Посвященный

Вбежавший гвардеец, козырнув, доложился:

— Командующий, генерал-полковник, князь Благовещенский, просит Вас, Государь, к нему на ужин.

Поехали в штаб.

Иван, умница, за столом сидели вдвоем, он верно угадал, Романову никого не хотелось видеть. В конце ужина деликатно проскользнувший адъютант что-то шепнул на ухо князю.

— Государь, прибыл батальон, капитан Сулица в приемной.

— Зови его, пусть с нами поснедает.

Вошедший капитан был усат, как и многие в гвардии. Среднего роста, крепкого телосложения с мягкими и обманчиво-неторопливыми движениями. Романов сразу понял — перед ним мастер рукопашки. У них у всех своеобразная манера двигаться.

Капитан, откозырнув, доложился.

— Садитесь, юноша, поужинайте с нами.

За время трапезы Владимир поставил батальону задачу. Капитан, молча, кивал чернявой головой.

— Что у вас с вооружением? — поинтересовался Романов.

Командир батальона доложил:

— Сверх штата имеют 20 пулеметов РПД, 4 тяжелых пулемета КПВ и две пушки калибра 60. — Боезапас двойной, как приказано. — Все бойцы, кроме сабель, вооружены АКД. — Гранаты по две штуки у каждого гвардейца.

— Что с лекарями?

— В каждой роте по фершалу с двумя санитарами.

— Годится.

— Стройте людей, капитан, и ведите батальон на окраину Тренчина.

В первом же лесном массиве Романов открыл портал и батальон колонной двинулся в ночную темень французской стороны.

Гвардейцы, в конном строю очутились на окраине Сен-Дени. Городок спал, в окнах домов ни огонька.

— Капитан, замок на южной стороне, вперед.

Зажглись факелы, освещая дорогу в такой темени, лошади элементарно могли сломать ноги.

Через короткое время, прискакали разведчики.

— Нашли замок, Ваше Величество, на стену лазили, чудно там.

— Чево там странного, боец?

Романов жестом подозвал гвардейца. Тот подал лошадь и вполголоса забормотал:

— Так ить песни орут — и, немного подумав, добавил: — по-русски.

— Действительно чудно, ладно поехали. — Капитал, я ворота открою, приготовьтесь.

Прямо в стене Владимир без особых усилий соорудил портал и с десяткой воинов въехал на территорию замка-монастыря. Гвардейцы кинулись к воротам, послышались глухие удары, видимо, успокаивали стражу. Ворота распахнулись и колонна, поротно, молчком втянулась в огромный двор. Всадники быстро рассредоточились, охватывая монастырь в кольцо. Романов с капитаном Сулицей и спешившимся эскадроном, подошел к дубовым дверями монастыря.

На верхних этажах горел свет, слышался шум пирушки, женский смех. Вдруг неожиданно раздалась песня — исполняли дуэтом два пьяных и маломузыкальных мужских голоса. Один из них явно хорошо знаком Императору.

— Капитан, всем стоять, послушаем концерт по заявкам.

Из открытого окна полились задорные куплеты:

У бегемота нету талии

У бегемота нету талии

У бегемота нету талии

Он не умеет обнимать.

Его по морде били чайником

Его по морде били чайником

Его по морде били чайником

И научили обнимать

У крокодила морда плоская

У крокодила морда плоская

У крокодила морда плоская

Он не умеет целовать

Его по морде били чайником

Его по морде били чайником

Его по морде били чайником

И научили целовать.

Император не стал дальше слушать песню, он ногой вышиб дверь и, бросив загадочную фразу — убью мерзавца — ринулся внутрь.

Десятка воинов во главе с капитаном затопала по лестнице следом, бряцая шпорами. Когда они зашли в трапезную монастыря, то увидели живописную картину — за длинным столом сидели святые отцы, впрочем не все (некоторые лежали под ним). Меж ними пировали ярко одетые женщины с размазанным макияжем. В торце стола находилось трое мужчин — причем двое явно русичи, третий худющий монах в черной сутане и круглой шапочке. Он спал, уткнув морду в тарелку, остальные пытались подпеть солистам, стуча в такт глиняными кружками по столу.

А на нем чего только не было — и жаренные поросята, и каплуны в зелени, и всякая-всякая рыба с овощами.

Вина хоть залейся — служки таскали кувшин за кувшином, наливая его из трех огромных бочек, лежащих на боку.

В исполнителях веселых куплетов Владимир сразу узнал Карчи и его второго секретаря Возницкого — оба пьяные в хлам, но тем не менее, решившие допеть песню до конца.

У бегемота нету талии

У крокодила морда плоская

А у жирафа шея длинная

И их не надо обижать

Не надо бить по морде чайником

А надо просто всех любить.

Взревев на последней строчке куплета, дуэт ненадолго успокоился. Коллектив святых отцов с бляжьими жонками зааплодировал русичам, заблажив гугняво по-французски. Эти два обормота ничего не нашли лучше как встать и поклониться пьяной публике. И только сейчас дипмиссия с ужасом увидела сурового Императора в окружении гвардейцев.

В трапезной наступила жуткая тишина, до монахов дошло что что-то не так.

— Значит говоришь у бегемота нету талии? — Мы там анус рвем — наши дипломаты в застенках инквизиции, а они тут винище хлещут и песни орут. — Отвечай, засранец.

Карчи, протрезвевший на глазах, печатая шал подошел вплотную к Императору и прошелестел тому на ухо несколько фраз. Тот хмыкнул:

— Почему Илюху своего сразу не известил?

— Извини, Государь, но наши съехали домой на следующий день. — Рация оказалась с ними.

— Значит небольшой сеанс гипноза и инквизиторы твои лучшие друзья. — Хм..., но наказать я их обязан, обнаглели сволочи. — Все без исключения отведают гвардейской плетки. — Кто у них за главного?

— Да вон спит, секретарь Святой Инквизиции, отец Жозеф.

— Капитан, взять этого господина и под замок, в подвале наверняка есть камеры. — Карчи, пойдешь с гвардейцами, выпустишь невинных людей. — Лагерь разобьем возле замка, здесь ночевать не будем, но караулы расставить везде.

Утром, после допроса отца Жозефа и, выяснив у него структуру и адреса всех крупных организаций Святой Инквизиции, Романов велел вздернуть его на воротах замка. Остальных монахов перепороть и вытурить в три шеи, объявив им о прекращении деятельности Инквизиции во Франции, да и во всей Европе тоже.

После обеда через большой грузовой портал начала переправляться армия князя Благовещенского. Войска в конном строю перли широким потоком четверо суток, с небольшими перерывами. На пятый день Император провел короткое совещание.

— Инквизицию стереть с лица земли — во Франции, Испании и Италии. — Римского папу со всем кагалом епископов и кардиналов арестовать. — Князь Иван, постоянно будь на связи, информируй о своих делах.

— Слушаюсь, Государь.

— Да, если здешний монарх начнет вякать и заявлять протест, влепите пару снарядов во дворец, в котором он находится. — Тоже самое и в других государствах. — Думаю, это охладит их пыл, ну а если они отважатся на боевые действия, не стесняйтесь, раскатайте войска противника в блин. — И последнее, князь, захватив испанский флот после Ватикана, отправишься в Англию. — Ну ты знаешь, что там. — Флот англичан на дно, переправитесь обратно через Ла-Манш, испанский флот туда же. — И сразу радируй, отправлю твою армию через портал домой, в Россию. — Ну все, давай обнимемся, не провожай меня. — Карчи, забирай своего паренька и вперед.

Дверь за ушедшими захлопнулась, князь Иван обратился к присутствующим офицерам:

— Ну-с, господа, продолжим наше совещание. — Итак....

.....

В штабе 2-го гвардейского полка из показаний пленного турка знали, что в Аргеше находится 6 тысячный гарнизон. Из дивизии пришел приказ — взять городок в течение суток. Полковник Устин Ветров немедля приступил к его исполнению.

Ранним утром силами полка, Аргеш окружили, артиллерийские дивизионы встали на позиции. Последовала команда, рявкнули пушки — ба-бах, ба-бах. После трех залпов тридцати орудий огонь прекратился. Орудия били почти прямой наводкой, метров с семисот. Трое ворот взрывами разметало в щепки, крепостная стена зияла проломами шириной в 3-4 метра. Минометчики добавили свои пять копеек. После четырех залпов, городок заволокло дымом. Гвардия пошла на штурм, в вышибленные ворота вливались одна рота за другой. Турки подняли вой, затрещали выстрелы карабинов, взревели крупнокалиберные КПВ — в городке пошла страшная рубка.

Рота Одоевского первой ворвалась в Восточные ворота. Продвинувшись метров на двести, гвардейцы, прячась за строениями от турецких лучников, принялись отстреливать неприятеля. На помощь подоспели две повозки с КПВ и началось веселье.

Турки охренели — пулеметы доставали любую цель в радиусе километра и пробивали насквозь аккуратные белые домишки горожан.

Сбив с позиции неприятеля, Алеша скомандовал в атаку — рота поэскадронно, ручейками потянулась узкими улочками к центру города. Выскочив на огромную площадь гвардейцы обнаружили — их ждут.

Конница турок, сверкая обнаженными ятаганами, плотными рядам, перекрывала всю площадь. Вот турецкий офицер, подняв саблю, обернулся к янычарам и что-то заорал. Наверное, отдавал приказ в атаку.

Ряды гвардейцев расступились, вперед вырвались четыре повозки с КПВ. Они лихо развернулись на месте и начался ад.

Пулеметы ревели во всю мощь, только гильзы сыпались на брусчатку. Длинные очереди кромсали конницу на куски и людей, и лошадей. Площадь залило кровью.

Одоевский махнул саблей, наступила звенящая тишина. Алеша гаркнул:

— В атаку!

— Ура! — раздалось в воздухе.

Гвардия рысью ломанулась на турок, скорости набрать не удалось, оно и к лучшему. Приблизившись к первым рядам неприятеля, кони стали скользить — вся брусчатка в кровище, всюду мешанина из раздавленных тел. Тяжелое зрелище, особо для новичков, некоторых гвардейцев выворачивало на ходу.

Алеша крепился, унимая тошноту — наконец контакт с противником. Янычары, хоть и несколько ошарашенные бойней, однако оказали ожесточенное сопротивление. Одоевский быстро расстрелял магазины в обоих пистолетах, сунув их в кобуры, схватился за саблю. Удар, еще удар, турки валятся с коней, слева навис противник, Алеша подставил свою саблю. Турок развалил ее пополам и скорее инстинктивно Алеша выбросил кулак в сторону неприятеля, чувствуя прилив большого количество энергии.

Турка, вместе с конем, отбросило назад, словно они с размаху влетели в кирпичную стену. Алеша с недоумением уставился на свою руку — ладно, потом разберусь.

Быстро зарядив пистолеты, стронул с места Орлика, выглядывая, кому из рубак нужна его помощь. Но все уже кончилось, янычар порубили в капусту, правда тех, кто поднял руки не тронули.

От 6-ти тысячного гарнизона в живых осталось тысячи полторы. Полк потерял 79 бойцов, да около 200 раненных, несмотря на мизерные, казалось бы потери, полковник Ветров, был взбешен, гвардейцы при такой мощи вооружения не должны терять ни одного бойца.

У турок даже кремневых ружей не наблюдалось, на весь гарнизон, две допотопные пушки — так и не успевшие выстрелить. Их разорвало вместе с янычарами-канонирами при первом же артналете.

Полковник, бросив на стол донесение о потерях, с матерками бегал по штабу. Внезапно остановившись, он вспомнил о некоем факте, что-то царапнуло его сознание.

Ветров, успокоившись взял в руки донесение и стал его внимательно просматривать — ага, вот оно, безвозвратных потерь нет только в одном подразделении, а именно в 3 батальоне, в 3 роте. У них всего лишь 7 раненных, и то легко. Командир полка вспомнил — там же ротным новенький, лейтенант Одоевский. — Точно, он сам его назначил, а его друг Лихачев кажется в 4 роте. Совсем молодые юноши, но фору дадут многим старым воякам.

— Интересно, что с безвозвратными потерями у лейтенанта Лихачева, в его 4 роте? — Ага, 2 убитых и 5 раненных. — Вот тебе и пацаны, нет их нужно обоих наградить за этот бой, сейчас напишу представление.

Через две недели Алеша и Володька при батальонном построении получили из рук полковника первые боевые награды. Одоевский — орден Св.Владимир, а Лихачев — Георгиевский крест I степени, награда боевая, штабные и штафирки креста не удостаивались по уложению

Алеша в первый же день излечил своих гвардейцев от сабельных ран. На другой — помог воинам лейтенанта Лихачева.

После награждения, а его удостоились многие гвардейца, проявившие себя, в батальоне обмыли ордена и медали. Офицеры искренне поздравляли Алешу с Володькой с первыми боевыми наградами — хорошо посидели, но пьяных не было.

Армия разделилась на две колонны — одна пошла на запад разоренной Болгарии, вторая — на юго-восток в Приморье и Тырновское царство.

Дивизии перли напролом, сметая по пути малочисленные турецкие гарнизоны. Через десять дней турки дали сражение в Македонии, близ Скопье.

Они стянули войска не только со всей округи, но и из завоеванной части Византии, Сербии, Боснии, Анатолии и Аттики. Турки собрали в кулак 300 тысячную армию о пятидесяти чугунных и бронзовых пушках. Командовал полководец Гарун-паша, из мамелюков, которых кстати насчитывалось сто тысяч.

Гарун-пашу назначил лично Мехмед II, сын Мурада II, за его несомненные воинские таланты. Гарун-паша возглавлял войско мамелюков и до сих пор не потерпел ни одного поражения.

Конница турок составляла 200 тысяч всадников и 100 тысяч пехоты. Причем половина конницы сборная солянка, воины из покоренных стран.

Турецкие пушкари с важным видом суетились на позициях, готовя свою чудо-технику к сражению — шутка ли, целых пятьдесят пушек. Турки знали цену огненному бою, артиллерию стали применять еще с 1422 года.

Утреннее солнце осветило равнину, перемежаемую холмами — лагеря противников располагались километрах в пяти друг от друга. Впрочем некоторые воинские части на позициях находились с вечера. Военные лагеря просыпались, слышались звуки труб, свистки сержантов — бойцов поднимали на завтрак.

Генерал-полковник, князь Ярослав Удалый, откушав солдатской каши и испив кружку квасу в штабной палатке, слушал рапорт начальника армейской разведки, полковника Барыкина. Тот прутиком указывал на карте местоположение неприятеля и его артиллерийские позиции, а также выгодные складки местности для наших частей. Рапорт весьма обстоятельный и занял не менее получаса.

— Хорошо, Глеб Юрьевич, молодцы твои разведчики. — Объявите им благодарность.

Полковник встал по стойке смирно, гаркнул:

— Слушаюсь, Ваше Сиятельство.

— Ну, совсем оглушил, ты не уходи никуда, сейчас короткий совет проведем, последние, так сказать корректировки перед боем.

Через пять минут палатка заполнилась высшими офицерами. Собственно диспозиция и стратегия выработаны вчера, сегодня так, последние штрихи.

Командующий не любил пустопорожней говорильни и поэтому управились быстро.

— Сверим часы, господа офицеры.

Сверили, кто-то шел потом ругался:

— Забыл завести.

— Еще раз напоминаю вам — главное берегите бойцов, бессмысленных потерь не прощу, тем более наше вооружение позволяет это сделать. — Ну все, с Богом.

Генералы и полковники, выкатившись из палатки, садились на лошадей и отбывали в свои дивизии.