Некондиционный

Я взял фонарь, включил его (зачем я это делаю, когда у меня есть встроенный ПНВ? Кто-нибудь знает?) и направился мерить шагами стерильно-белые коридоры, своей чистотой больше похожие на больницу, чем на офис.

— Глазастик, я на обходе. Как слышишь? — пробубнил я, едва скрывшись за углом и оставив напарника наедине со столь обожаемыми им видео спортивного мордобоя.

— Прекрасно слышу, — прозудела кость в районе уха. Микропередатчику не требовалось звучать в привычном понимании — я «слышал» бессмертного через вибрации черепа.

— Как дела? Как погода? Почему так долго не звонил? Мы соскучились!

— Смешно, да. Видишь меня? — я поискал глазами ближайшую камеру видеонаблюдения.

— Ага. Можешь помахать нам ручкой.

— Обойдёшься. Веди меня, — пробурчал я, раздражаясь от острот Глазастика.

— Вперёд по коридору и направо. Сколько времени пройдёт, прежде чем тебя потеряют?

— Где-то сорок минут. Пока ещё этот идиот отлипнет от Сети… Кстати, там, куда ты меня направил, ничего, кроме кладовки, нет.

— Не волнуйся, сладенький. У меня всё под контролем.

— Надеюсь на это, — буркнул я, представляя, как Глазастик прямо сейчас скалит жёлтые зубы и трясёт дредами в беззвучном приступе злорадного хихиканья.

Как и предполагал, ничего кроме кладовки я не нашёл. Тёмный и тесный закуток, забитый робопылесосами, выключенными андроидами-слугами, швабрами, тряпками и чистящими средствами.

— Ну? И куда дальше, умник? — процедил я сквозь зубы, борясь с желанием бросить всё, вернуться на пост, доработать смену и исчезнуть.

— А теперь вверх.

— В смысле? — я инстинктивно поднял глаза, посветил фонарём на потолок и увидел там вентиляционную решетку.

— Ага, верно смотришь. В вентиляцию.

— Ты с ума сошел что ли? — прошипел я. — Какая к чертям вентиляция?

— Странно. А в старых фильмах, которые ты так любишь, почти все копы лазают по вентиляции, — голос невинный-невинный. — Я думал, что вас этому учат.

— Вот же… — только и смог я выдавить.

Залезть в вентиляцию оказалось не так уж и трудно. Стремянка хоть и была кривой до невозможности, но всё-таки вознесла меня к потолку. Вырвать решетку и подтянуться — только и всего. Внутри меня встретили тучи пыли и паутины. Я мигом перемазался с головы до ног.

— Прекрасно… — произнес я вслух, дав Глазастику лишний шанс пустить мне шпильку:

— Я рад, что тебе там нравится. Ползи вперёд.

И я пополз. Сперва старался двигаться тихо, но потом, вдоволь надышавшись пылью и чихнув во весь голос, понял, что это бесполезно. Шорох и шевеление в коробах и без того наверняка было слышно на всём этаже.

— Впереди шахта лифта. Смотри не грохнись. Датчики движения и сигналку я отключил.

— Спасибо, Глазастик. Ты сама любезность! — рыкнул я, более всего на свете желая оказаться где-нибудь, где можно нормально дышать.

Не прошло и пары минут, как я выбрался в шахту. Фонарь остался в кладовке, так что теперь мне приходилось пользовался исключительно «ночником», окрашивавшим мир во все оттенки зелёного.

— Вверх по лестнице, — последовала следующая команда. — Тебе нужен тринадцатый этаж.

— Охренеть! — не сдержался я. — Ты серьёзно?

— Хватит ныть! — прикрикнул Глазастик. — Давай там, двигайся активнее. В твоём возрасте нагрузки полезны. Вернёшься — куплю коробку шоколадок и лично в тебя засуну. А то будешь стонать: «Злые дя-ядьки, заставили потруди-иться, голодом замори-или»…

Выругавшись, я всё-таки полез наверх, с наслаждением вдыхая воздух, гулявших в шахте сквозняков.

— А почему бы мне просто не вызвать лифт?

— Если хочешь, чтобы тебя на тринадцатом этаже поставили раком и отымели во все дырки, то вызывай, пожалуйста.

— Слишком много гейских шуток, Глазастик. Это наводит на мысли…

— И правильно делает, я на тебя уже давно засматриваюсь. Хватит болтать, береги дыхание.

Промокшая от пота грязная рубашка липла к телу, заставляя его зудеть. Я ежесекундно чертыхался, но упрямо лез вверх.

— Я на месте. Что дальше?

— Давай снова в вентиляцию.

— О, чёрт! — пробурчал я. — Скажи, что ты шутишь.

— Я — сама серьёзность, — ответил Глазастик. — И да, кажется, я просил тебя перестать ныть.

— Сам бы попробовал. Козёл.

— Рекомендовать тебя Рутланду для этого задания уже не кажется мне такой хорошей идеей. Ты мне уже почти весь мозг съел. Ещё немного — и я активирую чип в твоей шее.

Последнюю фразу я услышал, когда уже просунул голову в вентиляцию, и дернулся так сильно, что стукнулся о короб затылком.

— Заткнись, клоун, — попытался я сделать как можно более безразличный голос. — Чтобы Рутланд доверил управление глушилками такому раздолбаю?..

— Может, поспорим? — шею ощутимо кольнуло разрядом. Я едва удержался от вскрика.

Вот же сукин сын! Моя охота на Рутланда была обречена с самого начала — как минимум ещё одна волшебная кнопка всё это время была рядом и ждала своего часа. Рутланд не блефовал. Отличные новости, что ни говори. Впрочем, об этом я собирался подумать позже, когда выполню задание и выберусь из этой помойки живым. А также обязательно после того, как приму душ и переоденусь в чистое.

— И долго мне ещё ползти? — спросил я, пыхтя и чихая. После путешествия на тринадцатый этаж ныло всё тело. Мышцы дрожали от перенапряжения — даже те, что были искусственными.

— Нет. Уже скоро придётся вылезать.

Жаль. Было бы очень здорово уничтожить тот чёртов прототип и уйти незамеченным.

— Скоро ты должен будешь увидеть решётку, ведущую вниз.

— Ага, она на месте, — я как раз к ней подползал.

— Давай вниз.

Даже не пришлось бить — лёгкая и хрупкая металлическая конструкция рухнула, стоило мне положить на неё руку. Разумеется, упала она не беззвучно: шума и лязга было предостаточно, но меня это уже не волновало — так хотелось поскорее выбраться и нормально вдохнуть. Я сгруппировался и хотел спуститься красиво — повиснув на коробе, но он такого обращения не понял и, жалобно заскрипев, рухнул вместе со мной и куском фальшпотолка.

Ещё в полёте у меня включилась боевая программа — самопроизвольно, и мне не пришлось долго думать над тем, почему это произошло. Не успел я долететь до пола, как в бедро и грудь ударили пистолетные пули, опрокинувшие меня на спину.

Я вскочил на ноги и, оставляя за собой пыльный шлейф, рванулся к нападавшим. Здесь, на тринадцатом этаже, дежурили ребята посерьёзней. Это было заметно с первого взгляда, хотя бы по тому, что они были вооружены и носили пусть и легкую, но всё же броню.

Вопреки ожиданиям, дуэт охранников не отступил и продолжил стрелять, не давая мне подойти. Пули из старых кольтов не пробивали субдермальную броню, зато делали очень больно. Решив пойти другим путём, я рыбкой нырнул назад и, падая на пол, успел подхватить кусок короба, закрутиться винтом для лучшего броска и со всей силы швырнуть тяжелую металлическую хреновину в противников.

Их буквально снесло прилетевшим обломком, а я, упав на осколки штукатурки, ободрал всю спину и ощутимо стукнулся затылком об пол.

—Что у тебя там? — спросил Глазастик.

— Погоди, занят, — рявкнул я в полный голос и тут же, поднявшись на ноги, несмотря на протесты во всём теле, прыжками помчался к охранникам — добивать.

Два удара — два размозжённых черепа.

— Тебе же не надо объяснять, что охранники поднимут тревогу?..

— Спасибо, не стоит. Догадался, — ответил я, лихорадочно расстёгивая бронежилет на теле одного их охранников.

— Тогда какого хрена ты там делаешь вообще? — рыкнул Глазастик.

— Ничего особенного… — я надел броню, резонно предположив, что защиты много не бывает, и забрал один из пистолетов. В подсумках на бронежилете лежали два дополнительных магазина, так что о патронах можно было пока что не беспокоиться.

— Теперь у меня есть пистолет. Хо-хо-хо.

— Смешно, да, — похоже, Глазастик не понял отсылки к старому фильму. — Вперёд и направо!

Я со всех ног помчался по коридору, чувствуя, как болит спина.

— Из-за угла! Справа! — крикнул Глазастик, однако я и без него расслышал топот и замедленные из-за боевой программы крики.

Не прекращая бежать, я поднял оружие и выпускал пулю за пулей в коллег, выскакивавших мне навстречу из-за угла. Это нетрудно — прямо как слоу-мо в старых играх. Было достаточно времени на то, чтобы как следует прицелиться и нажать на курок.

Прямо по головам. Бах! Бах! Бах! — и мозги красиво вылетают с другой стороны черепа, оседая на белых стенах и идеально отполированном полу.

— За углом ещё! — в этот раз Глазастик опоздал.

Я не успел затормозить. Слишком увлёкся, почувствовал себя неуязвимым и теперь был вынужден поплатиться за это, выскочив прямо на пистолетные стволы. Теперь «бах!» раздавалось уже в мою сторону. К счастью, ребята стреляли навскидку, не прицельно, и всё обошлось одним попаданием в бронежилет. Болезненным, но терпимым, если очень хочется жить. Я заорал и просто набросился на противника, сообразив, что в ближнем бою от моего пистолета теперь толку мало, разве что сойдет на роль кастета.

Первый вставший на моём пути охранник был отправлен в дальний полёт по коридору могучим апперкотом. К счастью, на нём был бронежилет, иначе я пробил бы его плоть насквозь, и пришлось бы сильно повозиться, прежде чем удалось бы стряхнуть его с моей руки. Второй получил пистолетом в лицо. Наотмашь — так, что его нижнюю половину лица как корова языком слизала.

Потом я окончательно перестал думать — так бывало в особенно экстренных ситуациях, когда программа брала управление полностью на себя, чтобы я не отвлекался на лишние мысли и переживания. Я пропал, растворился в смерче из крови, костей и выстрелов, окружавшем меня и творимом мной.

Когда всё было кончено, я осознал, что коридор выкрашен в красный цвет, а вокруг валяются уродливые комья, в которых лишь с большим трудом можно было опознать людей.

— Эйдер?.. — вкрадчиво спросил Глазастик. — Ты как?

— Цел, — прохрипел я, уставившись в пол и приводя дыхание в порядок.

— Всё нормально?

— Ага…

— Как противник? Тебе что-нибудь нужно?..

— Половая тряпка… — пробубнил я себе под нос и добавил: — Веди меня, пока ещё кто не прибежал!

— Да-да… — опомнился Глазастик. — Вперёд. Тебе нужна комната тринадцать-тринадцать. Судя по плану, это двойная дверь в конце коридора. Кстати! — окрик Глазастика заставил меня застыть с занесённой для шага ногой. — Тебе нужна будет карта доступа. Она есть только у начальника смены.

— Где он?

— Рядом с местом назначения. Кабинет тринадцать-двенадцать. Его охраняют. Так что приготовься стрелять.

— Принял, — я снова сорвался с места со скоростью хорошего рысака и помчался по коридору, оставляя за собой кровавые следы на белоснежном полу. Мимо меня проносились двери кабинетов, но до главного я всё ещё не добрался. Внезапно взревела сигнализация, заставив меня дёрнуться от испуга.

— Я больше не могу её контролировать, — сказал Глазастик, чертыхнувшись. — Извини. Меня выперли из системы. У тебя мало времени.

— Ага, я понял.

Обострённые чувства позволили буквально увернуться от пуль, полетевших в меня из-за двери с номером 1312. Забавно, я даже не успел взяться за ручку. Автоматная очередь прошила пластик, нарисовав на нем загогулину, похожую на букву J. В двух шагах справа от меня был искомый кабинет «тринадцать-тринадцать» — массивные однотонные стальные двери шириной и высотой во весь коридор, с небольшим квадратиком считывателя карт доступа.

Я отшатнулся, завалившись на спину, отозвавшуюся жгучей болью, и поднял пистолет. Противник не заставил себя ждать — хлипкая белая дверь вылетела с одного удара и разбилась вдребезги о противоположную стену, обдав меня целым дождём осколков, и следом выскочил мой босс — начальник смены.

Он двигался быстрее подчинённых. Поджарый, черноволосый, одетый в такую же, как у меня, рубашку. Мы были очень похожи. В руках у босса была штурмовая винтовка, которая, несмотря на древность, на таком расстоянии вполне могла прошить мою броню.

Я успел выстрелить всего два раза, попав только единожды — зато в голову. Её дернуло в сторону, шеф начал заваливаться на бок, что, впрочем, не помешало ему кое-как на одних рефлексах направить в мою сторону автомат и нажать на спуск.

— Дерьмо! — вскрикнул я и откатился вправо, пытаясь избежать неизбежного и вжаться в стену.

От грохота выстрелов заложило уши, пули прочертили пунктирную линию по полу и моему телу. Чуда не случилось — броня не спасла. Перед глазами заплясали красные пятна — это виджет показывал, что именно у меня повреждено, но рассматривать подробности не было времени. Шеф всё-таки упал, ударившись головой о дверь кабинета «тринадцать-тринадцать» со звуком упавшего на асфальт жестяного ведра.

В другое время я бы посмеялся над этим, сказав что-нибудь вроде «пустая голова», но сейчас было не до шуток. Буквально взлетев с пола так, что взвыли разом все мышцы, я рванулся к шефу, который уже пришел в себя от моего попадания в его металлическую башку, и пытался подняться на ноги. Я сбил его, навалившись всем весом.

Кричал я, хрипел шеф, горло которого я сдавил изо всех сил, не обращая внимания на боль в израненной левой руке. «Если я выживу, — мелькнула мысль, короткая как искра, — то этот момент будет являться мне в кошмарах».

Вой сирены, деморализующий и бьющий по ушам, боль во всём теле. Я изранен, с головы до ног в крови и внутренностях врагов, сижу верхом на начальнике, чьё лицо обезображено попыткой сделать вдох и уже приобретает синеватый оттенок… Нечеловеческая картина, из тех, что ломают психику. К счастью, моя уже сломана двухсотлетним пребыванием в тюрьме, поэтому бояться нечего.

Я вдавливал голову противника в пол раненой рукой, а здоровой, всё ещё сжимающей пистолет, превращал его лицо и лоб в кровавое месиво.

Шеф пытался ухватить мои руки, затем, но быстро понял, что это бесполезно, принялся колотить по бокам, стараясь скинуть — я стерпел всё, хоть и ценой нескольких сломанных рёбер. Начальник смены затих. Я рухнул на его тело совершенно без сил, тяжело вдыхая запахи пота, крови и пороха. Какое-то время мне пришлось провести в полубессознательном состоянии — тяжело дыша, приходя в себя.

Карта нашлась в кармане брюк — обычный кусок пластика с металлическим брелком в виде логотипа компании — хитро переплетённых букв названия компании. Приложив её к считывателю и услышав доброжелательный «пик», я увидел, как двери хранилища прототипов открываются.

Кабинет «тринадцать-тринадцать» занимал половину этажа. Зрелище что надо — огромное помещение, конца которому не видно, с идеально белыми стенами и потолком. Оно было буквально заставлено стеклянными коробами, которые так и тянуло назвать хрустальными гробами. В некоторых лежали обнажённые прекрасные принцессы и принцы, в других — их запчасти.