— Замерз, сладенький?
Скриптор молча поджал губы и гордо отвернулся.
— А нечего было ко мне лезть, — беззлобно хохотнув, Ллойс положила сигарету на борт лодки, сняла с пояса флягу, плеснула немного воды в ладонь и принялась умываться. — Уф. Ты, конечно, миленький, хоть, и в моем вкусе, но я, ведь, предупреждала, что не в настроении и, если будешь лезть, дам в ухо.
— У нас всего три одеяла. — Потерев изрядный синяк на скуле, проворчал скриптор. — Одно забрал Ыть. Одно — ты.
— Ну и лег бы с Пью, — насмешливо фыркнув, наемница, видимо решив, что на сегодня с нее водных процедур достаточно, закрутила колпачок фляжки и вернулась к успевшей наполовину истлеть сигарете. — Или религия не позволяет?
— Вместе с ним эта... легла. — Насупился подросток.
— А-а-а. — Понимающе закивала Элеум. — Так бы и сказал, что бабу не поделили. Куклу, точнее... Тоже на железяку потянуло? Удивляюсь, что Пью тебя не прирезал. Куколка-то симпатичная. Правда?
— Не говори так, пожалуйста. — Скривился от отвращения подросток. — Я понимаю, что ты шутишь. Но, все равно, противно. Я ее боюсь. Это... мерзость... Ересь... Скверна... Это почти, как мутант.
— Вот давай только без проповедей, — отмахнулась от скриптора Элеум. — Хотя ты прав. — Наемница задумчиво почесала нос и сплюнула за борт. — Стремная она какая-то. Жуткая. Я себя брезгливой не считаю, но у меня от нее тоже аж по заднице мурашки бегают. — Поскребя обломанными ногтями шею, девушка зажала покрасневшие от мороза руки под мышками и принялась подпрыгивать. — Если дашь мне свою бандану, считай, что по поводу одеяла договорились. Только руки больше не распускай. Кстати, мог бы объяснить, в чем дело, а не хватать меня за задницу.
— Да я не хотел... — покраснел скриптор. — Новолуние, темно было... А этот мороз надолго?
— Разве это мороз? — Фыркнув, девушка довольно улыбнулась и принялась завязывать на голове протянутый скриптором, висящий у него на шее платок. Получалось не очень хорошо — мешала жесткая, словно щетка из конского волоса, щетка ирокеза. Вот к полудню будет по-настоящему холодно. Наконец-то справившись с куском ткани, девушка довольно потерла руки. — А если вечером не подует ветер, то нас, вряд ли, спасут и одеяла. Придется прямо на палубе костер разводить.
— Долго так будет? — Нахмурился Райк.
— Я же сказала: пока ветер не подует. — Пожала плечами девушка. — Может, день. Может, неделя. Это вроде как труба. Буря высасывает нижние атмосферные слои, а воздух из стратосферы, почти из космоса считай, спускается вниз. Потому и холодно. Все, что было здесь внизу, сейчас где-то там. — Палец наемницы ткнул в сторону медленно сереющего над головами путешественников неба. — Так что, над нами сейчас тепло и влажно, а тут скоро пойдет снег. Не вздумай, кстати, набивать флягу.
— Я что, совсем конченый? — Искренне возмутился скриптор. — А ты-то откуда все это знаешь? И вообще, тебя где учили?
— Во-первых... — ощерив зубы в хищной усмешке, Ллойс вальяжно растянулась на скамье и потянула из кармана следующую сигарету. — Во-первых, я на берегу Светящегося моря росла. У нас такие бури каждый сезон, по нескольку месяцев. Во-вторых, община была небольшая. Можно сказать, крохотная. Так что, детей учить было некому. Мы больше о других вещах думали. Как добыть чистую воду, например. Или укрепить ограду от рогачей. Или будет ли "горячий" дождь, и чем лучше накрыть репу. В-третьих, я от природы очень любопытная и люблю слушать умных людей. А еще на память не жалуюсь.
— Ты была фермершей? — Удивился скриптор.
— Скорее — фермерской дочкой. — Слегка натянуто хохотнула Ллойс. Глаза девушки затуманились.
— А потом?
— А потом все изменилось, — раздраженно буркнула Элеум. На лице наемницы не осталось и намека на улыбку. — Не люблю вспоминать. К тому же, это было слишком давно.
— Понятно, — неопределенно протянул Райк.
— Ну и хорошо, что понятно. — Кивнула наемница. — Выстави-ка прицел на триста.
— Зачем? — Перехватив штурмовую винтовку наперевес, скриптор заводил стволом над скованной тонкой корочкой льда водяной гладью.
— Пристреливать твою красавицу будем, — пояснила Элеум и, отбросив в сторону окурок, села на скамье. — Чтоб как в том баре не случилось. Жаль, конечно, что эта балалайка долго не продержится. Не любят такие автоматики стальных гильз, но делать нечего... И еще. Ты плечо так сильно не задирай, когда целишься. Ствол водит. И приклад прижимай поплотнее, а то синяки останутся.
— Я на своем потоке по стрелковой подготовке лучший был, — обиженно надул губы подросток.
— Оно и видно, — усмехнулась наемница. — Легион. Не сомневаюсь, Райк, что с пулеметом системы Гатлинга ты — просто асс. Знаю я вас, маньяков. Выпустить побольше пуль, авось, куда и попадешь. Привыкай экономить патроны, парень. В пустошах нет кладовой с ящиками боеприпасов. Нет механиков. Никто не будет подносить тебе рожки и менять патронные ленты. А еще двести двадцать третий и триста восьмой — это немного разные вещи. И штурмовая винтовка под большой патрон лягается чуток посильнее, чем ты привык. Ну-ка! Ноги чуть шире. Корпус ровно. Не горбись. И не тряси ляжками, будто тебе промеж булок червяк заполз. Цель — вон то дерево. — Палец наемницы ткнул в сторону косо торчащий из воды метрах в двухстах от лодки покосившийся ствол перекрученного, облепленного зловещего вида красноватым лишайником деревца. — Короткими, по два патрона. Если попадешь в него первой очередью — можешь весь день пользоваться одеялом.
— Перебудим всех. — Попытался возразить подросток. — Да и далековато без оптики...
— Ничего, хватит дрыхнуть. А что до оптики, мне, кажется, вы Легионеры просто зажрались. — Неожиданно вытащив из-за ремня свой обрез, девушка, не целясь, разрядила его в указанную ею мишень. Одна из веток дерева-мутанта вздрогнула и, скособочившись, наклонилась к воде. — Вот так как-то. Заметь, я даже мушку спилила. — Фыркнула Элеум и покосилась на Райка. — Ты на весь тот бред, что Пью гонит, не ведись. Самая лучшая ложь — это полуправда, парень. Качественно ствол без станка с лазерным резаком и программным управлением, действительно, не укоротишь: небольшой прекос среза — и центровка боя меняется. На километр теперь не бахнешь. Но и бесполезной пушку считать тоже не нельзя. Просто задачи поменялись. Любой приличный стрелок из этой штуки, — перезарядив оружие, Ллойс сунула обрез за пояс и снова повернулась в сторону скриптора, — способен пулю за двести метров в ладонь положить. Без коллиматоров, оптики и прочих костылей. А патрон мощный — винтовочный, пуля тяжелая, быстрая, злая. Не всякий бронник спасет. Понял?
— Понял. — Тяжело вздохнув, подросток, стараясь не замечать насмешливо-презрительного взгляда наемницы, упер в плечо скелетный приклад, тщательно прицелился, задержал дыхание и, выждав момент между ударами сердца, нажал на спуск. Конечно же, промахнулся.
— Мазила. Хрен тебе, а не одеяло... Ладно, чего расселся, продолжай давай — сегодня у нас длинный день, — усмехнулась, пристально вглядывающаяся вдаль Ллойс, и тут же ворчливо заметила. — Рассвет скоро.
Словно подтверждая ее слова, линию горизонта медленно взрезал краешек бордово-красного, словно воспаленная в ране плоть, солнца. Тяжёлые тучи наливались карминными оттенками у горизонта...
* * *
— Стерва ты, все-таки. — Вздохнул расположившийся на скамье в окружении десятка разнообразных банок и пузырьков, кусков ветоши и деталей винтовки стрелок. — Парня затретировала до икоты, патроны потратила, нам выспаться не дала. Запомни, Райк, — отложив в сторону маленькое зеркальце, с помощью которого зачем-то осматривал внутреннюю часть ствола своего монструозного оружия, снайпер повернулся к сидящему посреди палубы, замотанному по самые глаза в одеяло скриптору. — Все они — стервы. И чем красивее, тем стервозней. Так что, тебе еще повезло..
— Пошел ты Пью, — выпустила изо рта облачко пара Ллойс.
Сидя на корточках, девушка с меланхоличным видом возила по короткому бруску точильного камня лезвием зловещего вида, неизвестно где найденного ею, сделанного, судя по рукоятке, из гаечного ключа, ножа. Металл противно скрипел и визжал. Не сулящий ничего хорошего взгляд наемницы не отрывался от спины устроившейся на баке катера Куклы. Расположившись на невысоком пороге рубки, андроид, не обращая никакого внимания ни на мороз, ни на окружающих, вооружившись иголкой и ниткой, колдовала над какими-то обрывками ткани, извлеченными ею из безразмерного сундука торговца.
Сам толстяк, с сосредоточенным видом пережевывающий брикет сухого пайка, стоял у руля. Несмотря на то, что комбинезон великана вряд ли можно было назвать подходящей для зимы одеждой, а температура упала, минимум, до минус тридцати, Ыть, в отличие от остальных путешественников, похоже, совершенно не испытывал дискомфорта. Похолодало действительно серьезно. Болото стремительно превращалось в унылую, покрытую грязно-коричневым льдом тундру. С совершенно чистого на вид неба мерно падали редкие снежинки. Скриптор, попытавшийся было поймать одну из них языком, получил такой подзатыльник от наемницы, что чуть не свалился за борт, и теперь предпочитал сидеть от нее подальше. Двигатель катера мерно тарахтел. Корка льда стала толще, аэролодка, тяжело порыкивая плохо откалиброванными электродвигателями, то подминала под себя грязно-коричневое ледяное крошево, то скрипя и скрежеща плоским бронированным, рассчитанным на подрыв небольшой мины днищем по залитому почти болотной жижей льду, превращаясь в сани. Скорость передвижения упала настолько, что при желании путешественников наверняка можно было бы догнать пешком, но сейчас их разношерстную компанию беспокоило совсем другое. Рядом с рулевым колесом катера мерно поблескивал красным диодом чуть слышно щелкающий счетчик Гейгера.
— Сколько? — Не прерывая своего занятия, спросила Элеум и натянула повыше на нос перекочевавшую с макушки на шею бандану.
— Прилично, — покачав головой, Ыть отнял от лица и повесил на шею недавно извлеченный им из сундука бинокль, — и постоянно растет. Но воздух почти чистый.
— Спасибо буре. — Хмыкнула наемница. А то бы еще и химией надышались.
— Плетемся, как задницы, — раздраженно буркнул снайпер и принялся собирать винтовку.
— Меня, ыть, другое волнует. — Чуть заметно изменив курс, толстяк повернулся к остальным. — Камышник пропал, блин.
— Ну и что, — лениво протянул стрелок.
— А то, ыть, что, значит, для него здесь слишком глубоко. — Раздраженно пояснил Ыть. — Этих мест я не знаю, вешек привычных не видать, а от эхолота, ыть, из-за всего этого льда толку, как от свиньи шерсти. — Перехватив заинтересованный взгляд наемницы, толстяк потупился, поковырялся в затылке и неожиданно покраснел. — Я глубины не пойму, — пояснил он после некоторой паузы.
— А какая разница? — Пожала плечами Ллойс. — Через мель перескочить движков хватит, напороться на что-то тоже не страшно, брюхо бронированное. Я лично тут пешком гулять не собираюсь. И плавать тоже.
— Чем глубже вода, тем больше баянист. Да и другого... добра... тоже больше, — Усмехнулся устанавливающий на свое оружие невероятно громоздкого вида прицел Пью.
— Не накаркай, — поспешно сплюнул через плечо толстяк. — Некоторые говорят, эти твари так вырастают, что катер утянуть за собой могут...
— Еще раз так сделаешь, выкину тебя за борт, сладенький. Тебя и твою живую игрушку. — Безразличным тоном заметила с брезгливым любопытством наблюдающая, как с носка ее ботинка стекает сгусток слюны, Ллойс.
— Дык, ыть, я не хотел...
Что именно не хотел торговец осталось неизвестным — льдина, по которой шла аэролодка, треснула и с громким плеском ушла под воду. Под днищем раздался глухой удар, и катер ощутимо качнуло.
— Напоролись? — Нахмурился снайпер.
Несмотря на продолжающие перемешивать воздух лопасти катер медленно замедлял ход.
— Да, не должны, — хмыкнул осторожно выруливающий между вставшими дыбом льдинами торговец. — Сейчас все решим.
Неожиданно звук повторился. Катер содрогнулся, будто в его днище ударил стенобитный таран...
— Что это, мать его?! — Вскочив на ноги, Элеум перехватила обрез на изготовку.
— И знать не хочу. Ходу, ходу давай! — Закричал тоже вскочивший на ноги снайпер.
Словно в ответ на его слова ледяное крошево вокруг лодки заходило ходуном. Под днищем катера раздался протяжный скребущий звук, от которого у путешественников заломило зубы.
— Да даю я уже, ослеп что ли... Вот, ыть... — Судорожно сглотнув, толстяк рванул на себя рычаги.
Двигатель лодки натужно взревел, лопасти до этого мерно перемалывающие воздух за кормой, превратились в два ревущих диска, от электродвигателя повеяло теплом и сыпануло искрами, но судно осталось на месте. На правый борт с треском опустилась здоровенная, не меньше метра в поперечнике, усеянная зазубринами и шипами клешня. За клешней показалось что-то ребристое, пластинчатое, источающее зловоние, облепленное грязью, водорослями и тиной. Скребя широко растопыренными хелицерами, по толстому металлу корпуса огромное ракообразное подтянулось и, грузно перевалившись через борт, с громким стуком опустилось на палубу лайбы.
— Вот дерьмо! Они, ведь, холоднокровные? Уснуть, вроде как, должны... — Выпучив глаза, пробормотал, вскидывая винтовку, стрелок.
— Ты ему это скажи, сладенький, — хмыкнула наемница, пристально разглядывая здоровенную, мало уступающую по размерам медведю тушу монстра.
Глухо рявкнул обрез винтовки. На конце ствола вспыхнул целый сноп огня, и в воздух взметнулись осколки панциря. Баянист покачнулся, дернул деформирован-ной, покрывшейся трещинами бронированной мордой и припал на брюхо, а потом, издав звук, будто кто-то не слишком умелый изо всех сил дунул в губную гармонь, угрожающе подняв клешни, шустро перебирая лапами, рванулся вперед.
— А-а-а! — Так и не успевший встать на ноги скриптор, путаясь в одеяле, судорожно взбрыкнув ногами, откатился с пути мутанта и, подхватив свое оружие, ткнул стволом в сторону огромного рака. Раз, другой, третий. Палец подростка на спусковом крючке побелел от усилий, но выстрела так и не последовало. — А-а-а!
— С предохранителя сними, аборта кусок! — Рявкнула, передернув затвор и всаживая в баяниста следующую пулю, наемница.
Этот выстрел оказался более удачным. С треском отломив по пути огромный пласт хитиновой брони тяжелая винтовочная пуля, срикошетив от сине-черной головогруди, с громким хрустом оторвала одну из сегментированных лап. Издав очередную музыкальную руладу, гигантский рак завалился на бок, и тут его накрыло длинной, почти на весь магазин очередью, наконец-то разобравшегося с оружием скриптора. Руки у подростка дрожали, и половина пуль ушла мимо, но мутанту, видимо, хватило и этого. Прочертившая тело гигантского членистоногого россыпь из, по крайней мере, десятка одиннадцатиграммовых пуль превратили тело чудища в решето. Но даже лишенный больше половины лап, обоих глаз, теряя на ходу здоровенные куски хитинового панциря, гигантский рак упрямо полз вперед.
