокого давления, подходящим к серой, блестящей бадье.
Вновь отключаю все четыре аварийных скобы, к двум средним — аварийным, по очереди приставляю отвертку и в три удара расплющиваю их, срывая с направляющих. Двум крайних предстоит другая участь — их скобы я вбиваю внутрь корпуса, стараясь сделать так, чтобы скобы оказались свернуты набок.
Вытираю каплю пота на носу, понимая, что если что...
Поворот ключа. Вой аварийной системы. Громкое "хлоп-пф-ф-фче". Защита пытается вывернуть ключ у меня из пальцев, но это я уже сегодня проходил — в проушину ключа вставлено жало отвертки.
— Нас так не взять... Мы еще и не так можем! — Бормочу я себе под нос. — Или сдохни... Или...
"Пчух-х-х-шау!"
Маховик набрал обороты...
21 секунда.
Песня песней мурлыкающего движка стала мне наградой.
Теперь... Чуть-чуть назад, а потом вперед.
Только пристегнуться!
Передняя стенка сдалась на третьем ударе, вывалившись наружу и сыграв роль пусть и искорёженного, но вполне себе ничего, пандуса, по которому я и выкатился в ослепительно яркое время суток. Будто я не знал, что "за бортом" три часа дня...
Деловито щелкнул смартфон, оповещая о переведенной, фирмой-перевозчиком, суточной оплате.
Оставив двигатель крутится на низких оборотах, взвесил в руке монтировку и открыл дверь.
С меня хватит!
Увы, весь мой запал пропал втуне — хорошо знакомый мне монстр, следовавший за мной по пятам, оказался по подлому пустым, демонстрируя холодный моторный отсек и распахнутые настежь, двери в кабину.
Вернувшись к себе в кабину, положил монтировку рядом.
Как талисман, как оберег. Подумал и сунул под сиденье молоток, а отвертку... Отвертку убрал за сиденье, проткнув, наверное дорогущую, кожаную обивку.
Лучше пусть будет проткнута она, чем я!
Развернув свою каракатицу на 180 градусов, мстительно подумал, что свой след в "монстре", я все-таки оставил, назло всем врагам!
Остальная дорога прошла ровно так, как и должна была пройти. Ровно и серо. Без приключений.
И вот теперь я сижу в офисе компании-перевозчика, любуюсь красотами фотостенных обоев убогого качества и делаю вид, что не слышу разговор, доносящийся до меня из-за этих говнообоев.
— Вик... — Хорошо знакомый мне женский голос принадлежал одной самых красивых, на мой взгляд, женщин. И эта женщина меня сейчас отчаянно защищала, изображая из себя тут самую юридическую поддержку фирмы, перед мужчиной, видеть которого мне совсем не хотелось.
— Вик! Он не водитель. Он не механик. Он обычный, хорошо, чуть более чем обычный, пользователь программ. По уровню — ниже даже нашего Оскарика, что программировал "Чурбана". Ведь он программы не пишет — только использует их. Просто использует — неожиданно! Вик!
— Джан! Выплати ему премию... И пусть катится! И, больше никогда не смей называть "Сегуна" — "Чурбаном"! — А вот с этим предложением я был очень согласен. Да, да, да, выплатите мне премию и я, прямо отсюда, на крыльях любви, полечу домой. К сестре-художнице. К папу — дальтонику. К мам — преподавателю кафедры аномальной активности... Буду жрать свой любимый подсоленный арахис, валяясь на кровати в наушниках...
— Вик... — Красотка Джан отчаянно краснела, когда разговаривала со мной, быть может, я ей хоть слегка, понравился? — Вик... Он не гений, он не сравнится с тобой, мной или Оскаром. Он не создаст искусственного разума. Он даже не сумеет его отличить от обычного человека, если ему завязать глаза и посадить разговаривать в темной комнате. Но, именно ему и миллионам, таких как он, с этим разумом работать. А разуму — работать с ним.
— И чему этот... Инфантил, научит разум? Махать молотком? Воровать уникальные тягачи, в которых оборудования на десятки миллионов? — Мужчина замолчал. — Что он может нам предложить такое, чего мы не можем сделать сами?!
— "Слияние", Онода-сан... "Слияние". — Судя по тому, что я слышал, девушка встала с чуть скрипнувшего о пол, стула. — Завести тягач — с блокированным управлением. Управлять тягачом, не умея переключать скорости. Оторваться от преследования — не умея управлять. Отремонтировать, хорошо, пусть будет "сломать" то, о чем не имеет ни малейшего понятия. Без "слияния"... Это красивая, но фальшивая насквозь, сказка. А мы в нее поверим?
— И, как вы это докажете, Джан? Фантазиями? Высосанными из пальца, примерами...
Я судорожно сравнивал сказанное Джан, со своими впечатлениями. Получалось, что девушка права почти во всем. Наше с "Чурбаном" "Слияние", продолжается до сих пор!
И, если я прав, если Джан права, тогда...
— Упрямство — достоинство ослов! — Пробормотал я себе под нос и отчетливо услышал, как "Чурбан" повторяет эту фразу, вклиниваясь в разговор этой самой парочки, что за стеной с совершенно отвратительными фотообоями..."
... Мучительно длинный мне достался в этот раз, сон.
Мучительно длинный, в целых восемь дней дороги. И занявший всего пяток минут объективного времени.
И за эти пять минут сна, я устал так, словно на самом деле провел восемь суток за рулем тяжелого тягача, тянущего за собой два прицепа, набитых оборудованием для существования "искусственного интеллекта", стоимостью в число с восьмью нулями.
И его водитель — ноль... Всего, все правильно — девять нолей.
Зевая, разминая шею и спину, прихватил с собой книгу в спальню, сунул ее под подушку, как делал с интересными книгами в детстве, застигнутый врасплох родителями, тщетно следящими, дабы их дитятко честно спало в своей кроватке с десяти вечера, до семи утра, без разных там, совершенно не нужных, мешающих полноценному отдыху, факторов. Уже позже, осознал тот факт, что родители заходили не столько отобрать книгу и выключить свет, сколько насладиться видом своего чада, тихо-мирно читающего, вместо того, чтобы оказываться в неприятностях, как иные его сверстники и ровесники...
"Мир бесконечно прост". — На этой, в общем-то глупой, и даже более того, не всегда соответствующей истине, мысли, я положил голову на подушку и вырубился.
На этот раз совершенно без сновидений.
Глава 14
Тайну всей этой "квартирки", я узнал только после того, как дотошно, чуть ли не сантиметром портновским в руках, обмерил кабинет.
Нет, еще одной комнаты я не обнаружил, но вот странность-странную, заприметил. Бывает так в жизни, что, шагая по запутанному лабиринту, ищешь-ищешь выход, а все пролетаешь мимо. И вот тут у каждого человека начинается свое видение проблемы. Мой знакомый, в такой ситуации, безоговорочно и без тени смущения, взбирался по стенке вверх, и шел к выходу, по прямой, не взирая на крики охраны или крутящих пальцем у виска, посетителей аттракциона.
А я... Я честно замирал минут на десять, а потом... Просто шел. Шел, "забив" на правило обеих рук, вместе взятых.
И выходил, доводя знакомых до состояния зверской ненависти, до восторга, смешанного с непониманием, зависти и... Лишь один-единственный раз, в очередной раз совершив этот "подвиг", я услышал фразу, от которой меня трясло почти сутки.
"Быстрее всего, лабиринты проходят шизофреники..."
Что же. Как ни крути, а работа журналиста, это просто благословение для шизика. К каждому надо подобрать его, один-единственный, ключик. Так, месяц за месяцем, год за годом, и ты с ужасом понимаешь, что никакого "одного-единственного ключика", "уникального", "только ему присущего" — просто не существует. Есть универсальные отмычки. Жадность, тщеславие, глупость и одиночество. Для приличного интервью — можно сыграть на чем-нибудь одном. Для Передачи — сыграть на двух-трех. Для "разоблачения" — сыграть на всех. Никто и не заметит, что в глазах журналиста — скука, а не огонек разгорающейся шизофрении.
В общем, нашел я в этот квартирке, маленький секретный рубильник, в самом начале — непонятно с чем связанный, на карте-схеме не отмеченный, загадочный, как совесть моей бывшей и блестящий, как ее личико в момент наивысшего пика наслаждения — шопинга в магазине за чужой счет.
Что же, пусть ее. Она осталась там, а к счастью для себя — здесь. И мне сейчас надо решить, повернуть этот рубильник или оставить все как есть.
Если кто-то сомневается в моей разумности... Он сомневается совершенно верно — рубильник я сперва дернул не в ту сторону, слегка погнув рычаг, а потом, в ту...
И ничего не произошло. Не содрогнулась пещера, сплющивая меня миллионами тонн подорванной породы, не закипело озеро. Не вырвался на свободу неведомый, очень злой и голодный, монстр.
