Бриттам не повезло, оказалось, что десяток воинов скоттов уже отправился на дорогу для проверки. Пришельцы выскочили из кустарника и бросились на юных легионеров. Конан сориентировался моментально,

— Миртин, бегом к Мамуцию, надо срочно предупредить наших. Мы с Гвиневером попробуем их задержать.

Он буквально вытолкнул товарища из повозки. Миртин, как был, налегке полетел обратно. Конан, выскочив на дорогу, схватил меч и не став разворачивать повозку, обрубил постромки и, пользуясь тем, что дорога шла под уклон, толкнул телегу на врагов. Скотты замешкались. Это позволило беглецу скрыться из виду. Забежав за скалу, Миртин с отчаянно бьющимся сердцем, отчаянно ринулся вниз по склону, спрятавшись в зарослях вереска и чертополоха. Эти места он знал неплохо, и данным маневром не только прятался от врагов, но и сокращал путь. Размазывая слезы по лицу, юноша приблизился к воротам кастеллы.

На дороге все закончилось быстро. Гвиневер лежал мертвым. Копье пробило сердце молодого легионера. Конан был крепко опутан веревками. Скотты вышли из боя невредимыми, а смелого юношу ждали плен и рабство на острове врагов.

Мамуций сразу понял, что случилось непоправимое. Короткий разговор с беглецом и солдаты начали занимать места по боевому расписанию. Заскрипели уключины ворот, выделенные легионеры, понесли пучки стрел и копий на каменную стену. Соображать старому центуриону надо было быстро. Из доклада Миртина ветеран понял, что высадилось несколько сотен врагов. Под началом Мамуция было четверо десятков солдат, из которых толковыми он признавал не более десятка. Также было ясно, что высадившись на Моне, а не на главном острове, скотты решили прежде всего ограбить богатый и плодородный остров друидов, а также создать здесь базу для продолжения набега, и боя маленькому гарнизону было не избежать. Но главным для себя, ветеран определил задачу по оповещению римлян о высадке скоттов.

— Миртин, Клавдий, Небиогаст ко мне.

Несмотря на малое количество стоящих бойцов, Мамуций отправил посыльными двух самых сильных легионеров. Миртина старик просто пожалел. Судьба улыбнулась сегодня юноше, так пусть живет. Самому гарнизону, находящемуся под руководством опытного вояки, жить осталось недолго. Центурион не питал никаких иллюзий по этому поводу, но был абсолютно спокоен. Старик уже семь лет как овдовел, а в прошлом году похоронил единственного сына, павшего в составе когорт Септимия под Девой.

— Клавдий, будешь старшим, немедленно бери лодку и плывите обратной стороной вокруг острова. Думаю, они не догадаются ждать вас там. В бой не вступай, самое главное доберись до Девы. Передай Метеллу, что знаешь, а тот пусть оповестит Галла.

Подойдя к Миртину, он погладил его по юношеской щеке, покрытой пухом, потом обнял и легко подтолкнул к товарищам.

— Живи сынок.

Клавдий и Небиогаст потупились. Старые легионеры поняли состояние своего начальника. Через несколько минут, после погрузки оружия и запасов провизии, лодка заскользила вдоль берега.

Через три часа гарнизон Мамуция был окружен. К вечеру кастелла была занята врагами. Скотты потеряли убитыми тридцать человек. Эохайда мак Энна, вождь свирепых захватчиков, был взбешен. Эта вшивая каменная мышеловка забрала у него одних из лучших бойцов. А все потому, что упустили на дороге юнца. Тяжело раненный Мамуций, лежал в углу двора. Вождь скоттов подошел к римлянину и пнул его ногой. Его фразу ветеран не понял, но услужливый переводчик из местных бриттов затараторил,

— Великий король спрашивает тебя, собака, успел ли ты послать солдат и оповестить своих?

Мамуций равнодушно посмотрел на разодетого в шкуры варвара. Вспомнился отплывающий в лодке Миртин. На душе было легко, несмотря на боль от ран.

— Какая разница варвар, твоему хозяину и тебе все равно отрубят голову. А, впрочем, может, и на кол посадят.

Он откровенно издевался. Вождь скоттов, посмотрел на римлянина с усмешкой и что-то сказал переводчику.

— Тебе наденут камень на шею и бросят в воду.

Мамуций с трудом поднялся, и, опершись спиной на стену, связанными руками, подтянул раненую, уже дважды, ногу. Взглянув на заходящее солнце, ласковыми лучами обнимающее землю и море, и прощаясь с земной жизнью, старый центурион расправил грудь, как делал обычно на смотре легионеров, и с достоинством посмотрел в глаза врага.

Отработанный за годы службы четкий кивок головы, и чеканная латынь оглушительно зазвенела в воздухе,

— Благодарю.

Как трудно зачастую узнать, что день грядущий нам готовит. Встречая славное летнее утро, ветеран не знал, что нить его жизни вечером оборвется. Закаленная душа римского легионера достойно встретила расставание с бренным телом и даже враги уважительно помолчали, когда волны сомкнулись над Мамуцием, и море приняло сей необычный дар.

На второй день трое посыльных достигли Девы. Метелл оценив серьезность угрозы, тем не менее, не паниковал. У него в строю стоял полный комитатский легион и две когорты Двадцатого Валериева легиона. Кавалерии не было совсем. Посыльный ускакал в Лондиний к Галлу. В окрестные города тоже поспешили вестовые. Горожанам предстояло подготовить гарнизоны к обороне. Оставив в городе комитатский легион, состоявший в основном из ветеранов и юнцов, да и вооружение которого оставляло желать лучшего, Метел двинулся с двумя когортами Двадцатого к Сегонтиуму. Предстояло выявить местонахождение варваров и их планы.

Галл, оповещенный о происшествии, немедленно отправил три боевых либурна в обход острова. Легат двадцатого досадовал, что вовремя не подумал, о прикрытии острова флотом со стороны Ибернии (Ирландии) и теперь отчетливо понимал, что посланные корабли, скорее всего не успеют. Взяв две когорты из пяти, оставшихся в Лондинии, Галл ушел маршем в Деву.

Метелл отдавал себе отчет в том, что без достоверных данных о числе высадившихся скоттов ему надо быть весьма осторожным. Когорты шли вдоль берега к Сегонтиуму, обшаривая все окрестности.

Эохайда мак Энна, вождь скоттов долго на лаврах не почивал. За последующие три дня он быстро обшарил Мону. Многие жители успели сбежать, но более двухсот крестьян попалось в неволю к скоттам. Имея в строю более восьмисот серьезных бойцов, вождь захватчиков отправился к узкому проливу, отделяющему остров Мону (Англси) от берега Альбиона. Умный предводитель варваров перевел корабли в бухточку около кастеллы, и оставил охрану в пятьдесят человек. Основной отряд начал переправу через узкий пролив. Одна из лодок скоттов дежурила неподалеку в готовности вызвать остальной флот.

Через два дня первые три куррахи (крупное лодка у скоттов) ушли в сторону родного острова. В одной из них, лежал связанный веревками Конан, вместе с тридцатью местными крестьянами. Среди пленников были и девушки. Их не связывали, но следили строго. На второй день плавания на горизонте появился зеленый остров. Несмотря на хорошую погоду, на душе у Конана было противно. При выгрузке он встретился глазами с одной из пленниц. Молодая девушка смотрела на Конана с жалостью и неприкрытым вниманием. Это польстило юноше и скрасило дальнейшую дорогу. В большой деревне, куда их доставили, народ с любопытством оглядывал пленников. Конан не видел зла или ненависти в глазах крестьян. Скорее безразличие и интерес как к товару. Его взял к себе один из владельцев крупного стада овец. Конан чуть понимал говор скоттов, и по обрывкам фраз и жестам понял, что предстоит ему дальняя дорога. Слово Коннахт, означало дальнюю пятину на острове Эйрин, как называли его скотты.

Проходя мимо девушки-пленницы, он услышал ее горячий шепот,

— Меня зовут Нонна. Не забудь. Я из Сегонтиума.

Обернувшись, Конан увидел, что пленницу оттолкнули в сторону.

Через неделю долгой дороги он увидел океан. Огромное поле и овцы, пасущиеся на нем, стали неотъемлемой частью его повседневного существования.

Метел, подойдя к Сегонтиуму, развернул лагерь и произвел разведку. Отсутствие кавалерии и флота связывало его по рукам и ногам. Приходилось терпеливо обшаривать окрестности. Скотты, маневрируя на своих кораблях, были на порядок мобильнее. Спустя неделю, пограбив окрестности, и не вступая в серьезные столкновения, захватчики убрались восвояси. Либурны, подошедшие спустя три дня, опоздали. Галл был взбешен. Варвары провели его как мальчишку. Пять окрестных деревень было разграблено, в рабство уведено около трехсот человек, в основном крестьян, уничтожен гарнизон кастеллы во главе со старым Мамуцием, а самое главное — это было произведено совершенно безнаказанно. Было, от чего взбесится. Крайних Галл искать не стал. В кастелле на Моне поставили новый гарнизон, его численность довели до полной центурии, в порт Сегонтиума прибыло дополнительно пять либурнов. Приск довел состав флота в Британии за год, с пятнадцати до сорока кораблей. Восемь выделенных боевых судов начали немедленное патрулирование, доходя до берегов Ибернии. С наступлением осенних штормов экипажи кораблей и собственно флот оставался в бухте Сегонтиума.

Миртин с виноватым видом зашел к соседям. Гвиневера уже похоронили, но и родители Конана смирились с потерей сына. Миртину напротив казалось, что его друг жив. Он горячо доказывал матери и отцу сослуживца, что тело не нашли, а скотты увезли много рабов. Может еще, и появится Конан. Молодой легионер-бритт вернулся в кастеллу. Он упросил Метелла оставить его для службы на старом месте.

Чайки шумели над морем, по-прежнему пытаясь заглушить шум волн. Солнце уже меньше посылало тепла на землю. Приближалась осень. Стоя на причальной стенке под морскими брызгами, Миртин представлял себе лицо старого Мамуция. Ворчливый центурион ласково улыбался мальчишке из своего небытия. Слезы из глаз Миртина капали в набегавшие волны, орошая последнее пристанище храброго воина. (Прим. автора. Данный сюжет типичен для судьбы старых вояк Рима, так трогательно описанных Р.Киплингом)

Окрестности Лунгдунума гудели как разворошенный улей. Давно местные жители не видели такого скопления войск римлян. Константин, после разгрома остатков варварского нашествия, собрал свою многочисленную армию вблизи разоренного города. В один из дней в начале августа войска выстроились на смотр. После его проведения, легионы расходились по указанным местам.

Цезарю пришлось крепко поломать голову, прежде чем он принял решение о размещении войск. Тридцатый Ульпиев легион, к радости Проба и его легионеров, уходил на родину в Августу Треверов. Легат тридцатого получил задачу, оборудовать лагерь полностью доукомплектоваться, и приступить к вербовке четырех комитатских легионов, для размещения их вдоль лимеса, от Могонциака (Майнц), до Аргенторрата (Страсбург). Теодомеру была поручена задача стать основными силами в старом лагере около Колонии Агриппины. К нему ушло более тысячи франков-федератов Аригия, не пожелавших вступить во Второй Августов легион. Примерно такой же по численности отряд соотечественников остался с сыном Арбогаста и пополнил родной легион Константина. Теодомер должен был прикрыть участок лимеса от моря, до южных окрестностей Колонии Агриппины. Прощаясь с Пробом, правитель напутствовал храброго германца,

— На лимесе ты старший. Самое главное не допусти новых набегов. Люди измучены, им нужно еще не один год приходить в себя. Комитатские легионы, даже при неполном штате, выводи в кастеллы и крепости вдоль Рейна. Сразу восстанавливай патрулирование на лусориях. ( Прим. автора небольшие корабли для патрулирования по рекам) Найди общий язык с Теодомером. Примешь зерно от Либия и передашь бургундам. За Гундохаром следи внимательно. Союзничек еще тот. Максимально разведай обстановку среди саксов и рипуарских франков. Дай немного отдохнуть воинам и начинай муштру. Вдалбливай дисциплину любым способом. После разгрома варваров здесь, у нас много толковых бойцов. Нельзя снова дать им снова распуститься и превратиться в торгашей и пьяниц.

Немного подумав, Константин добавил,

— Рисковать не будем. В Аргенторрат уйдет потрепанный Второй Армориканский. Легион проявил себя достойно, пусть пополняются и становятся лагерем около переправы. Как наберешь комитатские легионы, я подумаю, возможно Второй Армориканский верну.

Амброну с конницей ставилась задача стать лагерем в Андоматтуне (Лангр). Таким образом, конный корпус мог парировать удар со стороны Рейна и помочь на юге.

Аригий со Вторым Августовым оставался во Виенне. После того как в легион влилось до тысячи франков-федератов, он частично обрел прежнюю боеспособность.

Шестой Победоносный, Первый Армориканский и аланы Гоара уходили южнее, в Арелат( Арль) , но только через две недели. Константин ждал новостей из Италии. Никакого посольства в Равенну послано не было. Цезарь Британии и Галлии теперь становился весомой фигурой, и заискивать ни перед кем не собирался. Магнаты Аквитании заверили правителя, что к началу сентября формирование двух лимитанских легионов будет закончено. Им тоже предписывалось выдвигаться к Арелату.

С Веренианом Константин расстался по дружески. Как и обещалось вдоль границ осталось не более четырех когорт, охраняющих перевалы Пиренеев. Взаимоотношения с испанцами характеризовались как дружеский нейтралитет. Вся армия в Аквитании и Нарбонской Галлии выступала гарантом данного положения дел.

Накануне состоялся примечательный разговор Константина с Гейзерихом. Вождь вандалов выполнил обещание и помог бескровно разгромить свевов. Теперь бывшие враги сидели в палатке правителя. Цезарь с любопытством наблюдал за тем, как ведет себя юный вождь. Гейзерих с детства хромал, и этот недостаток сформировал некоторые черты его характера. Вождь ни с кем особо не был близок, часто замыкался в себе, умел и любил мстить.

'Кого я получу в его лице', — думал Константин. Ему уже казалось, что он поторопился, призвав Гейзериха к федератству. Гоар, по крайней мере, свиреп, но справедлив и отходчив, а что на уме у этой лисы — непонятно.

Гейзерих с любопытством оглянулся, наблюдая за убранством походного шатра Цезаря Британии и Галлии. Обстановка была максимально простой и практичной. Все подчинялось вопросам службы, никакой предметов роскоши и дорогих вещей не присутствовало и в помине.

— Все ли тебя устраивает в нашем договоре? Нет ли каких просьб или пожеланий?— Константин понимал, что вождь вандалов, единственный, кто может рассчитывать на какой-то особый статус, так как он не был в безвыходном положении как Гоар, и к тому же сильно помог в бою.

Юный вандал отрицательно покачал головой,

— Нет, нас все устраивает. Могло быть намного хуже.

Тень улыбки пробежала по его лицу.

— Куда отправит нас вождь, и могут ли наши семьи быть с нами?

Константин задумался. Для себя, он все уже давно решил, но упорная мысль,

' А не ошибся ли я?' — не давала ему покоя.

— Ты пока останешься здесь, со Вторым Августовым в лагере под Виенном. Соберешь три тысячи всадников. Ваши семьи будут распределены по префектурам гентилов, как это принято. Тоже, произойдет и с аланами. Притеснять ваших близких никто не собирается, если они будут вести себя достойно. Полторы тысячи спешенных вандалов уйдут в Британию, там их распределят по отдельным ауксилиям.