Императрица Кэт

В Священный Город можно приходить, можно читать и копировать рукописи, изучать устройство мастерских, молиться в храмах. Гибнут только те, кто хочет этот город ограбить.

— Но почему?

Кэт покачала головой. Темнота все сгущалась, но дорога под ногами по-прежнему вела их прямо к городу.

— Понимаю, что для тебя это прозвучит странно, но их наказывают боги.

— Вот уж действительно странно! — изумленно воскликнул Кеалор. — Чего я меньше всего ожидал от пришелицы со звезд, так это веры в божества нашего мира.

— Это не вера, Кеалор, — в плотных сумерках он не видел лица Кэт и не мог понять, смеется она над ним или нет. — Вы, маги, способны своим сознанием непосредственно изменять окружающий мир, вам не нужно никаких богов, вот вы и считаете, что их нет. И думаете, что сознание тех, у кого нет магической силы, никак не влияет на реальность. Но это верно только в первом приближении: да, сознание не-мага почти ничего не может сделать, но если тысячи, миллионы людей объединяют эти свои "почти", то что получается? А ведь именно это и делает вера. Молитва — способ отдать божеству частичку своего "я", а вера объединяет эти частички, формирует и направляет получающуюся силу. Может, изначально Четырех Богов и не существовало, но людская вера их создала — ведь им тысячелетиями молились миллионы людей. А этот город... Его недаром до сих пор зовут Священным: молва не забывает, что некогда здесь был важнейший центр почитания Четырех Богов. Потом, когда люди покинули этот город, боги, надо полагать, остались.

— А почему ушли люди?

— В Темные Века, последовавшие за падением Кармагора и до основания нынешней Империи, землетрясение и извержение вулкана разрушили дорогу, которая вела по этой долине. Раньше это был один из самых оживленных торговых путей с Южного Побережья на равнины Телагу.

Это случилось не просто так. Двое тогдашних варварских вождей хотели взять Священный Город штурмом с обоих концов. Войско одного погребено под лавой, войско другого утонуло в озере, которое теперь зовут Оком Дракона.

Сейчас большая часть товаров идет морем. Во времена Майрата I дорогу пытались восстановить. Но безуспешно. Это вам не по зубам даже сейчас, когда порох в Империи стоит почти как песок. Нужную технологию вы изобретете, пожалуй, века через три. Тогда, может быть, этот город опять станет центром всех четырех Орденов. Если, конечно, у руля будут стоять такие люди, как Ашиллис.

Если же править будут такие, как Вэльтар, то они могут предпочесть близость к столице Империи и возможность активно участвовать в политике близости к месту Силы своих богов. Тогда последствия могут быть крайне неожиданными.

За этим разговором путники подошли к городу. Окраинные раионы, в которых, видимо, жили ремесленники, торговцы и храмовая обслуга, оказались полностью разрушенными.

— Здесь ловить нечего. Пойдем на центральную площадь. Храмы наверняка сохранились лучше, — сказала Кэт.

Центральная площадь была окружена четырьмя прекрасно сохранившимися храмами. В лунном свете можно было разглядеть только их силуэты, но древние строители придали зданиям такую форму, что и по очертаниям можно было понять, какой храм кому посвящен. На востоке застывшими мраморными волнами поднимался храм Арсиэс, на юге гигантский язык базальтового пламени отмечал владения Свэна, тяжеловесное приземистое здание на западе явно было посвящено Виэму, а изящное, почти невесомое строение на севере было вотчиной Эксгиля.

Между храмами к площади подходили улицы. По одной такой, с северо-запада, и вошли на площадь Кэт с Кеалором.

Посредине площади обнаружился небольшой бассейн, когда-то отделанный мрамором, а теперь до половины заполенный какими-то темными натеками. Вода в бассейне слегка пузырилась.

Кэт наклонилась и потрогала рукой воду, потом решительно выпрямилась и сбросила с себя котомку.

— Раздевайся, — сказала она Кеалору. — Пойдем купаться.

— Ночью, в горах? Снег кругом, простудишься.

— Ты воду потрогай.

Вода на ощупь была горячей. Не как в бане Дома Звездных Купцов, но в самый раз для купания.

После купания Кеалор почувствовал себя заново родившимся. Как будто и не было двенадцати часов тяжелого перехода по горам.

— А теперь пойдем ночевать в храм Арсиэс, — сказала Кэт.

— Почему именно туда?

— А куда еще? Не забывай: это настоящие дома Четырех Богов. Кто из них будет рад появлению у себя дома скрывающейся влюбленной пары?

* * *

Пол храма, когда-то мозаичный, был покрыт толстым слоем пыли и сухих листьев, занесенных ветром через дверь. Витражи в окнах оказались почти не поврежденными, и проникавший сквозь них лунный свет окрашивал внутренность храма в причудливые цвета, мерцая на традиционной для храмов Арсиэс перламутровой отделке стен и в огромных, удивительно темных сапфирах. Удивительно, что, несмотря на холодную горную ночь, в храме было тепло. Похоже, что его обогревал тот же горячий источник, который питал бассейн на площади.

У дальней стены, в потоке лунного света, окрашенного витражом в радужные цвета, находился широкий мраморный алтарь, по сторонам отделанный все теми же мотивами волн и перламутром. Горизонтальная поверхность алтаря была гладкой, ровной и как будто вытертой.

На стене за алтарем находилась огромная фреска, изображавшая Арсиэс в образе молодой женщины с развевающимися волосами, в легком мерцающем одеянии, бегущей куда-то по поверхности моря. Глядя на эту фреску, Кэт тихо произнесла:

Все в мире начинается огнем.

И первое творенье бытия,

И странное сужденье: "Это — я",

Полет и страсть берут начало в нем.

Но жар огня и холод глубины

В единой форме отображены:

В двух росчерках изогнутых видны

Язык костра и контуры волны.

И радосто в небытие уйдем

Вослед за отразившейся звездой...

Все в мире начинается огнем.

Все в мире завершается водой.

— Что это? — удивился Кеалор.

— Кажется, молитва Арсиэс. А теперь, раз пришли в храм богини, надо принести ей жертву, — лукавая усмешка Кэт плохо сочеталась с серьезными словами. — Алтарь тут очень удобный, видимо, не раз для этого дела использовался.

Не успел Кеалор ничего сказать, как Кэт расстелила на алтаре одеяло и принялась расстегивать одежду. Он смотрел, как завороженный, как она сбрасывает вещи на пол и, обнаженная, облитая мерцающим светом лунной радуги, поднимается на алтарь.

Эта ночь навсегда осталась в памяти Кеалора. Торжественная обстановка древнего храма, какой-то особенно бодрящий воздух в долине и притаившийся в уголке сознания страх, что погоня не остановилась на ночь и может в любой момент ворваться в храм, обострили все чувства, делали все ощущения необыкновенно глубокими и пробуждали в Кеалоре смутное осознание соприкосновения с чем-то большим, чем вся его жизнь, чем магия и даже чем любовь.

Кэт, казалось, так и лучилась безмятежностью, как будто не существовало ни галактической войны, ни тал Линта-младшего с его отрядом, ни неизвестного еще пути из этой долины.

Похоже, они всю ночь так и не сомкнули глаз. Часа за два до рассвета, как раз когда всходила Алэ Арсиэс, на западе послышался глухой удар.

— О, — сказала Кэт, приподнявшись. — Лавина сошла. Думаю, что о погоне можно забыть. Арсиэс не промахивается.

На рассвете, поднявшись с алтаря, Кэт благодарно поклонилась изображению богини. Кеалор посмотрел на свою спутницу и неуверенно сделал то же самое. Они покинули гостеприимный храм, искупались ещё раз в бассейне и направились к реке, следуя за вытекающим из бассейна горячим ручейком.

— Кэти, а может, мне всё это приснилось? — неуверенно спросил Кеалор. — Не может быть, чтобы после тяжелого перехода я был не просто способен на такое, но и еще утром чувствовал себя бодрым и полным сил.

— Не приснилось. И даже нет необходимости привлекать магию Арсиэс для объяснения этого феномена. Одного термального радонового источника хватит. Вот следующей ночью ты будешь спать как убитый. Но следующей ночью мы, надеюсь, будем где-нибудь на подходе к Оку Дракона.

— Ты что? Тут добрых три перехода, даже если дорога сохранилась в идеальном состоянии.

— Тут река, которая местами несется быстрее скачущей лошади. Если нам удастся соорудить приличное плавсредство, мы еще удивим наших недругов быстротой перемещения.

— Скорее шею свернем. Наверняка же сплошные пороги, а то и водопады.

— Можем, конечно. Но ты учти, что сплав по "белой воде" — любимое развлечение на Земле и ещё некоторых планетах уже несколько веков. Правда, снимки реки у меня только годичной давности. Наших спутников над планетой уже полгода как нет, а людоракские мне недоступны.

Порывшись в плавнике на берегу реки, Кэт нашла длинное бревно невиданной ранее Кеалором породы.

— То что надо, — удовлетворенно заметила она. — Похоже, что Арсиэс решила нас отблагодарить не только снежной лавиной. Это горный тимук — самое легкое дерево на Ирганто. Вместо плота сейчас соорудим вполне приличный катамаран.

Плавание на странном судне из двух бревен, соединенных несколькими поперечинами, впечатлило Кеалора почти так же сильно, как и предыдущая ночь.

Если бы не его безграничная вера в знания и умения Звездных Купцов, он бы назвал это полным сумашествием. Их корабль постоянно врезался в громадные пенистые волны, накрывавшие путников с головой, чудом уворачивался от камней, прыгал с водопадов.

Но скорость движения действительно была неожиданной. К закату река потеряла свой буйный нрав, расширилась, успокоилась. И вдруг после очередного поворота перед ними открылась гладь озера Око Дракона.

Катамаран медленно плыл по гладкой, как зеркало, воде.

Кэт полезла распаковывать свою котомку. Как выяснилось, её пожитки были завернуты в огромный лист тонкой полупрозрачной пленки, чем-то напоминавший ткань подареного Вэллэс платья.

Подняв заранее припасенный шест в качестве мачты, Кэт подняла на нем эту пленку парусом, после чего вручила Кеалору шкот и объяснила:

— Ветер будет попутный до самого утра. Он дует из долины. А нам как раз надо вниз по долине. Правь примерно посередине озера. Твоя вахта до полуночи. А я больше не могу.

С этими словами она завернулась в плащ и заснула прямо на настиле из жердей.

Спать Кеалору не хотелось всё равно. То ли продолжало сказываться действие источника Арсиэс, то ли сильные впечатления от сплава по горной реке мешали заснуть. Что так вымотало Кэт, он не знал. Наверное, то, что вела катамаран все же она, а он только прикладывал усилие к веслу по команде.

* * *

Восточная сторона неба наливалась рассветом. Между двумя скалистыми вершинами на белесоватом фоне мерцала, словно драгоценная брошь на груди богини, Але Арсиэс.

— Вот интересно, — сказал Кеалор, — почему богиня любви и богиня брака — разные богини?

— Это я как раз могу объяснить, — отозвалась Кэт, нарезавшая копченое мясо из дорожного запаса. — Если ты не против лекции по религиоведению.

— Не против, если ты сделаешь мне бутерброд, — отозвался Кеалор.

— Держи, — отозвалась Кэт, вкладывая бутерброд в протянутую ладонь. — Так вот. Много лет тому назад, когда люди делали каменные орудия, жили в пещерах и хранили огонь, загоревшийся от молнии, смертность была настолько велика, что отдельная человеческая жизнь не воспринималась как ценность. Человек просто не воспринимал себя и свою жизнь как что-то отдельное и самоценное. Значение имело только племя.

Для того, чтобы обеспечить продолжение существования племени, требовались две вещи: пища и дети. Пищу добывали мужчины, детей рождали женщины. Способность женщин рождать детей озадачивала и восхищала древних людей. Женщины казались ближе к таинственным силам, управлявшим миром. Поэтому самое древнее божество, которое возникло в юном разуме человечества, имело облик женщины.

— Виэму?

— Да. Такие богини называются "хтоническими", это слово происходит от древнего корня, означающего "земля". Они встречаются в мифологиях практических всех известных планет. Хтоническая богиня всегда связана с женственностью и материнством, и всегда воплощает стихию земли.

Потом племен стало больше, и они начали воевать между собой за ресурсы. А для войны нужен полководец. Это ответственное дело тоже требовало божественной поддержки. Так возник бог войны, власти и суда.

— Свэн...

— Ага. На него-то и кивали монархи, выставляя свою власть как божественную. Мужчины со своим божеством вышли на первый план, Виэму отошла в тень, хотя по-прежнему "отвечала" за браки и плодородие. Принципиальным отличием Свэна от Виэму было то, что с точки зрения Виэму все люди были одинаковы, и ценность индивидуальной жизни равна нулю; культ Свэна выделил отдельных людей, полководцев и правителей, как обладающих персональной ценностью. С одной стороны, в древности это порой вело к тому, что вместо кого попало в жертву приносили именно этих "избранников Свэна" — если их жизнь ценнее других, значит, их жертва будет наиболее угодна богам. С другой, ты и сам знаешь, со временем правители-полководцы изрядно выродились, а идея о том, что монарх наделен особой божественной милостью, осталась еще очень надолго.

Потом прошли века, и люди потихоньку начали осознавать, какую великую ценность представляет данный им разум. А поскольку разум дан каждому человеку, возникла крамольная мысль о том, что индивидуальность каждого имеет определенную ценность. Мысль эта была крамольной, потому что хтоническая богиня утверждала ничтожество каждого перед племенем, а силовой бог — перед богоизбранным правителем. Вот почему божество разума практически во всех религиях возникает в образе обманщика-трикстера.

— Это наш Эксгиль.

— Совершенно верно. И только потом, когда уже складываются понятные нам человеческие отношения, когда общество признает бога-трикстера и он становится покровителем разнообразной разумной деятельности, то есть ценность индивидуального разума становится признанной, человечество созревает для того, чтобы обожествить индивидуальные чувства. Понимаешь, во время единовластного владычества Виэму взрослая здоровая девушка, которая не выходит замуж, потому что еще не нашла любимого человека, была бы не понята: раз созрела, должна рожать для племени. С появлением же понимания чувств возникают и легенды о таких девушках, которые идут на конфликт с племенем ради того, чтобы отстоять свое право на любовь. Ну и, конечно, множество трагических легенд о женщинах, выданных замуж против их воли, а потом встретивших свою любовь.

— Это Арсиэс.

— Теперь понятно, почему богини брака и любви — разные богини? Да потому, что в обществе в каком-то смысле брак противоположен любви: брак соответствует интересам общества, а любовь — интересам одного человека. Виэму — древнейшая из богинь, а Арсиэс — самая молодая.

— Значит, во всех мирах, населенных людьми, почитают одних и тех же Четырех Богов?

— Так и не так. На Ирганто кроме Четырех Старших богов есть еще четыре Средних и куча Младших. На других планетах может быть множество равноправных богов или их старшинство распределяется по-другому. Но хтоническую богиню, бога-правителя, бога-трикстера и богиню любви можно найти практически всегда. И почти всегда они соответствуют тем же стихиям: хтоническая богиня — земле, бог-правитель — огню, бог-трикстер — воздуху и богиня любви — воде. Но это там, где сохраняется многобожие. Понимаешь, во многих культурах многобожие со временем перерастает в единобожие, и я понятия не имею, почему у вас на Ирганто этого не произошло.