Сергей Зайцев, Лариса Ворошилова Неучтенный фактор

Амсадди неожиданно расстегнула комбинезон, скинула его до пояса, обнажая прекрасную, упругую грудь, исчерченную замысловатым рисунком татуировки. Юдгар аж поперхнулся. Его взгляд моментально прилип к двум темным торчащим соскам. Он почувствовал, как внизу живота наливается тяжелый горячий ком. Он судорожно сглотнул, но тут Амсадди повернулась к нему спиной, и он увидел нечто не столь прекрасное, как грудь.

Шрамы. Много шрамов. Они покрывали спину от самой шеи, шли по плечам, вниз, по позвоночнику, и прятались за кромкой одежды. Это было совсем не сексуально. Это было страшно. Юдгар почувствовал, как лоб и руки покрываются жаркой испариной.

Амсадди снова повернулась к нему лицом и деловито принялась натягивать комбинезон.

— А это твой тип с имплантами тоже сможет пройти?

— Нет... — Юдгар энергично замотал головой, — ...я слышал, что в некоторых древних племенах существовал такой обряд... но это... значит, это правда ...ну что говорят? Это правда?

— Правда. Шрамы наносятся на тело специальным ножом — пуссо — без всякой анестезии. Более того, перед операцией кожа покрывается специальным составом, который разъедает раны и не дает им затянуться в течение некоторого времени. При этом присутствуют старейшины племени, и если ты позволишь себе кричать или плакать, то считай, что испытание ты не прошла. Если ты можешь терпеть эту боль — ты стерпишь все.

— Но... зачем? Зачем? Это же... варварство!

— Это всего лишь необходимость, — Амсадди пожала плечами. Она говорила об этом так просто и обыденно, будто для нее это не представляло ничего особенного. Впрочем, это и в самом деле было так. — Мы — воины. И для врагов нет разницы, мужчина ты или женщина, когда тебя берут в плен. А значит, любую из нас могут подвергнуть пыткам. Избить, покалечить, изнасиловать. И мы должны уметь терпеть боль. А если бикаэлка не способна владеть собой, если она боится боли, то пытки сломят ее. Важно не то, что у тебя здесь, — она провела рукой по обнаженному плечу Юдгара, но на сей раз прикосновение казалось ласковым и даже нежным. — Главное — что у тебя здесь, — и она дотронулась к левой стороне груди, показывая на сердце. — Если ты получил импланты с помощью операции, если ты никогда не испытывал боли, никогда не испытывал разочарования после поражения, то ты никогда не станешь настоящим воином.

— Но пытки запрещены Астанским Конгрессом, — упрямо возразил Юдгар. — И даже республиканцы подписали это соглашение.

Амсадди так красноречиво фыркнула, что у Юдгара не осталось на этот счет никаких сомнений.

— Пытки всегда были, есть и будут, пока существует вражда.

— Не понимаю, — он пожал плечами. — Зачем применять пытки, если есть эмлот? Всего-то делов — насади его на висок, включи и отсканируй мозг. И вся информация обладателя этого мозга в твоем распоряжении... — он развел руками и вопрошающе уставился на бикаэлку: мол, парируй, если сможешь.

— Во-первых, эмлот решает далеко не все проблемы. Иногда ответ нужно получить немедленно, например, когда ты в окружении врагов, и каждая секунда на счету. А если ответ заключается только в "да" или "нет", то нет необходимости тратить драгоценное время и подвергать жизнь опасности. Если ты один, то это твое право. А если ты несешь ответственность за целую команду? — Амсадди выразительно вскинула брови. — К тому же, чтобы найти необходимую информацию в эмлоте, требуется дополнительное время. А значит, когда секунды решают все, единственный способ заставить заговорить "языка"...

— Языка? — Юдгар ничего такого никогда не слышал. В компьютерных играх такие понятия не фигурировали.

— Это враг, которого специально захватывают в плен живым, чтобы получить с него информацию, — с готовностью пояснила Амсадди. — Так вот, иногда ему достаточно просто сломать руку или ногу, чтобы у него развязался язык.

— И ты... тебе тоже приходилось это делать? — с опаской поинтересовался он.

— Да, однажды, — она произнесла эти слова так буднично, словно в них не заключалось ничего особенного. — Я раздавила ему кисть левой руки.

Юдгара передернуло.

— Раздавила? Чем?

— Каблуком башмака, — женщина спокойно повела плечами. — Впрочем, думаю, он не долго страдал от увечья. Ты же сам говорил: медицина сейчас на высоте.

— Но... но это же нарушение конвенции! — задохнулся от возмущения Юдгар.

— Знаешь, в боевой обстановке тебе нет дела до конвенций. Ты думаешь только об одном — как выжить. И если станешь деликатничать, то враг прихлопнет тебя.

Юдгар молчал. Ответить на это было нечем. Он не считал себя большим знатоком ведения военных действий, стратегом или тактиком. Да, иногда он поигрывал в различные компьютерные игры, как на "Глитрази", но и только.

— И, во-вторых, — продолжала Амсадди безразлично, точно зачитывала отчет, — существуют люди, которым нравится убивать, причинять другим боль. Они наслаждаются, когда всаживают иглы в живот или загоняют их под ногти.

Юдгар сглотнул, чувствуя, как ком тошноты подкатывает к горлу.

Амсадди, казалось, даже не замечала его реакции.

— Вряд ли тебе известно про дело Бешеного Капрала, хотя в свое время о нем ходила масса сведений, слухов и сплетен по инфосети — дело получило широкую огласку. Его ведь тогда осудили совсем не за то, что он убивал мятежников в горняцком поселке. Он калечил их, дробил им кости, выдирал внутренности, скармливал крысам живьем. Женщин сначала насиловал, сам, потом его помощники, а потом отрезал груди...

Юдгар вскочил и вприпрыжку понесся к туалетной комнате, прикорнувшей в углу спортзала. До унитаза он добраться не успел — выблевал прямо на пластиковое покрытие. Судороги сворачивали внутренности снова и снова, пока из желудка не вышло все, что в нем было с самого утра. Только потом, пошатываясь, он дотащился до умывальника.

— Холодную воду.

Юдгар вздрогнул и обернулся. Амсадди стояла в проеме двери, лениво прислонившись плечом к косяку. Вода хлынула тугой струей. Он сунул под нее голову, задохнувшись от нестерпимого ледяного холода, который, казалось, впился в кожу лица и шеи тысячами игл. Но эта процедура очень быстро привела его в чувство. Когда он, мокрый, трясущийся, повернулся, Амсадди все так же невозмутимо красовалась в проеме двери. Автоматика сработала сама. Тугая струя воды иссякла, включилась сушка. Юдгара с ног до головы обдало горячим воздухом. Из боковой ниши выехал маленький, юркий робот-чистильщик, проехался пару раз по заблеванному месту, наводя первозданную чистоту.

— Неужели ты думаешь, будто этот Бешеный Капрал — единственный садист на всю Галактику? — с легкой иронией поинтересовалась бикаэлка, словно ничего не произошло.

— Я не хочу этого слышать! — яростно выпалил Юдгар. — Мне противно! Это не человек! Это выродок!

Женщина медленно покачала головой:

— Ошибаешься, это такой же человек, как ты или я. Просто обстоятельства, в которые он был поставлен, сделали его таким.

— И ты полагаешь, его можно оправдать?! — Слова срывались, точно ругательства.

Поток горячего воздуха стал слабеть, потом и вовсе успокоился. Юдгар пригладил руками растрепанные волосы, одернул на себе майку и направился к выходу. Амсадди слегка отступила в сторону и поймала его за руку, заставив остановится и поднять на нее взгляд.

— Нисколько, — ответила бикаэлка. — Он виновен.

— Но ты ведь тоже убивала.

— Да.

— И тебе это нравится?

— Нет. Если есть возможность, я этого никогда не делаю.

— Только в случае крайней необходимости?

— Именно, — мимолетная улыбка скользнула по ее губам.

Он вырвал руку, прошел мимо нее, добрался до удобного кресла у стены и опустился в него, расслабленно откинувшись на спинку.

— Нет, я — не воин. Я потому и пошел в курсантский летный корпус, что совершенно не способен сражаться... я имею в виду один на один. У меня нет ни способностей, ни навыков, ни... желания. Я хотел управлять боевым истребителем. Мне просто хотелось... — Юдгар замолчал, и Амсадди, по-прежнему стоя в дверях, но уже лицом к нему, терпеливо ждала, когда же он закончит мысль. Но Юдгар вдруг понял, что совершенно не представляет — чего же он хочет в жизни. — Мне просто хотелось летать. Просто летать. Я люблю ощущение полета, люблю чувство единения с машиной...

Он шумно выдохнул и замолчал. В спортивном зале наступила тишина. Сквозь звукоизолирующее покрытие не просачивалось ни единого звука извне.

— И тебе, конечно же, нравится стрелять по целям, которые находятся по ту сторону горизонта, — она не спрашивала, она утверждала. И что-то в ее тоне заставило Юдгара нахмуриться. — Это ведь очень напоминает компьютерную игру, верно? Ты видишь противника, или не видишь его, ты только вычисляешь его, наносишь удар и уничтожаешь. В лучшем случае, бортовой ИскИн проинформирует тебя о том, что цель поражена. Тебе даже не приходится смотреть на то, как умирает враг.

Амсадди медленно направилась к нему через весь зал, ее руки, сложенные на груди словно бы создавали невидимый барьер между ними. Сейчас от нее веяло агрессивностью, раздражением и презрением.

Юдгар хмурился и пытался сообразить: что же он сказал не так.

— Но ведь для того техника и развивалась, чтобы позволить вести бесконтактную войну, — попытался оправдаться он, хотя еще не понимал, в чем же, собственно, эта бикаэлка его обвиняет. — Разведчики вычисляют, где может находиться потенциальный противник, а тактические силы наносят массированный удар по этим объектам, и только.

Амсадди подошла к нему почти вплотную и неожиданно наклонилась, уперевшись руками в подлокотники кресла, в котором он сидел. Их лица оказались на одном уровне. Большие черные глаза глянули на него, как две распахнувшиеся бездны. Ему вдруг показалось, что его затягивает угольный мешок. Он постарался отодвинуться, но лишь сильнее вдавил голову и спину в спинку.

— Это обыкновенная трусость, — твердо сказала бикаэлка. — Никто из вас не имеет достаточно мужества посмотреть в глаза своему врагу перед тем, как лишить его жизни. Легче всего — отдать ИскИну приказ, и считать себя непричастным к смерти других. Если бы вы все, там, во флоте, хотя бы раз видели глаза противника, большая часть ваших вояк не сумела бы произвести ни одного выстрела, — она оскалилась, как волк, обнажая передние зубы, и у Юдгара по спине побежали мурашки. Сейчас она была страшна. — Вы все — трусы. Шелтяне знают это, и потому отказываются служить, где бы то ни было. Мы тоже это знаем.

— Неправда! — Юдгар и сам не понимал, почему его вдруг так задело ее мнение о флоте. — Наши десантники... они очень часто вынуждены вступать в ближний бой с противником. Иногда этот бой превращается в обычную резню, когда дело происходит на корабле и если...

Амсадди презрительно фыркнула и выпрямилась. Теперь Юдгару пришлось задрать голову, чтобы смотреть ей в лицо.

— Ерунда! Ваши десантники, так же, как и республиканцы, носят глухие забрала. Они не могут увидеть чужого лица, и все эти лоцманы и тактические шлемы с кучей детекторов и сенсоров — это еще один способ переложить ответственность на технику. И уж тем более не говори мне о поединке в космосе один на один между двумя пилотами. Ты можешь сбить его с расстояния в пятьдесят тысяч километров и визуально даже не видеть истребителя, в который палишь из лазерных установок.

— А ты-то что предлагаешь? Чтобы все воевали допотопными способами, как вы? — Юдгар чувствовал, что начинает кипятиться. — Да, слышал я о вашем кодексе черти! Врага надо знать, его надо изучить и только тогда уничтожить. И уничтожить не просто так, а желательно холодным оружием — горло перерезать или вообще отрубить ему голову, для надежности, чтобы уж наверняка. Так можно убить одного-двух, а когда начинается война...

— Как на Лите, — язвительно вставила Амсадди, ее губы искривились в презрительной ухмылке. — О, да, там федеральные войска показали себя во всей красе! — она едва не смеялась. — Еще бы! Уже почти десять лет вы там пытаетесь истребить народ, который до сих пор живет по законам первобытнообщинного строя. У них против вас нет ничего, кроме дубин и копий. Но вы до сих пор не можете с ними справиться. Великая раса, ничего не скажешь!

— Не смешно! — огрызнулся Юдгар. — Ты и сама знаешь, почему федералы до сих пор не могут справиться с этими долбанными банграми.

— Конечно, знаю, — улыбка Амсадди растаяла. — Бангры — сильный народ. Они знают, что такое смерть. Они готовы принять ее, если надо. А вы — нет. Вы слишком благополучно живете в своей Федерации, особенно на технически развитых планетах, вроде Новы-2 или Лардованы. Вы владеете колониями, которые работают на вас, снабжают вас пищей и ресурсами. Каково сейчас общее население на Лардоване? Я слышала, в прошлом году было около тридцати семи миллиардов? Их всех необходимо кормить, одевать, обувать, лечить. Вы вынесли все свои промышленные предприятия за пределы планеты, даже энергетические станции — и те на орбите. Вы получаете из колоний огромное количество сырья и сельскохозяйственной продукции. И с каждым годом этот оборот растет.

— Но мы платим им! — Юдгар не понимал, куда клонит Амсадди. — Мы даем им готовую технику, новые технологии, мы строим для них заводы, они даже получают здесь образование... я не понимаю, что возмущает тебя в таких торговых связях?

— Торговых связях? — переспросила бикаэлка, точно ослышалась. — Вы, лардованцы, называете это так. Я это называю — ярмом. Ты когда-нибудь задумывался: какие именно заводы строятся на новых колониях? — она с секунду молчала. — Какое оборудование поступает туда? Ты когда-нибудь видел его? Ты видел, как живут люди на этих самых колониях?

— А вот тут ты не права! Я точно знаю, что тем, кто отправляется в новые колонии, обязательно проводится искусственная регенерация тканей и омоложение. Я знаю, что такие люди живут гораздо дольше, чем любой из метрополии. Да и детей они производят на свет куда как более здоровых, без всякой генной инженерии и вмешательства медицины вообще.

— Еще бы! — Амсадди сдержанно хохотнула, запрокидывая назад голову. — А еще они выплачивают приличную компенсацию семьям с уже родившимися детьми. Ведь кому-то же надо кормить эти тридцать семь миллиардов человек.

Шея затекла. Юдгар чувствовал, что еще минута, и голова у него просто отвалится. Он уже готов был попросить бикаэлку сесть рядом в кресло, когда она неожиданно опустилась напротив него прямо на пол.

— А тебе не кажется, что если вдруг колонии откажутся от этого несправедливого бартера, и предпочтут медленный прогресс собственными силами, то вы здесь, — она обвела рукой зал, точно это был центр Лардованы, — просто сдохнете с голода? Империи, вроде вашей, всегда внушают своим колониям мысль, что без постоянного покровительства те никак не выживут. Но не кажется ли тебе, что это слишком претенциозное и в то же время зыбкое утверждение? А вот вам без сырья с колоний придется несладко. Федеральное Правительство это отлично понимает. И Сулина — один из примеров того, что может произойти с колонией, которая пожелала получить независимость.