Скитальцы восточных морей, гл.1-10

— Отдавайте все швартовы, — распорядился лоцман, и, когда все концы оказались на борту, скомандовал: -Самый малый вперед!

Звякнул телеграф, лоцман издал длинный сигнал своим свистком, буксирный конец натянулся и затрещал, натягиваясь по мере того, как буксир увеличивал обороты, размолачивая винтом грязную портовую воду и отбрасывая струю вспененной коричневой воды, увлекавшей за собой деревянные щепки и бумажные обрывки, гниющие фрукты и рыбьи скелеты — все это разбивалось форштевнем парохода и обтекало вдоль его бортов. Я ощутил вибрацию своего винта, судно медленно отваливало от причала вслед за буксиром, направлявшим его нос в сторону рейда. Как только мы вышли на траверз мыса Коулун-Пойнт, лоцман еще раз свистнул, и буксир сбавил ход и отдал буксирный конец.

Пока команда выбирала его на борт, "Ориентал Венчур" медленно разворачивался, огибая мыс Цим-Ша-Цуи и направляясь через бухту Коулун-Бей к проходу Лаймун-Пэссидж. Когда палубная команда закончила выбирать и укладывать канаты, Мак-Грат поднялся на мостик, оставив на баке Крампа дежурить у якорей до выхода из гавани.

Лаймун-Пэссидж представлял собой прекрасное зрелище: крутые склоны по обеим сторонам узкого прохода, перемежавшиеся с поросшими буйной растительностью террасами, выходы обветренного базальта, тускло-красные в лучах вечернего солнца. За проходом можно было видеть такую же скалистую вершину Хай-Джанк-Пик, у подножия которой приютился Джанк-Таун — собрание грубых деревянных лачуг. Вблизи городка неподалеку от береговой линии скопились дюжины джонок, каждая с элегантно изогнутым форштевнем и квадратной кормой, некоторые с одной мачтой, другие двух— и даже трехмачтовые. Одна из тех, что побольше, готовилась выйти в море, и я показал на нее Мак-Грату. Ее команда занималась постановкой паруса, длинные рейки которого соединялись полосами брезента или мешковины так, что формой он напоминал веер, и ветер доносил напев кантонской версии песни-шанти.

Глядя, как Мак-Грат уставился на джонку, оценивая морским глазом ее мореходные качества, я хихикнул:

— Тоскуете по своему парусному прошлому, третий?

— Ни в коей мере, сэр, — ответил он. — Но по крайней мере этим бедолагам не приходится лезть на мачту, чтобы взять рифы. Они используют эти рейки, не так ли? — он протянул руку в сторону наполовину поднятого паруса. — Просто поднимают ровно столько, сколько требуется. Но все равно, я предпочитаю быть здесь и проводить свободное время в теплой койке, а не спать вполуха, ожидая команды "Свистать всех наверх!" посреди ночи.

Пароход продвигался вперед, и джонки исчезли за скалистым отрогом Хай-Джанк-Пика. При приближении лоцманского катера я сбавил ход, проследил за высадкой лоцмана и дал полный ход сразу же, как услышал свисток подтверждения благополучной пересадки. Катер отвалил в сторону и помчался, опережая нас, по каналу на выход. Там с моря уже подходил большой лайнер компании Пи-энд-Оу[36] с блестящим черным корпусом и словно полированными надстройками, выглядевшими чистыми и свеже окрашенными, особенно в сравнении с непрезентабельной внешностью "Ориентал Венчура". На сигнальном фале лайнера развевался желто-синий полосатый флаг, означающий "Мне нужен лоцман". Я продолжал следовать своим курсом и наблюдал, как лайнер сбавляет ход и принимает лоцмана. Напряженный день для него, подумал я, одно судно только успел вывести, как другое на подходе.

Разойдясь со встречным лайнером, я повернул влево и, обойдя остров Тамту-Айленд, лег на курс норд-ост, ведущий к проливу Формоза. Солнце зашло за горы, дневная жара спала, мостик овевал освежающий бриз, судно слегка покачивалось на небольшой зыби, шедшей с просторов Южно-Китайского моря. Покрытая рябью поверхность воды отливала густой синевой, и над ней вспархивали летучие рыбки, спасаясь бегством от надвигавшегося корпуса судна.

— Предвкушаете сегодняшний ужин, третий? — услышал я голос Лотера из штурманской рубки, где они проверяли навигационную прокладку на предстоящую вахту. — Придется развлекать пассажиров, включая того австралийского майора, которого мы встречали в Веваке, и прежде всего прекрасную леди Эшворт.

— Она не в моей лиге, сэр, — хихикнул Мак-Грат.

— Вам надо будет вести себя пристойно, следить за своими манерами, и не забыть надеть тот изысканный смокинг с галстуком, которыми нас щедро снабдила компания.

— Странное чувство от ношения этой униформы, — ответил Мак-Грат. — На парусниках мы вообще не заморачивались с одеждой, но одевать специальную сбрую именно для принятия пищи... Что ж, думаю, это будет неплохой практикой перед тем, как я поступлю на службу в приличную компанию вроде Пи-энд-Оу, лайнер которой нам повстречался только что.

— Чтобы работать там, необходимо быть джентльменом. Это слишком хорошо для таких как мы, а, третий?

— Говорите за себя, сэр. Я умею пользоваться столовым прибором, благодарю покорно.

— Ну и нахальный ты малый! — ухмыляясь, произнес Лотер.

Я улыбнулся, слушая эти дерзкие ответы. На военной службе Лотер вряд ли бы потерпел такое от младшего офицера. Но ведь и никто из них не огибал зимой мыс Горн на винджаммере. А я попытался вспомнить, когда последний раз я видел его таким искренне улыбающимся.

И не смог.

Глава десятая

Вечер был ясным и спокойным. Я, покинув Лотера, спустился на шлюпочную палубу перекурить в умиротворенном одиночестве. Судно слегка покачивалось на длинной низкой зыби, после коротких тропических сумерек быстро пала темнота. Глядя вверх, я наблюдал, как топы мачт лениво описывали небольшие овалы на фоне звезд, которые, казалось, висят в небе подобно бриллиантам, пришпиленным к черному бархату. Загасив окурок в специально прикрепленной к планширю банке с песком, я пошел в каюту переодеться к ужину. Да Сильва уже разложил приготовленную одежду и занавесил лобовой иллюминатор, чтобы свет, падающий из каюты, не мешал вахтенным на мостике.

Я еще переодевался, когда раздался стук в дверь и на мой разрешающий возглас появился майор Спенсер. Он принял мое предложение, сам развел выпивку и сел в кресло.

— Мистер Ху весьма предусмотрительно заказал смокинги, — сказал я, стоя перед небольшим зеркалом в душевой и пытаясь завязать непривычный галстук. Говорилось это для Спенсера. Сам же я был далеко не рад необходимости нянчиться с пассажирами. Конечно, этот переход продлится лишь четверо суток, но "Ориентал Венчур" (возможно, в этом случае название "Ориентал Вагабонд"[37] было бы более уместно) вряд ли представлял собой роскошный лайнер, подходящий во всех отношениях благородным джентльменам и их дамам. Развлекать Эберхардта с его женой было еще той морокой, но, по крайней мере, от нас не ожидалось никакой изысканности.

— Вижу, что вам, капитан, непривычен смокинг, но я уверен, что вы произведете впечатление на пассажиров. — Он посмотрел, как я продолжал сражаться с галстуком, и встал с кресла. — Ради бога, позвольте мне, иначе мы застрянем тут надолго.

Я вышел из душевой, и Спенсер, став передо мной, ловко завязал узел и затянул галстук под тугим воротником.

— Так-то лучше, — выдал он вердикт. — Хорошо, что вы пригласили меня пропустить стаканчик перед ужином, но я не ожидал, что буду исполнять роль Дживса при Берти Вустере[38].

Я слегка огрызнулся, сел на диванчик, жестом приглашая Спенсера занять кресло, и поинтересовался, понравилась ли ему его каюта.

— Не жалуюсь, капитан, и особенно рад тому, что вы посадили меня рядом с прелестной леди Эшворт. Да, а вы в курсе, что она родом из России?

— Ага, догадался, — ответил я, ломая голову, куда он клонит. Феарклу упомянул об этом, когда мы обсуждали распределений пассажирских помещений. Во время нескольких коротких мгновений общения она выглядела с головы до пят настоящей английской леди с великосветским выговором, разве что слегка слишком правильным. Все это заставило меня задуматься, почему она выбрала для путешествия старый потрепанный трамповый пароход вместо одного из регулярных лайнеров, обслуживавших эту линию.

— Она говорит на многих языках, бегло в большинстве случаев, — продолжил Спенсер. — Талантливая женщина, также обладает артистическим даром.

— Вижу, вы много о ней знаете.

— Не более того, что можно прочитать в газетах. Дочь белого генерала Ковтуна, чья семья смогла бежать в Париж во время гражданской войны. Генерал был убит большевиками, но оставил достаточное состояние, что позволило его вдове воспитать двух своих детей — Хелену и младшего брата Томаса. Юная Хелена была восхитительна, вокруг нее крутилась масса поклонников. Ее мать хотела, чтобы она стала модисткой в одном из домов мод Парижа, но ей это было не по нраву. Ей предложили роль хористки в варьете, и вскоре она стала чем-то вроде звезды. Ходили слухи, что она не избегала появляться в пикантных французских кабаре, принимала подарки от поклонников, если вы понимаете, что я имею в виду.

Все это было новостью для меня.

— Но как...?

— Не выглядите таким шокированным. Хотите спросить, как она превратилась в английскую леди?

— Извините, я не привык обсуждать подноготную пассажиров, тем более женщин.

Возможно, вожделеть их, но не сплетничать о них с другими пассажирами. Хотя Спенсер не был просто другим пассажиром. Так что за его откровениями крылась какая-то цель.

— Ваша страсть — море, да? — рассмеялся Спенсер. — Но продолжу. Амбиции Хелены Ковтун простирались выше старлетки кабаре, и она стала играть в театрах. С ее способностью к языкам ей удавалось получать роли в Берлине и Лондоне. В последнем она встретила Бобби Эшворта, наследника старого, хоть и невысокого, титула и такого же небольшого состояния, которое он с удовольствием проматывал в играх и выпивках. Хелена об этом, разумеется, не знала. Эшворт был красив, обаятелен, учтив. Она увидела в нем свой шанс и воспользовалась им. Все вышло не так уж плохо. Когда разразился какой-то скандал из-за карточных долгов и Эшворт был вынужден покинуть Англию, у него оставались еще кое-какие деньги. Они переехали в Шанхай и жили там сравнительно комфортно, пока не умер Эшворт. По-видимому, из-за сердечного приступа, но поскольку его тело было найдено в одной из опиумокурилен, за этим могло стоять что-то другое. Не думаю, что он много оставил Хелене, и она снова пошла на сцену. Из любви к искусству, как она утверждает, но я думаю, чтобы заработать на жизнь. Затем ее пригласили в Гонконг. Знаете, как как эти чванливые колониальные дамы ходят на задних лапках перед знатью.

— И все это вы прочитали в газетах? Я полагал, что у вас есть более важные дела, чем листать светскую хронику, — заметил я, размышляя, почему он думает, что мне это интересно.

— В Порт-Морсби немного развлечений, знаете ли. Приходилось находить способы провести свое свободное время.

— Угу, читая о подробностях жизни светских дам. Что ж, мистер Ху, наверно, тоже был поражен ее красотой, — ответил я, забавляясь про себя при мысли о том, как Спенсер читает светскую хронику в промежутках между схватками в поло — или во что там играют австралийские военные. — Он пригласил ее проехать домой в Шанхай на этом судне, — продолжал я. — Мне было сказано, что она привлечет на судно других состоятельных пассажиров. И это сработало. Все каюты раскуплены. Не то, чтобы я был особенно рад этому.

— Охотно верю при виде того, как вы несчастны в этом костюме, — вновь рассмеялся Спенсер. — И кстати, кто другие пассажиры?

Я залез в ящик стола и порылся в бумагах. Наконец, я нашел то, что искал.

— Здесь список пассажиров, — сказал я, читая бумагу. — Мистер Вильсон с супругой. Он кем-то является в Шанхайско-Гонконгском банке, возвращается в свой офис. Мистер Эванс, торговец, путешествует по делам. Мистер Хилл-Девис, директор школы. Он с женой возвращается из отпуска. И наконец мистер Тримбл. О нем никаких подробностей.

Я коротко встречался с каждым из них, и был не очень-то рад провести четыре дня в светской болтовне и мещанском этикете.

— У вас есть знакомые среди них? — спросил я, думая, к чему бы ему это знать. Несмотря на видимую болтливость в разговоре о леди Эшворт я подозревал, что он человек, не склонный к праздному любопытству.

— Нет, просто хотел узнать, с кем придется проводить время.

— Скоро сами увидите, — ответил я и показал на пустой бокал в его руках. — Повторить на ход ноги?

— Хлебнуть для храбрости перед боем? Не возражаю, только вместе с вами.

Я порядочно плеснул в оба бокала и добавил ледяной воды из термоса.

— До дна, старина! — провозгласил Спенсер и, покатав напиток во рту, сделал большой глоток.

Я сделал более умеренный глоток, поставил на столик бокал и посмотрел на часы, висевшие на переборке. Подходило время ужина.

— Я передал леди Эшворт, что мы сопроводим ее к столу, так что будьте добры, майор, двигайте.

* * *

Китайская горничная леди Эшворт впустила нас только после потешной процедуры выяснения, может ли хозяйка принять гостей. Я готов признать, что не очень-то разбираюсь в женщинах — по крайней мере, в высокопоставленных и богатых, — но леди Эшворт была достойна самого взыскательного взгляда. Я приветствовал ее — как и других пассажиров — прибытие на борт, но тогда она была в просторном брючном костюме, широкополой шляпе и под вуалью, которая защищала ее лицо не только от солнечных лучей, но и от любопытных глаз матросни, наблюдавшей за ее грациозным подъемом по парадному забортному трапу.

Лицо сидевшей в кресле дамы было бесподобно, с очаровательными зелеными миндалевидными глазами над тонко вылепленными скулами, слегка намекавшими на давних татарских предков. На ее чистой бледной коже не было видно следов времени или воздействия тропического солнца, только тонкие, едва заметные морщинки вокруг уголков глаз, выглядевшие как будто нанесенные художником, говорили о немалом опыте и придавали оттенок живости идеальному во всех отношениях образу. И вдобавок, как будто всего этого было недостаточно для превращения любого мужчины в ярого поклонника, ее лицо было обрамлено пышными локонами золотисто-каштановых волос, ниспадавших на безукоризненной белизны плечи.

На ней было обтягивающее длинное до лодыжек зеленое платье, которое гармонировало с зелеными глазами и с золотистыми волосами и которое почти не скрывало под собой ее гибкое стройное тело. Однако скромный вырез платья был достаточно высок, чтобы отвратить изголодавшихся моряков от чрезмерного внимания к своей груди. Она равнодушно улыбнулась на мое явно заметное восхищение, как будто в очередной раз выступала на сцене. Чем, в сущности, это и являлось. Я был просто еще одним из публики, которую надо развлечь, покорить и затем забыть. Между наманикюренными пальцами правой руки она держала тонкую сигарету "Собрани-Коктейль". Осторожно поднеся ее к губам, стараясь не смазать красную помаду, она деликатно вдохнула и выпустила дым через свои элегантные ноздри.

— Добрый вечер, капитан Роуден, — произнесла она, оставаясь сидеть, но благосклонно протянув мне руку.

— Добрый вечер, леди Эшворт, — ответил я и осторожно взял этот хрупкий объект, стараясь не оцарапать его своими мозолистыми пальцами.