Восьмой Зверь

Резкий удар ножом, от которого я еле смог увернуться, действует весьма отрезвляюще — в действиях противника чувствуется школа. Будет очень нелепо подохнуть в подворотне портового квартала. Злость на самого себя позволяет сосредоточиться и искать выход. Сбежать не получится — выход из проулка закрывает враг, другой путь перекрыт хламом — только нож в спину получу. Из оружия камень, которым кое-как можно блокировать удары. Очередной выпад я отвел ладонью — тем не менее заработал рассечение. Кровь теплой пленкой покрыла руку и закапала вниз. Мой же соперник почему-то отступил назад. Расчет на кровопотерю? В любом случае долго я против ножа не продержусь.

Сдаваться я не собирался. На плечах была преобразованная рубашка — главный козырь. Я сбросил плащ с плеч и метнул в сторону соперника, сам же резко дернул за края рубашки, превращая ее в твердую плоскость, и буквально грудью влетел на клинок. Тут же — удар камнем противника по голове, за ним еще один, и еще, пока грабитель не замер.

Я обессилено привалился к стене и сполз вниз. Теперь мои потери — рука продолжала кровоточить. Обработал спиртом — не зря же таскаю с собой. Порвал рубаху одного из соперников трофейным клинком на лоскуты и перевязал. На груди тоже рана — несмотря на защиту ткани, клинок проник в тело и оставил отметину в виде пирамиды с гранью в полсантиметра. С виду выглядит страшновато, но бывало и хуже. Шок и адреналин пока не позволяли чувствовать боли — она придет позже. Тоже перевязал. Плащ закроет следы ран и кровь. Теперь трофеи — артефактный нож, два кошеля — серебра больше, чем золота, но тоже неплохо. А еще мой портрет, искусно выполненный неизвестным художником. Вот так да — других эмоций просто нет. Думать буду позже — издалека доносится топот сапог по проулку, а у меня тут два трупа. Я неловко перелез через кучу хлама и вынырнул в другой части улицы. Мне показалось, или позади кто-то вскрикнул? Возвращаться я уж точно не собирался.

Мой путь вновь завел меня в самую глубину трущоб, из которых я вышел уже совсем с другой стороны, сделав солидный крюк. Еще пара кварталов — и сверкание серебряной монеты сняло полусонное состояние извозчика. Остановились мы за квартал до ограды академии, дальше карета ехать отказалась — есть у таксистов своя иерархия, по которой очень малое число имело возможность работать тут, а остальным лезть было никак нельзя: мигом шины проколют, а то и шею свернут. Странно, но небольшая прогулка до дверей в академию вымотала все силы, пришлось облокачиваться о стену и отдыхать. Еще сложнее дался подъем по лестнице, мир стал ощутимо кружиться перед глазами — и я просто не понимал причины происходящего.

В квартире оказалось неожиданно пусто — девушки совсем не вовремя куда-то пропали. До комнаты я доковылял кое-как, уже отыскав причину: достаточно было приглядеться к повязкам, чтобы заметить, что кровь продолжала сочиться из ран. Даже хваленая лечебная магия академии, на которую я так рассчитывал в пути, собираясь избежать посещения врача, была бессильна.

Зло, обитавшее в артефактном кинжале, вытягивало из меня жизнь — эта мысль пришла уже позже, когда я перетягивал все еще открытую рану свежей повязкой. Надо было что-то делать. Холодный разум подсказывал — я не смогу вернуться в город, просто нет сил. Да что там — я даже в коридор не сумею выползти, чтобы закричать о помощи. Повязка моментально пропиталась бурым и изрядно холодила грудь.

На глаза беспомощного, обреченного человека попались аккуратно сложенные листы бумаги. Теперь терять было действительно нечего — я нашел в себе силы по порядку разложить листы перед собой, навалился на стул, вцепившись в спинку до боли, удерживая сознание от падения в пропасть беспамятства, и затянул первый речитатив ритуала. Ну, предок, выручай.

Глава академии с истинно научным подходом изучал бокал, установленный им на одно из четырех рубленых ребер. Конструкция держалась уже десяток минут, оправдывая надежность всего квадратного перед круглым и овальным. По крайней мере, бутылка марочного вина не оправдала надежд и осколками валялась на наборном паркете кабинета. Увы, и бокал, и до того бутылка были пустыми, а идти за новой или поручать это кому-либо мужчине было лень. Наверняка потому он и не спился за этой работой.

Четыре воспитанника убиты. Два функционала погибли от наказания за клятвопреступления. За неполную неделю! Он даже не смог объявить о смерти четвертого, дабы не рождать паники в сердцах. Вместо этого — найм целой гильдии для негласной охраны выпускников, чтобы хоть как-то умерить волну непонятных смертей. Слишком много проблем для одной недели.

— Быть может, я загляну позже? — донесся до сознания бархатный голос секретарши.

Механический доводчик мягко погасил касание дорогой и тяжелой двери. Кажется, она все-таки ушла.

Хозяин кабинета не совсем понял, чего секретарь хотела, да и не стремился разобраться. Неприятности никуда не денутся, а хороших новостей он давным-давно отучился ждать. Возможно, от него хотели мудрого совета или подписи под очередной никому не нужной бумажкой, но все это вполне подождет до рассвета, когда из сломленной, пьяной фигуры начальства фениксом возродится сильный и упрямый глава академии. Пока очередной груз проблем не заставит заглянуть на дно стакана в очередной раз.

Рука коротким замахом снесла бокал на паркет. Судя по звуку, разбился — мужчина верил, что к счастью.

Нетрезвый взгляд прошелся по кабинету — хотелось разрушить еще что-нибудь, желательно дешевое, но подобного больше не было в огромном, богато обставленном помещении.

Слишком большой кабинет для одного, но должность требует обитать именно здесь, в неудобном, обезличенном месте. Стол, слишком большой для работы, как центр власти. Огромные портреты предшественников на стене по левую руку, не похожие на самих себя в жизни, нарисованные по единому шаблону чести-и-ума. Когда-нибудь и его рожа будет в одном ряду с ними, а вот следующему хозяину повезет меньше — на стене больше нет места. По правую руку — огромные окна на город, вечно запертые и летом, и зимой, — такова плата за прихотливую конструкцию. Быть может, потому ему так душно?

Глава оперся руками о столешницу и поднялся с кресла. Шатающейся походкой добрел до ближайшего окна, сдернул с плеч глупую узорную мантию, завернул ею руку и двумя ударами выбил стекло. Поток свежего ветра ударил в лицо, пронесся по помещению, раскидывая бумаги со стола. Впервые за день на лице архимага была улыбка.

— Что вы видите перед собой, господин? — Уважительный мужской голос где-то позади не вызвал тревоги.

— Город, — односложно ответил ректор, наслаждаясь видом без стекол и одновременно сетуя на разрушенное одиночество.

— Вы видите высотки министерств, градоуправление, банки и самые богатые особняки. В свою очередь, они видят почти то же самое плюс академию — и называют это городом. Все мы привыкли олицетворять образ с самым красивым, что в нем есть, пренебрегая досадными деталями. Например, Академия прекрасна, если не замечать трех убитых учеников и двух скончавшихся функционалов.

Глава резко развернулся, отчего тело на секунду повело чуть в сторону. В кресле посетителя никого не было, так же как не было кого-либо на пути от кресла к двери.

— Я здесь, — окликнули его.

Гость невозмутимо откинулся в его, архимага, кресле. Серебро узоров высшего ранга служения на одежде, судя по рисунку — храм Волка. Эдакие боевые маги на службе церкви, магия которых ограничена территорией, подконтрольной их Зверю. Потому-то их редко увидишь в столице — здесь они беззащитны. По крайней мере, именно такие слухи они распускают о себе. Поговаривают, усомнившиеся и особо любопытные долго не заживаются — храмы строго охраняют свои секреты. Сам ректор предпочитал держаться официальной точки зрения — так было проще жить. Его интересы с храмовниками не пересекались — у тех были собственные школы, выпускники коих не конкурировали с магами академии.

Посетитель положил ногу на ногу и с интересом вчитывался в какой-то документ, взятый из разбросанной ветром груды.

— Вы кто? — Архимаг волевым усилием скинул с себя пелену опьянения.

— Официально меня представят вам завтра, так что успеем познакомиться, — храмовник отложил листок. — Я к вам по делу, а не для того, чтобы ругаться с вами, угрожать или что-то требовать. Присаживайтесь. — Незнакомец указал на кресло посетителя, но архимаг ожидаемо предпочел остаться на своем месте.

— Г-хм, как хотите. Могу вас уверить, что наш дом откажется от всех претензий к академии и не будет требовать сменить руководителя.

— Не будет, если?.. — предположил глава академии. Никогда дома не делали чего-то бесплатно.

— Если вы сделаете курс подготовки на боевого мага доступным с первого же года обучения, — не стал ходить вокруг да около посетитель. — Без завершения базового курса.

— Но это сильно ослабит выпускника! Никто на это не пойдет!

— Я не прошу вас заставлять переводить на этот курс учеников, пусть каждый сделает свой выбор осознанно, без давления, — примирительно поднял ладони храмовник.

— По-вашему, кто-то откажется от возможности зарабатывать в мирное время?

— Именно, — щелкнул пальцами незнакомец.

— Вы не понимаете, — собрался с мыслями архимаг. — Базовый курс необходим каждому — обслуживание механизмов, напитка генераторов. Все это бывает куда важнее, чем атакующие заклятия. Война не состоит из одного боя, куда важнее обеспечение тылов.

— Значит, в войска пойдут аристократы с медных курсов, для обеспечения тылов, — отмахнулся храмовник. — Для ваших любимых простолюдинов откроются новые рабочие места. Ваша власть возрастет, разве не этого вы хотите?

— Бесполезная затея. Очередная "гениальная" задумка вашего полоумного Повелителя? — едко заметил архимаг, но подавился смешком, заметив ледяную маску на лице гостя.

— Я бы очень вас просил никогда больше не отзываться о нашем господине в таком ключе, — корректно, с еле сдерживаемой угрозой отозвался он.

В помещении будто бы прошла невидимая гроза — давящее на уши ощущение и озон в воздухе.

— Простите, — выдавил из себя сильнейший, как он сам думал, маг владения. Убивали и за меньшее оскорбление — если могли. Неожиданный гость мог.

Некоторое время двое молчали. Глава академии старательно отводил взгляд, рассматривая узор паркета под ногами, не в силах справиться с, казалось бы, давно забытым ощущением паники.

— Важен способ подачи нового курса. — К счастью, беседа вернулась в старое русло. Собеседник поставил обе ноги на пол и слегка придвинулся, глядя архимагу в глаза. — Когда запылают границы, а старые боевые маги умрут, их потомкам будет не до генераторов. Они захотят защитить свой дом, и выучиться этому как можно быстрее. Желательно — по заранее отработанной методике.

— Какая еще война? — не понял архимаг.

— Понятия не имею, — одними губами улыбнулся храмовник.

Глава академии повернулся в сторону мирного, чудного города. Маг помнил чадные дымы над крышами, стоны раненых, бесконечную усталость. Город уже горел на его памяти, а он, еще студентом, пытался его спасти. Сейчас он глава огромной организации, один из самых влиятельных людей владения, но почему же чувство беспомощности все равно вжимает плечи вниз? Где-то далеко в будущем горело пламя войны, сжигая амбициозные планы и надежды. Отблески от тех пожаров протягивались во все времена, бросая тень как на будущее владения, так и на день сегодняшний, меняя отношение ректора к тем, кто мог оказаться полезен, когда мир вновь встанет с ног на голову. С храмовниками нельзя было ссориться.

— Я согласен. — Архимаг повернулся к посетителю, но того уже не было в кабинете.

Незнакомец разбудил любопытство. Маг широкими шагами сократил расстояние до двери, распахнул ее и поймал взгляд секретаря.

— Как его звали?

— Кого? — удивленно ответила она.

— Храмовник в серебряной сутане, вышел из кабинета несколько секунд назад.

— Простите, но к вам никто не приходил, вы сами распорядились, — искренне ответила она.

— Понятно, — хмыкнул архимаг, ничего не понимая. — Завтра у меня есть важные встречи?

— Дом Волка представит нового представителя в академии, взамен отозванного.

— Плохо. — А как было бы приятно представить ту беседу игрой нетрезвого разума.

— Почему? — удивилась секретарь.

Глава академии закрыл дверь, устало оперся о нее спиной и вновь посмотрел на город. Ныне разбитые стекла казались частью пейзажа, придавая виду за окном оттенок тоски и безысходности.

— Потому что война — всегда плохо.

Всего в нескольких метрах от ректора, в одном из ответвлений тайного хода старого здания, терпеливо ждал храмовник. Ожидание порождало разнообразные мысли, картинами памяти из прошлого напоминало о планах, согревало успехом недавней беседы и огорчало состоянием драгоценного наряда. Серебряный наряд покрылся паутиной и прочей грязью, которой заросли ходы за долгое время. Увы, эффектный уход требовал скорости, так что надеть накидку, защитившую его одеяние этим утром, не было никакой возможности. Главным образом потому храмовник и ждал, когда архимаг уйдет в спальню или покинет свой кабинет по иному поводу, — из-за ветхости хода каждый шаг сопровождался отчетливым хрустом, вполне уловимым из кабинета. Не столь страшно было обнаружить себя, сколь явиться в неподобающем и несерьезном виде перед могущественным магом. Люди слишком часто смотрят на оболочку и судят по ней, и даже вершители судеб подвержены этому недостатку. Слишком многое было на кону, чтобы позволить нелепому виду разрушить ореол тайны, страха и чуда. Потому храмовник ждал и был готов стоять тут столько, сколько будет необходимо.

Большинство людей живет без великой цели, и это вполне нормально. Часто это означает, что в жизни все в порядке, размеренно и не требует серьезной корректировки.

Храмовнику подарили цель в возрасте десяти лет, когда в очередной раз брел по чистым кварталам среднего города. Худого, заросшего мальчика в ту пору мучил голод, покалывание в легких и простой вопрос — почему в стройных рядах освещенных окон, за красивыми занавесками, что скрывают за собой тепло и уют, нет места для него? Он как раз замер возле ярко освещенного здания, когда на него чуть не наехал паромобиль, — даже сейчас в памяти тот скрежет и отчаянный звук клаксона. Огромный черный паромобиль остановился в каком-то метре от замершей фигурки мальчика. Он стоял с открытыми глазами и вовсе позабыл, что надо бежать, спасаться от разъяренного водителя. А когда вспомнил, тяжелая рука уже тащила его внутрь салона.

К его удивлению и счастью, ни один из плохих сценариев, что десятками пересказывали из уст в уста в припортовых кварталах, не произошел. Его не забрали в рабство, не похитили на опыты и даже не убили. Ему предложили на выбор — целый (!) полновесный (!) золотой (!) или сделать так, чтобы в мире больше не было голодных детей. Что выберет любой из трущоб, отученный самой жизнью от сказок, грез и мечтаний холодом, голодом, вечными поединками за еду и шанс ее заработать? Но парень почему-то предпочел второй вариант — даже сейчас храмовник не мог себе ответить точно, в чем была причина. В мыслях, ощущении чуда или в ауре власти и силы, что волнами шла от предлагавшего? Мальчик не видел собеседника — на улице была ночь, в салоне не горел свет, а лампы возле зданий светили под неудачным углом, освещая лицо парня, но скрывая в тени щедрого собеседника.