Напряжение - 6

— Наумов, отдайте ему, — вздохнув и подняв очи долу, распорядился Лигачев. — Экая нелепость.

— Им придется воспользоваться. — Остановил Иван Александрович заторможено потянувшегося к внутреннему карману Наумова.

— К вашему сведению, я одаренный, Первый советник! И древних кровей!

Дед, наверное, от такого родства в гробу вращается и искры затылком о родовой склеп высекает, как тот электромотор...

— Вам придется дать клятву, что не преступали закон в миг, когда происходило бракосочетание. — Спокойно завершил Черниговский. — Применение блокиратора — грубейшее его нарушение.

— М-да, правовая коллизия, — недовольно пожевал губами судейский. — Впрочем, я могу издать особый эдикт, который позволит это обойти.

— Нам вернуться сюда завтра? — поднял бровь Иван Александрович, глядя на Лигачева.

— Никак не возможно, господа! — Заволновался тот. — Ждан Семенович, да получишь ты этот блокиратор. Что ты так взъелся?

— Тогда пусть клянутся мне в этом! — Упрямился толстяк.

— Сердцем!...

— Да не ты, плебей, — отмахнулся Ждан Семенович от искренности Павла Павловича. — Ты клянись, — уставился он взглядом в Ивана Александровича.

— Клянусь, что вы получите блокиратор, который сейчас у нашего друга, и он останется при вас навсегда.

Судейский ощутимо успокоился.

— Идемте уже, мне холодно, — повернулся он к зданию.

— При всем уважении, — опередил Черниговский так и не начавшееся движение. — Перед вами башня, окруженная гвардией княжны.

— И что? У нас ордер. — словно бы искренне не понимал Ждан Семенович.

А может, даже не притворялся.

— Наплевать им на вашу бумагу, — кое-как удержался Иван Александрович от более резких слов. — И на должность вашу, и на всех нас. Пойдем вот просто так — тут будет бойня. Мои "мастера" и "виртуозы"... служат теперь не мне. Дайте мне обо всем договориться. — Опередил старик комментарии и примирительно улыбнулся. — Я ведь знал, куда иду. Все непременно получится.

— Я вас сопровожу. — Согласился Павел Павлович. — Неодаренного они же почувствуют? Не кинутся? — Улыбнулся он холодно.

— Разумеется, — невозмутимо зашагал Черниговский, удерживая папку в правой руке.

Территории себе Самойлов откусил немало — метров тридцать от дороги, облагороженных таким образом, чтобы уклон рельефа мешал праздно отдыхающим, выгуливающим и просто полагающим любое неогороженное пространство лично своим. Многоярусная терраса не оставляла шансов на строительство горки, а единственно ровным путем в здание была прямая линия от дороги до входа.

Первый контур охраны задержал их за двадцать шагов до цели — ровно там, где была граница общегородской пешеходной дорожки, и любое движение ближе могло быть трактовано единственным возможным образом.

Вперед вышли двое — в черных мундирах гвардии, с лычками командиров. Некогда абсолютно преданные ему люди — в той же мере, в какой сейчас убьют любого за свою новую княжну. Время личных клятв давно прошло — война выкашивала лидеров, оставляя потомков без преданного ему войска. Ныне клялись гербу — а герб тот был за узкими девичьими плечами...

Даже обращаться по имени бесполезно — что имя, произнесенное чужаком? Насторожит, разве что.

— У меня две бумаги, — остановился Иван Александрович и указал на раскрытую папку. — Обе предназначены вниманию княжны.

— Отправьте заказным письмом.

— Первая из них, — проигнорировал Черниговский, листая бумаги. — О признании княжны Черниговской престолом Его Величества. — Выхватив солидную пачку бумаг сверху, Иван Александрович указал ею себе за спину. — Вон там стоит верховный судья Империи, который непременно объяснит княжне все ее новые права и обязанности.

Командиры мельком переглянулись.

— Вторая подшивка, но не менее толстая, — взвесил Иван Александрович оставшиеся бумаги. — О проведении обыска в доме Самойлова Максима Михайловича и допросе его домочадцев, родных, присных и личных слуг. И вон там стоят шесть солдат, лично верных мне, которые готовы провести вежливый и тактичный опрос. Думаю, слова княжны хватит, чтобы не нисходить до обыска. А здесь я потому, что сам Самойлов в тюрьме по обвинению в покушении на принца крови Ивана Сергеевича. Вы услышали?

Командиры молча кивнули.

— А теперь я рисую перспективу, бойцы. Либо я сейчас захожу внутрь с моими людьми и судейским. Лично контролирую признание княжны. Лично задаю ей очень важный вопрос, — качнул Черниговский рукой с распечатанным ордером на обыск. — Либо я ухожу. Но тогда сюда приедет спецназ одаренных и станет штурмовать высотку. С учетом политической обстановки, многие желали бы видеть княжну Черниговскую мертвой, а ее земли — свободными.

— Отправьте...

— Я здесь, чтобы спасти мое бывшее княжество, черт подери!.. — рыкнул Иван Александрович. — Чем мне поклясться, что это правда?!

— Войдете только вы и судейский. — Вновь переглянувшись, неохотно уступили напору.

Но перспективы штурма были гораздо хуже.

— Солдаты должны провести опрос. Я не служу в МВД, вы знаете. — Настаивал старик.

— Вы, судейский и солдаты.

— Господа, — примирительно улыбнулся Иван Александрович. — Вы запускаете внутрь восемь человек. Рядом со мной неодаренный, он организовал все эти документы и данную встречу. А возле машины. — Черниговский указал позади себя на Наумова. — Человек, без которого этот жирный боров из судейских, боюсь, сюда не дойдет. Сдохнет от одышки.

Ждан Семенович заметил внимание и вяло помахал рукой. Затем еще раз оперся руками о поясницу, явно чертыхаясь на окружающий холод.

— Хорошо, двое солдат не зайдут. — Добавил Черниговский в ответ на сомнение.

— Остальные сложат оружие.

— Идет. — Кивнул старик. — Будьте любезны доложить княжне о наших договоренностях. И если она с ними согласится, спросите у нее, любезный, не изволит ли она собрать всех людей в башне на первом этаже. Это значительно ускорит формальности, можно будет расспросить всех сразу. Займет максимум пятнадцать минут.

— Решать княжне, — сохраняя лицо, покинули их командиры.

Принимать решения за княжну, это, конечно, дикость. Не уважают девчонку — служат, но не воспринимают всерьез...

— Лихо вы, — восхитился Павел Павлович.

— Подождем, что решит княжна. — Недовольно хмыкнул старик. — Боюсь, она прислушается к своей охране.

— Разве в этом есть беда? — Вопросительно уточнил Лигачев.

— Когда гвардия крутит неопытной девчонкой? — Покачал тот головой. — Это большая беда для хозяина гвардии. Кем бы тот ни был.

— Ах, если в этом ключе...

Мерзнуть пришлось еще с десяток минут.

— Госпожа изволит вас принять, Иван Александрович. Можете войти все, в том числе солдаты. Все собраны в зале на первом этаже.

— Надо было сразу просить княжну о разговоре, — с укором и улыбкой обратился к старику Лигачев.

— А оружие? Оружие — сдать? — Затормозил Черниговский.

— В этом нет нужды. — Явно со внутренним скрипом ответили ему.

— И все-таки, двух солдат я оставлю на улице. Я настаиваю. Это было мое слово, — мрачнел старик.

— Право ваше.

— Полагаю, стоило договориться заранее и по телефону. — Похлопали Ивана Александровича по плечу. — Мы же все друзья княжны.

Знакомый Ивану Александровичу холл значительно преобразился после прошлого визита — недооформленные конструкции из профиля и дерева ныне были стенами и арками входов в дорогие бутики, косметические салоны и прочую феерию развлечений, на которую может размахнуться девичья фантазия при должном финансировании мужа. Словно полусонный торговый центр, в самом деле — пусть и в самом дорогом его проявлении. Разве что тишина отличала, да и целый ряд стульев с высокой спинкой, на которых их явно ожидали хозяева и гости окружающего великолепия.

Сидела с идеальной осанкой княжна Черниговская Ника, бледная, укрытая серым вязанным платком поверх длинного серебристого платья — новости о муже явно настигли ее только что. Слева от нее сидел неприметный юноша в деловом костюме — этого Иван Александрович знал, как Дмитрия, верного помощника Самойлова. Справа — две испуганные девчонки лет по девятнадцать, в которых с удивлением признавал кровь Баюшевых и Голицыных. Право, будет несколько неловко перед их родными... Если те уцелеют. Еще один юноша подле девушек — стоит за их спинами в гусарском мундире. Этого Черниговский не знал — но спокойствие данного человека при виде вооруженных людей и чужаков выдавало либо его глупость, либо опасность. И, наконец, крайние слева, наособицу — инвалидное кресло с лысым мужчиной в цветастой рубашке короткого рукава, за которым стояла настороженная кореянка в костюме горничной. Хотя, скорее китаянка — их немало повидал князь на границе. Впрочем, не так они далеко, чтобы блокиратор их не накрыл.

— Наумов, действуйте, — холодно распорядился Павел Павлович.

И вязкая дрожь блокиратора наполнила помещение, отзываясь чувством жажды и диким желанием почесать тело изнутри.

У входа тут же послышалась возня — бойцы шустро угомонили дернувшихся было гвардейцев, при всем своем могуществе, лишенных блокиратором силы.

— Как это понимать, Иван Александрович? — Холодно спросила Ника.

— Сейчас объясню, — улыбнулся одними губами Черниговский и повелительно махнул рукой.

На улице резко застучали оружейные очереди, раздался треск стекла и жалобный взвизг металла. Резко взмыл в воздух крик боли, тут же оборвавшийся после новой автоматной очереди.

А на лица ошарашенно обернувшегося Ждана Семеновича и Павла Павловича обрушились приклады автоматов незаметно подошедших солдат, заставив их рухнуть на пол, со стоном пытаясь унять кровь из рассеченных лбов и носа. Впрочем, им тут же добавили еще пару раз, чтобы они не мешали благородному собранию свои скулежом.

Иван Александрович, помолчав мгновение, опустился на колени. И на коленях подполз к стулу княжны, пока до нее не осталось около метра.

— Поднимитесь, Иван Александрович... — растерянно произнесла Ника, пытаясь встать.

Встав на локти, Черниговский потянулся к ее платью, непривычными к такому пальцами подхватил подол за самый краешек, поднес к губами и истово поцеловал.

— Госпожа, — поднял он взгляд вверх. — В столице бунт. Господин обвинен в покушении на императорскую кровь и заточен в тюрьму. Его казнят на рассвете.

Мгновение тревоги и непонимания в глазах молодой княжны сменились странной желтоватой дымкой, будто бы унесшей за собой все тревоги и сомнения.

Ника степенно поднялась с кресла и посмотрела через витражные окна на наступающую ночь.

— Значит, нам не следует терять времени. — Мягким, обволакивающим тоном произнесла девушка, глядя перед собой.

— Я привел человека, ведающего о деталях заговора! — Указал Черниговский на избитого Лигачева. — Необходимо передать сведения Шуйским и Юсуповым!

— Делайте, — шагнула Ника вперед, подолом платья скользнув по лицу старика.

— П-постойте... Постойте, госпожа! Вам нельзя выходить из-под защиты башни! — Заволновался Черниговский, который единственное, что хотел — чтобы Ника дозвалась до могущественных союзников.

Потому что его они слушать не станут. Не человека, который виновен в возможной смерти принца. Недостойного, у которого остался только один путь.

— Условиями вашего договора, любезный Иван Александрович, — шелестел мягкий голос будто бы отовсюду. — Меня более не удержать. — Ника положила правую руку на живот и мягко улыбнулась.

— Н-но это было не мое условие! — Изумился Черниговский, поднимаясь на ноги. — Это Самойлов выкрутил мне руки, заставив вписать пункт о вашем заточении в договор!

— Ах так... — Зашелестел голос будто снаружи здания.

А погода за окном начала быстро портиться, кружась в поднимающейся вьюге.

— Тогда нам действительно следует встретиться с нашим мужем и все обсудить... — Продолжила движение девушка.

С шелестом истаивал керамогранит под ногами княжны, угодливо ложась лентами песка под ее ступни, и легкий шаг внезапно обращался несколькими пройденными метрами.

— Госпожа? — Заволновались охранники, опасливо поглядывая на нее со стороны.

И в изумлении пытаясь понять, почему их силы все еще недоступны.

— Я сейчас! — Сбежал мальчишка в гусарском мундире к лестнице внутрь здания, провожаемый разочарованными взглядами двух благородных дев.

— Так, а ты куда собрался! — Звонким английским c восточным акцентом ворвалось в тихий зал возмущение китаянки.

Черниговский повернул голову, вместе со всеми чуть отстранённо наблюдая, как даже инвалид от вида всего происходящего встал на ноги и, похоже, тоже собрался уйти куда подальше. А, нет, стоит над креслом и разбирает пеленки, на которых сидел.

— Стой, ты куда! У тебя манная каша через полчаса! — Кружила вокруг него восточная дева.

И замерла в удивлении, как и все остальные, когда лысый принялся доставать из мягкой подкладки толстые золотые браслеты и размеренно надевать их на руки — по три на каждую руку.

— Ты чего... Веня.. Ладно, хоть не манную, хочешь, мясо сделаю в кисло-сладком соусе?... — Совсем уж потерянно произнесла девушка, когда тот, кого она называла Веней, встряхнул руками в золотых браслетах и звучно ударил металлом одной руки о другую.

Фундамент здания ощутимо тряхнуло.

— Если тебе не нравится моя готовка, так и скажи, мы пиццу закажем... Вень...

Мужчина обошел стоящую перед ним девушку и молча последовал за уходящей в непонятную серо-золотистую метель княжной.

— Ты никуда не пойдешь! — мигом загородила ему путь девчонка и даже стукнула кулачком по груди в цветастой майке. — Без меня... — чуть неуверенно добавила она.

А потом подумала, и сказала уже уверенней.

— Я пойду с тобой. Куда угодно.

Сильная рука аккуратно подхватила легкую девчонку и посадила себе на плечо.

И Вечный, вместе с ней, последовал вперед, прямо в декабрьский погодный кошмар.

"Куда она, дуреха..." — подумалось Черниговскому.

— Я дам тебе силу... — донесся до него слабый девичий шепот.

Иван Александрович встряхнул головой, убирая морок из ушей и огляделся.

— Надо довершить дело, — скомандовал он себе, с тоской глядя, как уходит вперед госпожа.

— Вытащите вот его, — указал Черниговский бойцам на толстяка, и того шустро поставили на колени, ударив по рукам, чтобы тот не закрывал лицо. — Ты подтверждаешь, что перед тобой была княжна Черниговская, указанная в подписанных государем документах о признании, и быть ей княжной, и править по законам своим?

— Н-нет!

— Дайте ему по шее.

— ДА! Да, подтверждаю! Только не бейте! — Согнулся Ждан, прикрывая голову руками.

— Мадемуазель Баюшева, мадемуазель Голицына, изволите ли вы быть свидетелями слов уважаемого верховного судьи? — Вежливо обратился Черниговский к девушкам.

Те очень шустро закивали.

— В таком случае, он больше не нужен. — Повернулся старик к верным людям. — Убить и закопать.

— Вы обещали! В-вы клялись, что отдадите блокиратор!!! — Зашелся истерикой предатель империи.

— Наумов, будьте так добры, бросьте блокиратор ему в могилу.